Карлики

О своей работе короче всего могу сказать так: я работаю на шефа - и на этом поставить точку. Но я скажу больше: шеф возглавляет Отдел Оперативных Расследований одной малоизвестной организации, точнее, ее фаонского филиала. История организации уходит своими корнями в далекое прошлое. Когда все человечество умудрялось жить на одной маленькой Земле, организация тоже была маленькой, и называлась она то ли "Международная полиция", то ли "Международное бюро расследований", то ли как-то еще, но в том же духе. Минула одна сотня лет, другая, начали осваиваться далекие планеты, и у организации появились филиалы. Их становилось все больше и больше, а поскольку, как говорит шеф, нельзя дважды войти в одну и ту же плазму, то и филиалы организации с какого-то момента начали жить своею собственной жизнью. И есть ли на свете кто-то Главный - тот, кго дергает за ниточки, сказать трудно. Меня, во всяком случае, никто кроме шефа не дергает.

На тянучки с хруммелями мы зарабатываем, выполняя заказы от различных коммерческих компаний - тех, что стали жертвами вымогателей или мошенников. Но и о своем гражданском долге мы не забываем, оказывая бесплатное содействие Службе Общественной Безопасности, а также попавшим в беду простым гражданам. Но иногда судьба подкидывает такие дела, что и вправду поверишь в существование таинственного Главного. О таких делах говорят вполголоса, а по завершении стараются забыть, как о ночном кошмаре. Поэтому, отныне и навсегда, - я буду я, шеф - Шефом, а наш филиал организации - Редакцией (и тому есть свое оправдание). И еще - я буду очень скуп на подробности. Как говорит Шеф, подробности ищите на последней полосе в разделе некрологов.

Кроме своеобразного чувства юмора у Шефа есть еше неприятная привычка во время любого, даже очень серьезного разговора, постоянно крутить в руках небольшой кусочек тонкой медной проволоки. И в зависимости от содержания разговора проволочка может принимать самые причудливые формы: от правильных геометрических фигур до людей и животных - узнаваемых и не очень. Мой коллега Берх говорит, что по форме проволочных фигурок он может определить настроение шефа, а подчас и прочитать его мысли. По части настроения я еще готов ему поверить, но вот мысли - нет уж, увольте, не верю.

Сегодня Шеф мастерил проволочного человечка. Человечек долго не давался - то руки оказывались разной длины, то для правой ноги не хватало проволоки. Проволочник (так я назвал человечка) оказался очень капризен: он упорно отказывался сидеть или стоять. Только лежать он мог без посторонней помощи. Манипуляции с Проволочником оказали на меня гипнотическое действие: когда Шеф для равновесия вывернул ему руки, я почувствовал болезненный укол в плечевом суставе и невольно дернулся так, как иногда случается с людьми, задремавшими в неудобной позе.

- Ты что, спишь, что ли? - рявкнул Шеф - должно быть, краем глаза следил за мной. Неужели я действительно задремал? Последние полчаса Шеф просматривал материалы по делу, которое я только позавчера закончил. Одновременно он мастерил Проволочника. Материалы в комментариях не нуждались, и занять себя в эти полчаса мне было нечем. Кресло, в котором я сидел, большое, старомодное, с обивкой из кусков коричневого вельвета и замши, обладало странным свойством казаться теплым, едва садишься, будто бы кто-то только что из него встал. Оно было чертовски удобным, а я за последние двое суток спал от силы часа три, так что немудрено и уснуть.

- Нет, просто задумался, - ответил я поспешно.

- Что ты знаешь об Институте антропоморфологии? - спросил Шеф ни с того ни с сего. В моем отчете об Институте антропоморфологии не было ни полслова.

Ага, думаю, стало быть, не зря он скрутил из проволоки именно человечка! Неужели опять контрабанда биороботов. Я принялся судорожно размышлять над тем, насколько для меня чревато проявить полную неосведомленность относительно института - с Шефа станется передумать и отдать новое дело кому-нибудь другому.

- Они работают над чем-то связанным с биоконгруэнтностью, вот только не помню точно над чем, - ляпнул я.

Слово "биоконгруэнтность" возникло само собою откуда-то из запасников памяти - оттуда, где хранятся многочисленные и по большей части бесполезные обрывки информации, почерпнутой из всевозможных научно-популярных изданий. Звучало оно длинно и убедительно. Более того, я был абсолютно уверен в том, что биоконгруэнтность не имеет ни малейшего отношения к вышеназванному институту, как и в том, что Шефу это слово абсолютно неизвестно.

- Ну да, что-то вроде этого, - пробормотал Шеф и подозрительно посмотрел на меня. - Стало быть, мне не нужно рассказывать тебе, чем этот институт занимается?

- Я посмотрю наше досье, если понадобится, - не желая утруждать Шефа, бодро ответил я.

- Вот-вот, посмотри. Яна подготовила для тебя кое-какие материалы. Суть дела в следующем. Две недели назад - ты был тогда на задании - к нам за помощью обратилась компания "Фаон-Информканал". В их ведении находятся информационные сети, системы связи и накопители, включая большой Накопитель Фаона.

Точнее, они сперва обратились в Отдел Информационной Безопасности. Проблема, с которой столкнулась компания, выглядела вполне банальной. Кто-то уничтожил часть информации с наших накопителей. Удалось выяснить, что информацию уничтожил нейровирус и что заслан он извне, то есть через Канал. На хулиганство это не похоже - информация уничтожалась выборочно. Такое впечатление, что автор вируса терпеть не может биологии, а в особенности же - биологии человека. Люди из ОИБ стали проверять другие локусы, где могла храниться аналогичная информация, и в результате они пришли к одному странному выводу: злоумышленник упорно уничтожал все, что связано с генетической антропоморфологией. Персональные накопители и накопители других планет они пока не проверяли - это дело практически невыполнимое - в разумные сроки и за разумные деньги, я имею в виду. Из всей потерянной информации удалось восстановить только ту часть, что в свое время переползла в другие сектора.

- То есть по копиям, - уточнил я.