Страница 10 из 16
Вздрогнула от странного звука, долетевшего до меня со стороны штор. Стоило только скосить глаза, как увидела менталиста, смотрящего в мою сторону. Он же не догадался, что я его заметила? Молю Бога, чтобы это было именно так.
— Месье Поль, я уверена, вы прекрасно играете на кене. Это же кена?
— Да, мадемуазель. — Паж заинтересованно на меня посмотрел. — Откуда вы знаете? Этот вид флейт весьма редок, и я не знал еще никого, кто смог бы отличить ее от других.
Счастливо рассмеялась. Кто же знал, что увлечение трубадурами так сыграет мне на руку. В прошлом году академию захлестнула волна поклонения музыке. Ну или прекрасным мужчинам, которые эту музыку, собственно, и исполняли. К нам даже приезжали двое, месье Шарль выписал их из Луаны. Они играли на совершенно разных инструментах и пели, а мы часами могли слушать сладкоголосых певцов. Один из приезжих, Кантор де Алье, играл на трех видах флейт и мог бесконечно рассказывать о любимых «дудочках». А мы, девочки, столь же бесконечно слушали красавца-мужчину, вздыхая и радостно хлопая в ладоши.
— Ах, мне довелось услышать месье де Алье. Он сыграл нам пару грустных лирических песен, в том числе и «Сонату скорби». Вы ведь знаете эту страшную легенду, что первую кену мастер-флейтист сделал из кости своей возлюбленной? И печальный звук флейты напоминал ему о голосе любимой.
Девочки синхронно вздохнули, теперь историю припоминали все. На нас она произвела неизгладимое впечатление.
Месье Шарль был просто счастлив, что благодаря его урокам я могу поддержать беседу. Тем более на уровне «редкости». Пусть одна девочка из всех, но и это уже кое-что. А я иногда бываю бойкая. Дедушка называет меня в таких случаях бунтаркой и пеняет, что девушка не должна себя так вести. Но… дурочкам же многое прощается, верно? Почему же я не могу воспользоваться тем, что все эти пажи считают меня глупой провинциалкой?
— Месье де Алье? Сын легендарного хромого из Луаны? О! Как я вам завидую. Месье Кантор терпеть не может столицу, а мы, увы, привязаны ко двору.
Склонила голову набок, рассматривая Поля. Юноша оживился, и его лицо буквально светилось. А он достаточно хорош собой и явно беззлобный, раз поддержал беседу, когда все пажи собирались саботировать общение.
Девочки, видя мой успех, оживились и попытались разговорить остальных. В большинстве это даже удавалось. Редко кто сможет остаться безучастным к десятку взволнованных девушек, особенно если есть приказ, как мне кажется, не грубить.
— А как вам служба при дворе, месье Поль? — Я отщипнула ягодку винограда.
Паж замялся и посмотрел почему-то в сторону шторы, за которой прятался менталист. Занятно. Им изначально было запрещено с нами разговаривать, и теперь юноша вспомнил об этом? Но пажи даже не маги, чтобы находиться в подчинении у «воронов». Разве могли менталисты повлиять на поведение юношей? Задумчиво посмотрела в сторону спрятавшегося «ворона».
— Любая служба — это ответственность, — увильнул от ответа парень. — При дворе порой бывает очень тяжело.
Я недоверчиво посмотрела на Поля. Мне казалось, что у пажей точно уж непыльная работа: отнеси записку в другое крыло дворца, подай салфетку во время обеда. В чем сложности? Не понимаю. Может, есть что-то, чего я не знаю о службе пажей?
— А правда ли говорят, что наши лангенские девушки самые красивые? — подала голос Изабелла с противоположной стороны стола.
— Вы… весьма очаровательны благодаря своей природной красоте, — уклончиво ответил месье Поль.
Вот как. Не деревенщины неотесанные, а природная красота. Конечно, у нас ни кудрей, ни корсетов, ни модных вырезов. Только косы до талии у каждой второй. Естественно, они таких «монашек» отродясь не видывали. Не удивлюсь, если невесты божьи в столице выглядят более модно, чем мы. К приезду дофина надо как-то срочно решить этот вопрос.
А вот девочкам такой ответ понравился. Все сразу заулыбались, переглядываясь между собой. Неужели не понятно, что это просто куртуазный комплимент. Как можно на такое поддаваться?
Хотя не отрицаю. Возможно, стоит сыграть на контрасте: в столице дофина окружали разукрашенные белилами придворные дамы. А у нас сияющие чистыми личиками девицы, косы до пояса, свежий румянец на щеках. Говорят, вода в столице дорога, а потому ванну себе может позволить не каждая, а мы возьмем ароматами чистой кожи и волос. Экзотика! Все, что необычно, то и ценно вдвойне. Вон великий хромой трубадур не обладал красивым голосом, но отличался от остальных менестрелей. Он сочинял такие проникновенные, берущие за душу песни, что каждый хотел насладиться ими в его исполнении. Слушая непринужденную болтовню осмелевших девочек, задумалась.
ГЛАВА 4
Сразу после урока этикета всех девочек разделили на две группы: одну повели к целителям, вторую к менталистам. Я попала в первую, более того, все однокурсницы единодушно вытолкнули меня на передовую. Вытолкнули в буквальном смысле слова: в кабинет я влетела, едва не споткнувшись.
— Присаживайтесь, мадемуазель Эвон, — кивнул мне седовласый старец.
Хоть меня и удивило, что лекарь знает, как меня зовут, я старалась не подавать вида. Как он мог угадать, что Луиза именно меня толкнет в спину, вынуждая быть первой? Вряд ли он успел бы выучить наши имена, опираясь только на словесные портреты. Любопытно!
Оглядела комнату, которую выделили для целителей, — небольшая кушетка, около стола высокий неудобный табурет, на который просто так с лету и не влезешь, и кресло в уголке. Судя по тому, что сам старец стоял, он займет место в зависимости от того, что выберу я. Испытание?
Если я попытаюсь влезть на табурет, ни о каком изяществе и говорить не придется. Значит, точно не он. Хотя его расположение как раз напротив стола, куда лекарю было бы удобно сесть. Тем более что на столешнице лежали документы и чистые листы для записей. Если я выберу кушетку, то поставлю в неудобное положение старичка, которому придется взгромоздиться на табурет. А если кресло? Лекарь тогда окажется сидящим на кушетке. Наверное, самое оно для старичка.
Решительно опустилась на мягкую обивку и улыбнулась. Надеюсь, первое испытание я прошла. Лекарь удивленно выгнул бровь и задумчиво пожевал губу. Неужели ему не понравился мой выбор?
— Вы очень маленькая, мадемуазель. Вам действительно есть шестнадцать?
— Да, месье! — поспешно кивнула. — Мне исполнилось шестнадцать летом. В моем роду со стороны матушки все невысокого роста.
— Маркизы де Понмасье Наваррской?
Опустила голову, вздохнув. Помнится, их брак с отцом назвали мезальянсом, ведь маменька приходилась дочкой незаконнорожденной внучки короля. Мне же казалось это такой глупостью, что не стоило и выеденного яйца, однако матушкина родня так и не захотела видеть меня или брата, и после смерти родителей нас оставили на попечение дедушки. Возможно, из-за чувства превосходства, что в их роду «наследила» королевская семья? Так, получается, и в нашем тоже, но я совсем не гордилась этим фактом. Быть любовницей короля! Родить от него ребенка! Естественно, король обеспечил дочке мужа и место при дворе, но разве это отменяло постыдный факт?
Мой вздох не укрылся от внимания лекаря, и он поспешил сменить тему разговора:
— Итак, мадемуазель Эвон, расскажите о своем здоровье.
— А что рассказать? — Я пожала плечами. Здоровье как здоровье. Носом зимой хлюпаю не чаще остальных, с лихорадкой не лежу, наоборот, зимой радостно ношусь по снегу во дворе, леплю снежки. Что именно хотелось ему узнать?
— Мигрень не мучает? Или, может, изжога после еды? А в боку не покалывает?
— Я же юная девушка, откуда такой набор болезней? — Я удивленно вскинула брови. — Мигрень? А что это?
— Любопытно. Может быть, его величество был прав: молодой, пышущий здоровьем организм, — задумчиво пробормотал лекарь. — А по лестнице, не запыхавшись, куда подняться можете? Скажем, вон на ту башню?
Проследила за рукой мужчины. Он указывал прямиком на голубятню. Я, считай, туда через день бегаю — отсылаю брату и дедушке письма.