След на воде

Двенадцать официанток, четыре станции, по три человека на участок из семи столиков. Моя станция на этот рейс – третья. А старшая официантка у меня, к огромному моему удовольствию, Катя Вепрева. Золото, а не человек, я под ее началом в своем самом первом круизе работала. А с Кариной мы напарницы первый раз. Ничего, притремся друг к другу. У нас на это еще одиннадцать дней.

Светка продолжала сыпать проклятия на чью-то голову.

– На кого это она?

– На Жанну, – Катя даже удивилась моей недогадливости. – Больше-то не на кого. Нам эти концерты еще десять дней слушать. Если, конечно, Светка ее раньше не убьет.

Мы с Катей в четыре руки крутили салфетки и старались не прислушиваться к разгорающемуся на первой станции скандалу. Ну или по крайней мере делали вид, что нам это не интересно. Быть совсем не в курсе не получалось – крики становились все громче, причем орала не только Зотова. Жанна тоже в долгу не оставалась и от души советовала Светке заткнуться и пойти по известному всем с малолетства адресу. Но ругалась она неинтересно – нудно и неизобретательно, больше на голос налегала. Потом вопли вдруг стихли так же неожиданно, как и начались. В следующую минуту Светкин голос раздался прямо над нами:

– Девки, вам «вееров» не подкинуть?

Она стояла возле нас, бодрая и совсем нерасстроенная. Скандал ей даже пошел на пользу – глаза просто горели. Светка положила передо мной штук пять или шесть свернутых салфеток и плюхнулась на свободный стул.

– Чего это вы такие нежадные? Салфетки раздаете.

– Да у нас их полно осталось. Народу мало, вторая посадка пустая. Только два стола переводчиков.

– Вот кстати! – Катя откинулась на спинку и сложила руки на груди. – Очень интересно, как это у вас так получилось? У всех битком, а у вас вторая посадка свободная. Колись, Зотова, с кем договорилась?

– Повезло, – картинно развела руками довольная Светка. – Должно же человеку хоть иногда везти, не только ведь подлянки от судьбы получать. В виде Жанны.

Мы сочувственно хмыкнули, и ободренная Зотова продолжила:

– Мне с Жанной день за два должен считаться. И оплачиваться соответственно. Потому как чаевых нам в этом рейсе тоже не видать. Разве что кто-нибудь из жалости подкинет, увидев, как я с этой дубиной мучаюсь.

– Это точно, – посочувствовала я Светке, вспомнив свой последний рейс.

Туристы редко дают чаевые лично тебе. В индивидуальном порядке. Как правило, вручают в последний день круиза сразу на всех. А для этого и работать должны все четко и слаженно. С Жанной этот фокус не пройдет.

– У вас чаевых и так бы не было. Откуда им взяться, если народу в два раза меньше?

Светка согласно кивнула.

– Да черт с ним, с народом! Все равно денег не видать, так хоть отдохнем маленько. – Она встала и сладко потянулась. – А вы крутите наши салфетки, крутите. Помните мою доброту.

Честно признаться, я девчонкам с первой станции немного завидовала. Хоть и не понимала, как может такое случиться. У всех обе посадки битком, а им такой подарок – пять столов из семи пустые. Где, спрашивается, справедливость?

Завидовать Зотовой с компанией мы дружно перестали минут через двадцать, когда в ресторане появился Володин – наш метрдотель – и, пробежав с инспекцией по всем станциям, позвал нас на обязательную ежедневную планерку. По-нашему, «митинг». Митинговали мы, кстати, всегда на первой станции. Так уж исторически сложилось.

Сначала все шло как обычно. Володин изо всех сил корчил из себя начальство. Учитывая, что мэтром он стал только в этом году, а добрая половина девчонок начинали работать в компании с ним вместе, выглядело это очень смешно. Никто, правда, не смеялся. Во-первых, субординация, во-вторых, хотелось поскорее закончить и пойти по каютам. Поэтому Володин старательно пел о качестве работы и дисциплине, мы дружно кивали. Ничто, как говорится, не предвещало. И вдруг…

– Еще раз напоминаю всем! Чтобы никаких мне воплей из сервировочной не раздавалось. Особенно на перетирке. А то у вас там просто клуб по интересам какой-то. Языками чешете, как бабы у колодца. И вообще болтайте поменьше. Между собой.

– А если по работе? – не выдержал кто-то. – Нам, что же, и по работе друг другу пару слов сказать нельзя?

– Работать вы должны уметь и без пары слов. Не нужны никакие слова, если каждая четко знает, что должна делать. К тому же многие туристы понимают по-русски. И ваши разговоры во время обеда им ни к чему. Особенно это первой станции касается. Зотова, слышишь меня?

– А чего сразу первая станция? – вскинулась Светка. – Что мы, особенные?

– На этот рейс да. Ты ведь уже в курсе, кто у вас будет во вторую посадку?

Судя по лицу, у Светки появились нехорошие опасения. И, как оказалось, не зря.

– Нет, Андрюшенька, я не в курсе. Кто бы мне сказал? У вас ведь, у начальства, вечно от нас, бедненьких, секреты.

– Что ты, Светик! – Володин скроил в ответ совершенно сиропную физиономию. – От тебя у нас секретов нет. Ты же знаешь, как я к тебе прекрасно отношусь. Вы ведь целые сутки практически отдыхали – с пустой второй посадкой-то.

– А теперь? – пискнула со своего места Женечка-тихоня, тоже почуяв неладное.

– А теперь будете работать как все. В две посадки.

– А откуда туристы возьмутся на вторую посадку?

– Уже взялись. С берега, откуда же еще. Сегодня перед отправлением заселились.

– Наши, что ли? – прошептала Светка.

Володин был доволен произведенным эффектом.

– Правильно, Светик! Ты меня снова радуешь своей сообразительностью. Наши. Русские. Целых восемнадцать человек.

– Е-мое! – завопила Зотова дурным голосом. – Пристрелите меня! Ну, спасибо тебе, Андрюша, за такую посадку! Восемнадцать русских и два стола переводчиков. Теперь я вижу, как ты ко мне относишься. Большей гадости и придумать нельзя.

– Да ладно тебе, – Володин, кажется, испугался такой бурной Светкиной реакции. – Что я мог сделать?

– Ты мог их хотя бы по разным станциям рассадить. Зачем всех к нам-то?

– По разным станциям их нельзя – это одна компания. Это заранее было оговорено. У них и каюты рядом.

– Пипец! – Светка ткнулась лицом в ладони и начала раскачиваться и причитать: – Да что же за жизнь у меня такая гадская? Почему все шишки вечно мне? Все люди как люди – у них бабушки швейцарские кушать будут – а я как сирота. Не видать мне ни чаевых, ни спокойной жизни…

– Зотова, прекрати этот цирк, – недовольно скривился Володин.

Но Светку так легко заткнуть еще никому не удавалось.

– Цирк еще и не начинался. Цирк сегодня за ужином начнется. Восемнадцать человек русских – это же просто удавиться!

Расходились мы потрясенные до глубины души. Светку было жалко, а помочь ей нельзя. Разве что предложить ей поменяться на этот рейс. Но, во-первых, жалко Зотову было не настолько, чтобы взамен ее головы подсунуть под топор собственную. А во-вторых, Нечипорук на это никогда не согласится: дисциплина есть дисциплина, и исключений быть не должно. Начальство расписало нас по станциям, и нечего самодеятельностью заниматься.

Светка даже всплакнула в сервировочной. Ее девчонки – Женечка и Жанна – стояли, совершенно обалдевшие, рядом. Они видели, что случилось страшное, но насколько это ужасно, понять пока не могли. Работали они обе первый сезон и с русскими туристами пока не сталкивались.

Зотова аккуратно промокнула салфеткой размазавшуюся тушь, шмыгнула носом и мстительно пообещала всем нам:

– А вы тоже не надейтесь на легкую жизнь. Всем достанется. Эти русские ужинать будут до полночи. Это иностранцы в ресторане покушают, а выпивать в бар идут. Наши граждане здесь гудеть будут. Уборкой при туристах заниматься нельзя, придется всем ждать, пока разойдутся. Так что готовьтесь ночевать на работе.

Конечно, сказала она это в сердцах. Может, и преувеличила чуток. Но изрядная доля истины в Светкиных словах была – русские туристы действительно любят засиживаться в ресторане. Уборкой при них заниматься нельзя – правила есть правила – а уж намекать «гостям», что пора бы им уже освободить помещение, запрещено категорически. Так что ситуация может сложиться весьма и весьма невыгодная для всех. Есть о чем задуматься.