Сбежавший из вермахта

Артисты горестно повздыхали. Знаток военных действий на Востоке Гамлет-Макс добавил, что и его племянник вернулся из России тоже покалеченным, пальцы правой кисти бездействовали. Инвалид. Ужас, что он теперь будет делать? Да, друзья, продолжал Макс, к сожалению, линия нашего фронта почему-то отползла от Москвы, сместилась на юг, считай на шестьсот километров. Что все это значит?

Клавдий-Йозеф всех подбодрил. Он заговорил о сотнях тысяч русских солдат, захваченных в плен. Их столько, что никто не знает, что с ними делать. Пленных, конечно, направят в Германию. Но стоит ли гнать в цивилизованную страну такую массу голодных оборванных людей? От них смрад, болезни. С ума можно сойти. Представьте себе, тысячные толпы голодных русских пройдут по улицам уютного Франкфурта или Берлина. Где они будут испражняться? По дороге? Все загадят. Они питались одной травой.

– Нет-нет, – возразил Эрих. – Пусть приходят. Дадим им работу. – Он посмотрел на лица удивленных коллег. – Они трудились бы за кормежку. Разве не нужна нам дармовая рабочая сила? Строили бы дороги.

– Какие они работники? – перебил его Йозеф. – Дикий народ. Ничего они не умеют, немецкого языка не знают, как будем им все переводить, объяснять? Может быть, их в наш театр пригласить на репетицию?

– Ха-ха! – рассмеялись все. – Этого еще не хватало.

– Нет, почему, среди них есть неплохие работники, – заметил Макс. – Только их надо кормить, одевать.

– Одевать в немецкое платье? – прервал его Йозеф. – Сделать похожими на нас? И где нам взять столько одежды? Нет-нет, пусть остаются у себя дома, пусть в России строят нам дороги…

Все согласились, что будет лучше всего, если русские пленные останутся у себя дома и начнут строить дороги, тогда воевать станет гораздо легче. А когда немецкие войска захватят Москву, то туда можно будет отправиться к ним… на гастроли. Все снова смеялись. Усталые, они уже дремали за столом. Как расходились, Эрих не помнил.

Он приперся в театр к назначенному времени, девяти утра. Чувствовал себя разбитым, голова гудела, как колокол. В зрительном зале собралась почти вся труппа. Профессор Ламмер отдавал указания двум женщинам: королеве-матери – Эрне Мюллер и Офелии – Луизе Блюм, обладавшей приятным певческим голосом, которую в своей среде звали Блюмхен – цветочек и с которой у Эриха закрутился роман. Наставления Ламмера прослушали также вельможа Полоний и его сын Лаэрт. Не было только ведущих актеров, принца Гамлета – Зиберта и короля Клавдия – Хуберта. Куда они запропастились? Помчавшийся к обоим на дом на велосипеде курьер вернулся с неутешительной вестью, ни тот ни другой после вчерашней репетиции в театре домой не возвращались. Родственники не знают, что и думать. На часах уже одиннадцатый. Где искать пропавших? В больнице, в морге? А если они нарушили запрет появления на улице после двенадцати часов ночи, если попали в полицию? Запахло скандалом. Это было не только нарушение трудовой дисциплины, но и полицейского режима, значит, ставило под угрозу спектакль, о котором знал весь город. Весь бургомистрат во главе с обер-бургомистром, партийные лидеры – все собирались прийти на премьеру. За срыв спектакля не просто наказывают, выгоняют. А если об этом узнают в Немецкой государственной театральной палате? Не приведи господи…

Профессор Ламмер заметно нервничал. Наконец он принял решение – репетировать без обоих негодяев и приказал раздвинуть занавес. Тяжелый темно-синий бархат разъехался в обе стороны. На сцене появилась мрачная зала с узкими окнами-бойницами. Пустые столы. Вдоль них скамьи. Сквозь цветные витражи пробивался едва заметный синий сумрак. Холодно, неуютно. Профессор Ламмер поднялся на сцену и захлопал в ладоши.

– Скажите, чтобы дали свет. Пусть зажгут все прожектора. Итак, дорогие мои, не отчаивайтесь. Я сыграю короля Клавдия, комплекция позволяет, а на роль Гамлета приглашу моего знакомого актера из Берлина. Время еще есть. Эри! – крикнул он.

Эрих с толстой режиссерской книжкой под мышкой с трудом поднялся на сцену. Он держался уверенно, но его одолевала жажда, во рту такая была сухость, пива сейчас бы выпить…

Зажглись прожектора. В замковой зале стало светло. Женщины вернулись из гримерных уже переодетые. Слуги принесли подсвечники. Артисты становились на свои места. Внезапно профессор Ламмер поднял вверх указательный палец – всем внимание. Он как-то странно посмотрел на Эриха.

– Вы ничего не слышите?

Эрих отрицательно замотал головой. Он прислушался – ничего. И недоуменно взглянул на профессора.

– Неужели вы ничего не слышите? – с какой-то ядовитой улыбкой снова спросил тот.

– Нет, ничего, – Эрих в недоумении поднял плечи.

– Прошу полной тишины! – крикнул в зал профессор Ламмер, потом взял Эриха под руку и повел за собой. Миновав столы, они подошли к задним декорациям. Их глазам открылось впечатляющее зрелище. На оттоманке, придвинутой к расписной стене замка, в обнимку лежали два человека. Они накрылись королевской мантией. Очевидно, замерзли. Это были объявленные в розыск пузатый король Клавдий и принц Гамлет. Оба сценических героя храпели с присвистыванием и вздохами. Его королевское величество во всем своем великолепном облачении дергал ногами, лез обниматься. Гамлет в черном наряде сопротивлялся, отбрасывал его руки. Подошли одетые в костюмы артисты. Раздался дружный хохот. Но воевавшие друг с другом король и принц так и не проснулись. С ними произошло то, что бывало с теми актерами, которые после репетиций проводили напряженную ночь в кнайпе, но домой не возвращались, боялись полицейского патруля. Становилось ясно, что «король» и «принц» с немалым для себя риском добрались-таки до театра, в гримерной заранее переоделись и заночевали на сцене среди декораций.

Все облегченно вздохнули. Ситуация разрядилась. Но прогон проводить не стали. Профессор Ламмер, у которого отлегло от сердца, по-своему решил наказать обоих. Он не побежал докладывать интенданту театра герру Гриммсу о чрезвычайном происшествии. Отозвал Эриха в сторону.

– Не надо будить их, уважаемый, – сухо произнес профессор. – Им обоим следует основательно выспаться. Кстати, вы можете прилечь к ним. Ваше состояние не вызывает у меня ни малейших сомнений… А я вместе с королевскими дамами и челядью отправлюсь к Матильде. Мы выпьем там за ваше здоровье. И за ваш счет. За счет короля, принца и мудреца Горацио. Когда вы все трое протрезвеете, тогда оплатите. Присоединяйтесь к своим компаньонам. И помните, что спать рядом с королем, это большая честь.

Обернувшись к актерам, с улыбками наблюдавшим за всей этой сценой, сказал:

– Сегодняшний прогон сорван по вине этих негодяев. Завтра генеральная репетиция. Но если завтра или в последующие дни кто из вас посмеет прийти в подобном непотребном состоянии или позволит себе опоздать, то тогда он не просто лишится месячной заработной платы, но и своего трудового места.

2. «Германия превыше всего»

Через день после генеральной репетиции, которая прошла вполне успешно, состоялась премьера. В первых рядах по заведенной традиции сидели обер-бургомистр с женой, его заместители с женами и партийное руководство города. Актеры были в ударе. В заключительной сцене Гамлет и его соперник Лаэрт дрались не на жизнь, а на смерть. Клинки звенели, реплики звучали отчетливо. Все главные герои в трагических позах умирали один за другим. В живых остался один Горацио. Ему, философу, предстояло завершить драматическое действие многозначительной фразой. И он, глядя в зал, отчетливо ее произнес: «Умы людей раздражены: нетрудно злобе натворить несчастий средь общего смятенья». Пауза – и аплодисменты.

Эта заключительная фраза вызывала немалое сомнение у профессора Ламмера. Он думал даже о том, чтобы ее переиначить. Вдруг придерутся, скажут, что она упадническая, не отражает боевой дух немецкого патриотизма, не соответствует требованиям нового времени? Но Эрих уговорил его не делать этого. Разве можно уродовать классика? Никаких сомнений. Речь в спектакле идет не о текущей войне, а о кознях злобных датских правителей. У короля Клавдия и его придворных брожение умов. Они погрязли в роскоши и разврате. Поэтому и убили друг друга. Это не немецкая философия. Давайте об этом напишем в программке, и все поймут, как надо. Эрих оказался прав.