Убить бога

Андрей решил осмотреться на предмет наличия орудия собственного убийства – той самой описанной девушкой палки. Парень перевел взгляд на клумбу напротив, и у него тревожно забилось сердце. Прямо перед ними ровным рядком были высажены саженцы каких-то хвойных деревьев. То ли это туя, то ли можжевельник парень не знал, но не это уже занимало Соломатина. Эти еще относительно тонюсенькие маленькие деревца были подвязаны к высоким, толстым, вбитым в землю кольям. «Да ну на фиг!», – вслух вырвалось у Андрюхи. Он мельком быстро глянул на профессора – не собирается ли тот уже идти выдирать эти палки, вернее палку…

В этот момент учитель, не обращая внимания на своего странно напрягшегося и сжавшегося в комок студента встал и поправив пиджак в синюю клеточку строго сказал:

–Ждите здесь, Соломатин…

Оптимизма это явно не добавляло. «Может убежать, к чертям собачим», – пронеслось в голове Андрюхи, «на всякий случай…» Но профессор уже легкой трусцой пересек сквер в направлении выхода, миновав злополучные колья и даже не взглянув на них. Учитель первоначально хотел проигнорировать лежащую «авоську» злобного незнакомца, но малость помедлив, побежал таки догонять этого мужика. Оставленный же отдыхать на весеннем солнышке Андрюха тоже заметил лежащую ничейную сумку.

Сумки не были слабостью парня, он не любил ручную кладь, потому смотрел на сей предмет без должного уважения. Издалека бросались в глаза две большие блестящие железные защелки – они играли на солнце, пуская сверкающие лучики. Андрюха бессмысленно уставился на эти самые железки и вдруг тишину утреннего покоя пронзил какой-то низкий шипяще-дребезжащий звук и яркая вспышка света, вырвавшаяся прям из левой пряжки портфеля на миг ослепила парня. Тело слегка тряхнуло, как будто Андрей сунул пальцы в розетку, побежали мурашки и даже волосы чуть вздыбились, но тут же вместе со звуковой волной эти странные ощущения улетели прочь.

-Что за черт, – чертыхнулся Соломатин. Он только успел потереть кулаками глаза, а рядом с ничейным портфелем уже появился, откуда ни возьмись, и неподвижно сидел мужчина в зеленом полосатом костюме. Мужик сразу не понравился Андрюхе, только не было понятно, что в нем не так. Парня озадачило внезапное появление дядьки, однако не так уж сильно – «мало ли… может спортсмен, к примеру, разрядник… А в костюме, потому что скоро на работу…», – не все вязалось в этой версии происшедшего, но за уши притянуть было можно. И вдруг дикая, необъяснимая догадка ошеломила парня, вот что не так… – мужик вообще не двигался…

Полы пиджака, обшлага брюк, рыжеватые волосы – все чуть колыхались от легкого ветерка, но мужик сидел как истукан. Глаза его не моргая смотрели прямо перед собой, но будто не видели ничего. Мужчина же не двигался совсем, ни один мускул не шевелился на лице этого человека, и казалось, он был целиком изваян из белого камня. Андрей растерялся, сознание не предлагало ни одного хорошего объяснения. Хотелось уже, чтобы мужик побыстрей, что ли уже пошевелился, но вместо этого в сердце парня стал закрадываться первобытный животный страх.

И тут вместо того, чтобы успокоить парня, мужик стал «рябить» словно старый телевизор. Стал частично расплываться и морщиться, – «Да, по ходу я перегрелся, солнце то палит – чай не зима» – вздохнул про себя студент, что еще можно было предположить… Он отвернулся в сторону, надеясь, что дядька за это время окончательно исчезнет. Андрюха закрыл глаза, послушал, как шумит листва, как тявкает собачонка за кустами, как «трепятся» недалеко две болтушки девчонки, потом запрокинул голову и глянул на бегущие небольшие облачка… Посидел так минутку… и… скосил взгляд на лавку с портфелем.

Нет, полосатый мужик никуда не исчез и более того, перестал «рябить». Его идиотский зеленый в белую вертикальную полоску костюм стал как то ярче и живее, а в щеках проявился румянец. Отсюда было видно не очень отчетливо, но мраморная белизна кожи ушла и что самое неприятное, тот по-прежнему не шевелился. То есть абсолютно.

«Да, похоже, у меня крыша съехала совсем, меньше надо пить…» – с неохотой резюмировало сознание Соломатина… – «и Машка мне ничего не рассказывала… И мужик щас не рябил, не морщился… Сидит себе не дергается – это что преступление? Скорей бы Николай Иванович уже вернулся… Куда он побежал-то…»

Реальность стала эфемерна как предрассветный туман. Вместе с мерцающим гражданином пропало точное понимание происходящего вокруг. То, что все ощущения Андрея были лишь плодом его случайных фантазий, бредом хорошо отдохнувшего вчера мозга, тоже было лишь предположением, как и то, что мужчина был по-настоящему реален. Соломатин почувствовал тяжелую внутреннюю борьбу, его сущность раздвоилась, и никто из сторон не хотел мира. Каждый хотел быть прав единолично и низвергнуть соперника, заставив при этом его отречься от претензий на бытие и уйти в призрачный эфемерный мир снов.

Выход был один – встать, подойти к неподвижному истукану и прямо спросить, -«Кто ты, чувак? Сделай выбор – убей одного из этих типов внутри. Они заклятые непримиримые враги и одному из них не место в этом прекрасном мире…»

Прошло каких то пару минут, но для Андрея Соломатина время стало вязким как жевательная резинка – оно стало тянуться бесконечными тяжелыми шажками. Откуда ни возьмись здесь в сквере вдруг стало два Соломатина, два паренька и им было тесно внутри. «Иди, же, уже», – кричал каждый, – «Иди убей самозванца.» И Андрюха начал медленно вставать – а что ему оставалось… Перешагнув свои страхи, парень не спеша поднялся с лавочки. Но тут в скверик быстрым торопливым шагом зашли – забежали два человека…

Одним из них был профессор Запольский. Второй, скажем так, был очень некстати. Андрей бросил на него взгляд, нервно вздрогнул и осел обратно на лавку. Вторым вошедшим в сквер человеком был… тот же мужик в зеленом полосатом костюме. Только этот «зеленый» как то более выгодно отличался от сидящего на лавке. Лицо было более человеческое, что ли – оно характерно нервно подергивалось, мужик семенил рядом с Николаем Ивановичем и чертыхался в полголоса.

«Ладно, посмотрим, ребята… Доброе утро, продолжайте…» – сказал про себя Соломатин и тупо широко улыбнулся.

Между тем профессор, честно выполнив миссию добропорядочного гражданина, сменил траекторию и стал поворачивать, отдаляясь от спутника-растеряхи. Однако боковым зрением Николай Иванович тоже таки заметил чертова двойника на лавке. Учитель еще продолжал идти по направлению к Андрюхе, но голова его была повернута как на параде войск строго налево – на этих странных одинаковых людей. Так он шествовал секунд десять, покуда не остановился как вкопанный.

–Эй, ребята, – недолго думая весело и бесцеремонно крикнул, он, – ну, вы блин даете… Портфель, то как будете делить?

А портфель, и правда, был один. Мужиков два, портфель один. Профессор остановился и уставился на одинаковых дядек. Уставился на дядек Андрюха. И взявшаяся откуда-то дама с собачкой тоже остановилась поодаль и уставилась на них. Только песик что-то не гавкал и даже как-то боком спрятался за хозяйку. Повисла тишина, слышно было только, как недалече щебетали на лавочке две девчонки. Им не было ни до кого дела. Прошло не более трех секунд, как шедший с профессором один из странных мужчин (тот, что выглядел более живо), добрался таки до лавчонки со своим двойником-привидением. Лицо его вытянулось, потом скривилось, опять вытянулось, рот открылся, язык вывалился, рука, было потянувшаяся за сумкой, судорожно застыла в воздухе.

Тело же самозванца в этот момент еле уловимо дрогнуло. Почти незаметным движением правой руки он, не глядя, схватил сумку и размашистым театральным жестом бросил ее в сторону Николая Ивановича. Портфель поддался легко. Казалось, ему всегда хотелось летать и он, обрадовавшись, наконец, предоставленной возможности, кувыркаясь, парил в воздухе, наслаждался полетом и всем мирозданием как, собственно, и принято делать в таких случаях. Но всякому ликованию рано или поздно приходит конец – портфель воткнулся носом в землю, повалился набок и застыл в одном метре от ног профессора.