Страница 6 из 23
– Вот, Парашка, я твоему родителю скажу, чтобы он по заду тебе валенком отходил.
– За что это?
– За язык длинный.
– Прощайте, барин, – поклонились девки и со смехом побежали дальше.
– Зачем ты с ними так строго? – пробубнил я смущенно.
– Строго? – насупился Степан. – Этим бестиям только дай волю… Язык без костей, да дурь в башке.
Навстречу попался низенький возок, запряженный старой клячей. На возке покачивалась куча хворосту. Извозчик шел рядом с лошадкой. Мальчишке было лет восемь, в зипуне, явно не по росту, в огромных валенках. Войлочная шапка надвинута на глаза. На плече он нес большой старинный пистолет.
– Эй, малец, – окликнул его Степан. – Ты никак Сольцов, младший?
– Оно – так, – ответил мальчик, поправляя шапку. Увидев меня, поклонился: – Здрасте.
– Это что у тебя за пужало? Кто разрешил?
– Староста дал, – ответил малец, снимая пистолет с плеча.
– И зачем он тебе?
– А позавчерась Дыбовы, графья, охоту в лесу устроили на лося, да медведя подняли из берлоги у Красной горки. Он по лесу теперь шатается.
– И что, ты этим пужалом убить его вздумал?
– Я, так… Вдруг на дорогу выйдет, так я его щас, – он сделал вид, как будто прицеливается в зверя. – У меня здесь жакан.
– Жакан у него. Дурень, – выругался Степен. – Ты хоть удержишь его?
– Удержу, – обиженно ответил мальчишка.
– Чертенок, ну-ка домой ступай быстрей. А старосте скажи: я ему голову сверну за то, что сопляку такому пужало доверил.
– Что ругаешься, дядь Степан? Думаешь, я стрелять не умею?
– Дурень, у тебя кремния нет в затворе. Как ты стрелять вздумал? Марш домой, тебе говорю.
– Че встала? Но! – грозно прикрикнул мальчишка на лошаденку, и широко зашагал дальше.
– Беда, барин, – недовольно покачал головой Степан. – Медведь-шатун дел может натворить. Поломает кого, а то и на почтовых набросится. Эй, малец, – обернулся он к маленькому извозчику.
– Ну, че? – недовольно откликнулся тот.
– Федор знает про медведя?
– Наверное. Ему-то первому сказали.
– Кто такой, Федор? – спросил я.
– Охотник наш, Березкин. Надо, барин, к нему заехать.
– Конечно, поехали, – согласился я.
За покосившейся плетенью курилась низенькая хата с соломенной крышей. Из хозяйственных построек – только кривая сараюшка да нужник в конце огорода из почерневших досок.
– Федор, пугало огородное! Ну-ка выглянь! – крикнул Степан.
Косая дверца скрипнула, и к нам метнулась черная лохматая собака, хрипло залаяв.
– Цыц, курва! – вслед за собакой появился невысокий, коренастый мужичек. – Чего орешь, как на пожар? – Недовольно крикнул он. Заметив меня, поклонился: – Доброго здавица, барин.
– Про медведя слыхал?
– А как же. Вот, собираюсь.
– А с кем пойдешь?
– Один. С кем еще?
– Сдурел?
– Так, кого брать? Дьяка, что ли? Или твоих лакеев ряженых из барского дома? Так они в рейтузах дорогих. Обделают, как косолапого увидят, потом не отстирают.
– А мужики где?
– Здрасте – нате, – развел руками мужичек. – Зима. Все на заработки подались: кто в Псков, кого в Петербург отрядили. Вон, на заимке дальней лес валят. Одни старики, да дети малые по хатам сидят.
– И что теперь?
– Что? Цыплячье какчто, простите, барин за мою латынь. Вот, ружжо навострил, пойду.
– Поготь, давай, хоть я с тобой. Рогатина22 имеется.
– А как же. Сдюжишь? Штаны широкие?
– Не боись. Я перед янычарами не дрейфил. Те пострашнее твоего косолапого.
– Давай, – коротко согласился Федор.
– Дозволь, барин, тебя проводить, да… вот вижь, работенка подвалила, – начал извиняться Федор.
– И я пойду с вами, – решил я. Не хотелось мне в доме сидеть на этих нудных поминках. Взрослые сами с собой, а меня опять к сестрам подсадят… Кузины на меня будут таращиться, как овцы на сено, Маша приставать со всякими глупыми вопросами, Оленька хныкать…
– Что ты, барин, – заговорили разом мужики. – Мы же в лес. Пехом по сугробам. Да там зверя травить…
– Я с вами! – твердо сказал я. – Ружья есть в усадьбе?
– Так там целая оружейная, – почесал затылок Степан. – Мне-то немчура – управляющий не даст, а вам-то – другое дело… А че, Федор, в два ружжа – он спокойней, – обратился он к охотнику.
– Ой, смотри, барин, – предупредил Федор, – это не псами зайцев травить. Мядведь!
– Я не буду вам обузой, – пообещал я. – И стреляю хорошо.
***
Степан поставил лошадей в конюшню. Провел меня в дом с заднего крыльца. В зале все еще проходил поминальный вечер. Горели свечи, пахло жареным мясом и ладаном. Гости тихо переговаривались, стучали вилками и ножами по тарелкам.
– Зигфрид Карлович, – позвал я управляющего. – Откройте оружейную.
– Зачем изволите? – вежливо поинтересовался немец, с настороженностью взглянул на Федора: что, мол, еще затеял, непутевый?
– Мне нужно ружье для охоты, – объяснил я.
– О, как вы можете, – скорчил он плаксивое лицо и чуть не пустил слезу. – Все скорбят об ушедшем графе, а вы будете развлекаться охотой?
– Не твое дело, – прорычал из-за моей спины Степан. – Барин сказал: надо ружье, – иди и открой.
– Не смей мне указывать! – покраснел от гнева немец.
– И все же, я настаиваю, – твердо сказал я.
–Прошу следовать за мной, – обиженно произнес управляющий, задрав кверху свой крючковатый нос. – Но знайте, я доложу вашему отцу.
– Это ваше право, – согласился я.
В полутемной комнатке стоял огромный резной шкаф. В углу покоились рыцарские латы. Рядом стойка с саблями и шпагами. Пики, по виду – уланские, а может еще со времен стрельцов.
– А где ружья? – спросил я.
– В шкафу, – прогундосил немец, отпирая ключиком тяжелую дверцу.
Вот это – да! Чего тут только не было! Отличные пистолеты с гранеными стволами, штуцера с позолоченными рукоятями, ружья длинноствольные и короткоствольные, кавалерийские карабины, даже фузея была старинная, наверное, еще с петровских времен, чуть ли не с меня ростом…
– Да, любил барин, Петр Васильевич оружие, – с уважением произнес Степан. – Вот, насобирал.
Я сразу увидел то, что мне надо! Отличное ружье с надежным боевым механизмом. Ствол длинный, но тонкий. И цевье удобное.
– Вот это!
– Ух ты! – одобрил мой выбор Степан, – А ты, барин, разбираешься. Это ружьишко тульское. Во, видишь табличка бронзовая? Эту пужалу специально графу сам мастер Соколов делал. Восемь канавок нарезал в стволе.
– Оно не подойдет вам, – с видом знатока выразил свое мнение немец. – Видите, какой ствол длинный. Если много насыпать пороху, будет сильная отдача. И целиться из него надо уметь. Возьмите лучше английский «энфилд». Надежнее ружья нет.
– Ой, много ты понимаешь, – махнул рукой Степан. – Ствол ему не такой. Да лучше туляка – ничего не сыщешь. Вон, гляди затвор какой. Где ты на «энфильдах» такие механизмы видел?
– Его возьму, – настаивал я, взвешивая на руке тульское ружье с полированным ореховым прикладом.
– Картуши23 вон те, – указал Степан на кожаную лядунку24 с зарядами.
– Как угодно, – услужливо поклонился немец.
– Шпагу, наверное, надо еще? – спросил я у Степана.
– Гы, – оскалился он, показывая крепкие зубы. – На медведя со шпагой? Тесак надо. Вон тот, – указал он на стойку в углу, где покоилось холодное оружие. Достал из нее широкий испанский кинжал длиною в локоть.
Вооружившись, мы прошли в буфетную и набили торбу съестным: хлеб, сало, пирожки какие-то, то ли с грибами, а может с капустой…
– Барин, Александр Андреевич, табачку бы еще, – взмолился Степан. – У Федора одна махра. Горло дерет, что, ежа проглотил.
Мы поймали буфетчика, снующего с графинами, и приказали дать нам табаку, да не какую-нибудь заплеснувшую пачку, а свежего.
22
Рога́тина (рогатыня) – славянское тяжёлое копьё для рукопашного боя или для охоты на крупного зверя. Отличается большим широким обоюдоострым наконечником. Согласно словарю Даля, «рогатина – род копья, долгого бердыша, широкий двулезный нож на древке; …с рогатиной ходят только на медведей, приделывая к древку, под копьём, поперечину, за которую медведь сам хватается, когда лезет на рогатину. Рогатенник, рогатник – воин либо охотник, медвежатник с рогатиною».
23
Картуш – бумажная трубка с пороховым зарядом и пулей
24
Ляду́нка (нем. Ladung, от laden – заряжать; букв. «зарядница, патронница») – специальная сумка, из комплекта снаряжения, предназначенная для боевых припасов