Идеальная няня

Мириам рассказала все Полю – и была разочарована его реакцией. «Да я понятия не имел, что ты мечтаешь работать», – пожал он плечами. Неожиданно для себя она вспылила, и разговор быстро перерос в ссору. Она обвинила Поля в эгоизме, он сказал, что она сама не знает, чего хочет. «Ну хорошо, пойдешь ты работать, я не против, но как быть с детьми?» И он засмеялся, мгновенно показав ей, что считает ее амбиции нелепыми, что еще больше укрепило ее в убеждении, что она обречена на жизнь в четырех стенах.

Успокоившись, они попытались обсудить имеющиеся возможности. Стоял конец января, а значит, у них не было ни единого шанса устроить детей в ясли или группу неполного дня. Знакомств в мэрии у них тоже не было. Если Мириам выйдет на работу, то у них возникнут проблемы с деньгами: две зарплаты на семью не позволят им претендовать на государственное пособие, а расходы на няню нанесут заметный ущерб семейному бюджету. В конце концов они остановились на решении, которое озвучил Поль: «С учетом переработок ты будешь зарабатывать примерно столько же, сколько мы будем платить няне. Но если ты считаешь, что тебе это нужно…» Этот разговор оставил у Мириам на душе горький осадок. Она злилась на Поля.

Она хотела сделать все как положено и первым делом направилась в агентство по найму, недавно открывшееся по соседству. В небольшом помещении со скромным интерьером распоряжались две молодые женщины лет тридцати. Стеклянная витрина при входе была выкрашена в нежно-голубой цвет и украшена звездами и золочеными фигурками верблюдов. Мириам позвонила в дверь. Из-за стекла на нее неприязненно уставилась хозяйка. Лениво поднявшись, она подошла к двери, чуть приоткрыла ее и просунула голову:

– Да?

– Здравствуйте.

– Вы ищете работу? Нам необходим полный пакет документов: ваше резюме и рекомендации от предыдущих работодателей.

– Нет-нет, вы меня не поняли. У меня дети. И я ищу няню.

У женщины мгновенно преобразилось выражение лица. Она была явно рада заполучить клиента и досадовала на свою оплошность. Но могла ли она предположить, что эта изможденная женщина с копной жестких курчавых волос была матерью прелестной девочки, которая хныкала, стоя на тротуаре?

Хозяйка раскрыла огромный каталог, и Мириам над ним склонилась.

– Садитесь, пожалуйста! – предложила женщина.

Перед глазами Мириам мелькали десятки фотографий женщин, в основном африканок и филиппинок. Мила развеселилась. «Мамочка, смотри, какая страшная тетя!» – воскликнула она. Мать шикнула на нее и продолжала листать страницы с размытыми, неудачными снимками, и ни на одном лице не было улыбки.

Хозяйка конторы Мириам не понравилась. Ее ханжество, круглое румяное лицо, дурацкий шарфик вокруг шеи. Да еще и расистка, сразу видно. Ей захотелось немедленно убежать. Мириам попрощалась с ней за руку, сказав, что обсудит все с мужем и придет еще раз, но больше туда не пошла. Дома она написала и собственноручно развесила в ближайших магазинах объявления о поиске няни. По совету подруги такие же разместила в интернете с пометкой СРОЧНО. К концу недели они получили шесть откликов.

Мириам ждала появления няни как манны небесной, хотя мысль о том, что ей придется оставить детей, ее ужасала. Она знала о них все и ни с кем не собиралась делиться своим тайным знанием. Ей были известны все их вкусы и заскоки. Она мгновенно определяла, что тот или другая заболел, а не просто капризничает. Она не спускала с них глаз и была уверена, что никто не сможет защитить их лучше ее.

С момента рождения детей Мириам опасалась буквально всего. Особенно того, что дети могут умереть. Она никогда не говорила об этом ни с подругами, ни с Полем, но не сомневалась, что этот страх знаком всем родителям. Что многие из них, глядя на спящего малыша, ловили себя на мысли: а что, если он уже не дышит, что, если эти глазки закрылись навсегда? Она ничего не могла с собой поделать. Воображение рождало жуткие картины, от которых она пыталась избавиться, тряся головой, бормоча молитвы, стуча по дереву или прикасаясь к «руке Фатимы» – оберегу, унаследованному от матери. Она заклинала судьбу, заговаривала детей от болезней, несчастных случаев и хищного аппетита всяких извращенцев. Иногда ей снилось, что ее дети вдруг исчезли, пропали прямо среди равнодушной толпы. «Где мои дети?!» – кричала она, но все вокруг только смеялись и показывали на нее пальцем: вот ненормальная.

– Она опаздывает. Хорошенькое начало.

Поль терял терпение. Он подошел к входной двери и посмотрел в глазок. На часах уже 14:15, а первая кандидатка, филиппинка, еще не появилась.

В 14:20 Жижи робко постучалась в дверь. Ей открыла Мириам. И сразу удивилась, какие у женщины крохотные ножки. Несмотря на холод, на ней были тканевые теннисные туфли и белые носки с оборочками. На вид ей около пятидесяти, а ножки – как у ребенка. Одета довольно элегантно, волосы заплетены в тугую косу, спускающуюся вдоль спины. Поль сухо заметил, что она опоздала. В ответ Жижи опустила голову и что-то забормотала извиняющимся тоном. По-французски она изъяснялась с большим трудом. Поль без особых надежд перешел на английский. Жижи рассказала о себе, о том, что на родине у нее остались дети. Младшего сына она не видела уже десять лет. Нет, она им точно не подойдет. Задав для проформы несколько вопросов, ровно в 14:30 Поль проводил женщину к выходу. «Мы вам позвоним. Thank you».

После нее явились: Грас, уроженка Кот-д’Ивуара, улыбчивая нелегалка. Каролина, дебелая блондинка с сальными волосами, которая начала с жалоб на боли в спине и проблемы с венами. Малика, пожилая марокканка, уверявшая, что у нее двадцатилетний опыт и что она обожает детей. Мириам была непреклонна. Ни за что на свете она не доверит своих детей магрибинке. «Но это же прекрасно! – уговаривал ее Поль. – Она научит их говорить по-арабски, раз уж ты этого делать не желаешь». Но Мириам отказалась наотрез. Она боялась, что между ней и няней установится невольная фамильярность. Марокканка будет обращаться к ней по-арабски, рассказывать о своей жизни, а потом завалит бесконечными просьбами, упирая на общность языка и религии. Она всегда скептически относилась к тому, что называют «иммигрантской солидарностью».

А потом пришла Луиза. Вспоминая о той первой встрече, Мириам всегда повторяла: там и думать было нечего. Как любовь с первого взгляда. Особенно она напирала на реакцию Милы. «Это она ее выбрала!» – настаивала Мириам. Мила только что проснулась после дневного сна, разбуженная громким плачем братишки. Поль пошел взять на руки сына, Мила тут же уцепилась за его ногу и больше от него не отходила. При их появлении Луиза поднялась. Мириам описывала эту сцену, восхищаясь самообладанием няни. Та осторожно взяла Адама из рук отца и притворилась, будто не замечает Милу. «А где же наша принцесса? Вроде бы тут была принцесса, но она куда-то подевалась!» Мила рассмеялась от счастья, а Луиза продолжала игру, заглядывая то под стол, то за диван и изображая, что ищет загадочную принцессу-невидимку.

Они задали ей несколько вопросов. Луиза рассказала, что муж у нее умер, что дочь, Стефани, теперь совсем взрослая («ей скоро двадцать, даже не верится!») и что у нее много свободного времени. Она протянула Полю листок со списком имен своих прежних работодателей. Первой значилась фамилия Ровье, и Луиза сказала: «У них я работала довольно долго. Там тоже двое детей. Мальчики». Поль и Мириам были очарованы Луизой, ее правильными чертами, открытой улыбкой, спокойствием. Она казалась невозмутимой. У нее был взгляд человека, который все понимает и способен все простить. Ее лицо напоминало морскую гладь, при взгляде на которую не хочется думать, что за бездны могут таиться в ее глубинах.

Тем же вечером они позвонили по номеру телефона, который оставила им Луиза. Ответила женщина, скорее холодно, но, услышав имя Луизы, тут же сменила тон:

– Луиза? Вам очень повезло, что вы на нее попали! Для моих мальчиков она была как вторая мать. Когда пришлось с ней расстаться, у меня сердце кровью обливалось. Честно говоря, я даже подумывала завести третьего ребенка, лишь бы ее не терять.