Страница 49 из 60
Эдик много раз думал о северной принцессе, поскольку в игре в зависимости от морали персонажа менялся сюжет, то если бы он был злым героем, то призрак принцессы бы просто исчез. Но вопрос требовал изучения, как и принцесса древней империи. И Эдик не знал об этом ничего. Кроме того, что место, про которое она говорила было очень опасным даже в игре, а про реальность и говорить было страшно.
Дни до суда, Эдик почти не выходил из дому. Ни у кого не возникало желания общаться.
Люся постоянно плакала.
Как-то Эдик подошёл к ней.
— Слушай, вполне возможно очень скоро мы окажемся на улице.
— Я не хочу становиться проституткой! — она закрыла глаза.
— А крестьянкой?
— Ещё чего! Сир Эдик, где вы? — она взвыла.
— Никто не должен знать, что я его брат, — зашептал он. — С этого дня я стану твоим братом.
— Хорошо, — кивнула она. — Только не оставляй меня.
После чего он поговорил на эту тему со всеми слугами и бабушкой.
В день суда он с бабушкой и Люсей пошли в город. Суд над Тиммелином привлёк людей не больше чем другие суды. До этого момента Эдик даже не знал, что здесь вообще бывают суды и кого-то судят. Здание суда оказалось недалеко от центра.
— А я думал, что он хороший малый, — говорил мужик стоял на крыльце. — А как только Эдика де Тюка не стало, его хускарл совсем распоясался.
— Да, вот до чего доводит богатство! — кивал его собеседник.
— Бедный малый, из-за какой-то пьяни попал в тюрьму.
— Он был таким классным, — плакала девушка.
— А мне он так нравился, — плакала маленькая девочка в обносках. — Я думала, что когда вырасту стану его женой.
— Мдя, — сказал бывалый солдат. — Бедный парень, не знал, что жить в таком особняке после смерти его хозяина, это преступление.
В зале суда собралось полно народу, и самое главное: из-за своего роста Эдик совершенно ничего не видел.
Суд начался с допроса свидетелей обвинения, которые утверждали, что Тиммелин убил пьянчугу, хотя и говорили, что не разглядели момент, когда пьянтос впечатался в потолок.
Только один упомянул, что перед этим Сэйт стукнул метлой маленького мальчика, и метла разломалась надвое. После чего Тиммелин пришёл в бешенство и убил пьянчугу.
Некоторые свидетели уже успели принять на грудь и говорили ещё более фантастические вещи. Выступила так же и проститутка, которая утверждала, что Тиммелин заступился за неё, когда к ней престал Сэйт.
В пользу этой версии выступил друг Сэйта, утверждая, что последнему жена не давала больше года. В зале суда так же ревела жена с тремя детьми, требуя наказания виновного, а именно смертной казни.
Эдик прекрасно понимал, что даже если он сейчас выйдет с защитой, то кто-то из свидетелей мог сказать, что это он — тот, кто замочил пьяницу. А во-вторых, он был ребенком, если бы он стал защищать Тиммелина, то его просто бы подняли на смех. Посему он довольствовался тем, что Тиммелин ответит перед законом вместо него. Это уже грело ему душу.
В конце выступил даже Ярл, сказав, что он увидел разительные изменения в Тиммелине. Что, он защищая ребенка от побоев пьянтоса, не рассчитал силу и убил его. И конечно он не заслуживает смертной казни, но вот ему непременно надо исправиться и немного отстрадать, чтобы впредь так просто не убивать людей.
Со стороны защиты никого не предусмотрели в том числе и адвоката, да и подсудимого ни о чём не спрашивали, посему когда обвинение окончилось, то судья начал стучать молотком.
— Итак, приговор!
Зал замер в тишине. Сердце Эдика стучало так громко, что ему казалось, что оно заглушает голос судьи. Всё же Тиммелин успел стать для него достаточно близким человеком, о котором он хоть немного волновался. И этого человека сейчас у него отнимут! И он ничего не может сделать! Совершенно ничего! Если он что-то попытается предпринять, то его ждёт судьба врага народа и преступника. Эдик не может никого защитить, он даже не может защитить себя. Жадность беспощадна! Она с лёгкостью губит того, кто вчера так много сделал для этого мира. Она с лёгкостью стирает всё об этом человеке, даже его друзей, только для того, чтобы набить свои отвисшие карманы. А он Эдик ничего не может с этим поделать. У него всё отнимают. И он лишь стиснул зубы.
— Тиммелин Антарбель, хускарл тана сира Эдика де Тюка, героя города Юхо, виновен в убийстве Сэйта. Но поскольку он защищал мальчика и проститутку и неумышленно применил свою богатырскую силу к потерпевшему, то суд считает, что смертную казнь можно заменить восьми годами каторги.
Сидящий в клетке Тиммелин побледнел.
Судья продолжил речь.
— Но поскольку подсудимый участвовал в освобождении благородной девы из лап разбойников, а так же защищал честь героя города и получил ходатайство ярла о смягчении наказания, то наказание изменяется на год службы в исправительном дивизионе в Хельцборе.
Тиммелин облегчённо выдохнул.
Судья продолжил.
— Имущество сира Эдика, которым распоряжался его хускарл, отойдёт к городской управе, и дальнейшую его судьбу решит ярл, поскольку с сегодняшнего дня сир Эдик де Тюк, герой Юхо, объявлен мёртвым. На основании показаний Тиммелина Антарбеля, который видел, как героя города, увели за собой братья тьмы.
На сей раз упал Эдик.
«Всё конец! Конец герою! От него больше ничего не осталось! Всё отнято алчными тварями!»
Люся заплакала, а бабушку чуть не хватила кондрашка.
Даже когда она неожиданно увидела дракона, ей было не так страшно, как сейчас, когда в суде у неё отобрали особняк. А она считала его своим домом, поскольку им владел её внук. И теперь это было непоправимо потеряно.
Вечером они вернулись в особняк. Вокруг него по-прежнему стояла стража. На следующее утро пришёл судебный пристав и их всех выселили. В доме остались только слуги, которые должны были работать как прежде, в ожидании нового хозяина.
Эдик собрав в торбу свои книги по магии и самые ценные пожитки, стоял у калитки. Ему хотелось вынести солдат двуручным мечом, но он сжимал зубы от свой беспомощности. Люся рыдала в три ручья.
— Не плачь детка, — успокаивала её бабушка. — Вот найдёшь себе жениха, будет всё хорошо.
— Зинаида Ивановна, всё кончено, — рыдала девушка.
— Не плачь!
— Кому я нужна, — проревела девушка. — Я не хочу быть женой какого-то мужлана. Мне придётся самой стирать кучу одежды, носить воду, готовить кучу еды. Это будет не жизнь — это будет ад.
— Всё пройдёт, Люся, — утешала её бабушка. — Найдётся принц на белом коне.
— Кому я здесь нужна! Жизнь небогатых женщин здесь ужасна! Это ад, кромешный ад. Непроглядный ад. Бесконечная беременность, работа от зари до зари, никакого отдыха и увлечений. Уж лучше стать проституткой, чем женой!
— Ну что ты так.
— Лучше умереть! — выкрикнула Люся.
— Пошлите! — вздохнул Эдик. Он посмотрел на особняк, и кулаки его сжались. — Но однажды я вернусь!
Он тоже зарыдал, смотря на прекрасный особняк, который семь дней назад считал полностью своим.
«Всё исчезло! Моя прекрасная жизнь растворилась, исчезла в один момент. Теперь всё кончено, я больше не вернусь, — думал Эдик. — Никогда не вернусь!»
Он хотел, сказать какую-нибудь мощную фразу, но в голову ничего не шло. Да и для кого это всё говорить? Не для кого.
В торбе Эдик припрятал немного золотишка, так что теперь у него было на что жить. Это было то золото, которое он сумел спрятать на чёрный день.
— Везет же ярлу, — сказал один из солдат товарищу. — Сегодня я узнал, что Эдик де Тюк должен был ему десять тысяч золотых, и теперь всё имущество героя ушло в зачёт этого долга.
— Так вот за что жил герой, — усмехнулся товарищ. — Да за такие деньги передо мной бы все девки города раздвигали ноги.
Эдик сжал кулаки.
«Ублюдок! — кричал, он не открывая рта. От мыслей в голове стало душно, а от обиды сдавило горло. — Ты заработал на мне огромные деньжищи, дал копейки, и в конце концов отобрал даже и их. Я отомщу! Я уничтожу тебя. Этот поганый город! Уничтожу эту проклятую империю! Вы ещё поплачете!»