Страница 82 из 83
— Лекси?
Мое сердце остановилось.
— Лекси? О, мой Бог, детка.
Я снова застыла, слишком боясь посмотреть и обнаружить, что голос, на самом деле, принадлежит не моей маме, что это какая-то запутанная иллюзия. Другой вид давления ударил меня в грудь. Росла хрупкая надежда.
Теплые руки мягко заключили меня в до боли знакомые объятья. Прерывисто вздыхая, я уловила ее запах — ее запах. Ваниль.
Подняв голову, я посмотрела сквозь пряди волос и перестала дышать, и потеряла способность сформировать связную мысль.
— Мама?
Она улыбнулась, скользя руками по моим щекам. Это была она — овал лица, кожа чуть темнее моей, губы расплылись в улыбке и светло-зеленые глаза. Она смотрела на меня так, как смотрела в последний раз в Майами, перед нападением демона, изменившим ее в жаждущего эфир монстра, до тех пор, как я убила ее.
Я сжалась, не могла дышать, не могла думать, не могла ничего видеть, кроме нее.
— Детка это я, это, правда, я.
Ее голос был таким, каким я его помнила — мягким и мелодичным.
— Я здесь.
Я смотрела на нее, пока ее красивое лицо не начало расплываться. Часть меня не могла принять это — этот подарок — потому, что, если это было нереально, это было слишком жестоко. Духи, охраняющие врата в Подземный мир уже одурачили меня.
Но ее руки были теплыми, а глаза были полны слез. Она пахла как она, и голос звучал как у нее. Даже темные волосы падали волнами на ее плечи, как раньше.
Она опустилась на колени и наклонилась вперед, она прижалась своим лбом к моему. Её голос сжимался от слез.
— Ты помнишь, что я сказала тебе в ту ночь?
Я приложила все усилия, чтобы сказать.
— Что ты любишь меня?
— Да.
Она улыбалась со слезами.
— Я сказала тебе, намеренно или нет, но ты особенная девочка.
О, Боги…
— И ты сказала мне, что как твоя мать, я обязана была это сказать.
Она засмеялась и, казалось, у нее перехватило горло.
— Даже я не знала, насколько особенной ты была.
Это была она — настоящая она.
С криком я обняла ее, чуть не сбив с ног. Мягко смеясь, она заключила меня в крепкие объятия — объятия, по которым я скучала и в которых нуждалась так долго. Это были лучшие ее объятия.
Она крепко сжала меня, и я прижалась к ней, она гладила мои волосы. Комок стоял в горле и слезы хлынули из глаз. Эмоции наполнили мою грудь, я почувствовала, что сердце сейчас взорвется. Я долго ждала этого момента и никогда не хотела ее отпускать.
— Как это возможно?
Мой голос был хриплым и приглушенным.
— Я не понимаю.
— Аполлон решил, что это будет хорошо для тебя после случившегося.
Она слегка отодвинулась. Слезы блестели в ее глазах, и я ненавидела это.
— Он попросил Аида об одолжении.
У Аполлона в распоряжении, должно быть, много благосклонностей.
— Я так скучала по тебе.
Она положила руку мне на щеку и улыбнулась.
— И я так хотела быть с тобой, когда ты потеряла Калеба и встретилась с Советом. Я хотела этого больше всего на свете.
Раскаленный комок заполнил мое горло.
— Я знаю. Мам. Мне… Мне так жаль. Я -
— Нет, детка, ты не должна извиняться за то, что случилось со мной. Здесь нет твоей вины.
Но это была моя вина. Конечно, я не превращала ее в демона, но мы покинули безопасный Божественный Остров из-за того, кем бы я стала. Она пожертвовала всем — своей жизнью — для меня, и я все же соединилась с Сетом после Пробуждения, провоцируя ужасные, катастрофические события по всему миру и Боги приняли ответные меры. Как же это не было моей виной?
— Послушай меня, — сказала она, взяв меня за лицо и заставляя поднять взгляд.
— То, что случилось со мной в Майами не твоя вина, Лекси. И ты все сделала правильно в Гатлинбурге. Ты дала мне покой.
Убив ее — мою мать.
Она поджала губы и затем прерывисто вздохнула.
— Ты не должна винить себя. Это не твоя вина. И то, что случилось после Пробуждения, не было тем, что ты могла контролировать. В конце концов, ты разорвала связь. Это важно.
Ее слова были настолько искренними, я была почти уверена, но я не хотела провести все время, обсуждая все эти ужасные произошедшие события. После всего, что случилось, я просто хотела, чтобы она обнимала меня.
Подавить чувство вины было так же, как снять слишком узкие брюки. Я могла дышать теперь, но следы на коже остались.
— Ты счастлива? — спросила я, придвигаясь ближе.
Мама снова прижала меня ближе, положив подбородок мне на макушку, я закрыла глаза, почти сумев притвориться, что мы были дома, и под моей щекой билось сердце.
— Я скучала по тебе, и по другим вещам, но я счастлива.
Сделав паузу, она заправила мои волосы назад.
— Это покой, Лекси. Тот, который стирает все негативное, и становится легче со всем примириться.
Я завидовала такому покою.
— Я наблюдаю за тобой, когда могу, — сказала она, целуя меня в макушку.
— Не то, чтобы нам предлагали это делать, но, когда могу я проверяю. Ты не хочешь рассказать мне об этом чистокровном?
Мои глаза выпучились, и жар прилил к лицу.
— Мам.
Она тихо рассмеялась.
— Он так сильно заботится о тебе, Лекси.
— Я знаю.
Мое сердце сжалось, я подняла голову.
— Я люблю его.
Ее глаза загорелись.
— Ты не представляешь, какой счастливой это делает меня, знать, что ты нашла любовь среди всей этой…
Трагедии, закончила я молча. Взяв ее за тонкие запястья, я посмотрела в окно. Тонкие ветки качались на ветру. Ярко-розовые цветы были раскрыты, их каплевидные лепестки были мокрыми от росы. Я смотрела на них достаточно долго прежде, чем заговорила.
— Иногда я задаюсь вопросом, правильно ли это, что я чувствую счастье и любовь, когда все страдают.
— Но ты тоже страдаешь.
Она привлекла мой взгляд к себе.
— Каждый, не важно, что происходит вокруг, заслуживает такую любовь, которую человек испытывает к тебе, особенно ты.
Снова вспыхнув, я подумала, как много видела мама. Неловкость, вперед.
— И такая любовь важнее всего сейчас, Лекси. Она не дает тебе сойти с ума. Она всегда напоминает тебе, кто ты есть.
Я сделала глубокий вздох.
— Так много людей умерло, Мама.
— И еще умрут, детка, и ты ничего не можешь с этим сделать.
Она прикоснулась губами к моему лбу.
— Ты не можешь всех спасти. Ты не для этого предназначена.
Я не знала, как к этому относится. Я была Аполлионом для смерти и разрушений, вместо спасения жизней?
— Ты можешь встать? — спросила она.
Кивнув, я встала на ноги поморщилась, почувствовав боль внизу моих ног. Беспокойство появилось на лице мамы, но я отмахнулась.
— Я в порядке.
Она стояла, держа меня за руки.
— Тебе надо сесть. Аполлон сказал, потребуется немного времени, чтобы ты почувствовала себя нормально.
Чувствовать себя нормально было невозможно, вероятно, больше никогда снова, но я села на край кровати и наблюдала, как моя мама скользила к столу на возвышении. Она не ходила — никогда. Моя мама обладала врожденной грацией, с которой я бы хотела родиться. Вместо этого, я топала везде как корова большую часть времени.
Она взяла кувшин и стакан, стоявший за ним.
— Он хочет, чтобы ты это выпила.
Мои брови, в подозрении, поднялись. Если я что и узнала за мои последние восемнадцать лет, пить или есть что-либо от Богов было опасно.
— Что это?
Мама налила содержимое в античный красивый стакан и направилась обратно к кровати. Садясь, она передала его мне.
— Это лечебный нектар, его создал сын Аполлона, нектар поможет тому, что он сделал. Ты не можешь оставаться здесь надолго, чтобы закончить лечение полностью, но нектар поможет. Даже для тебя здесь слишком много эфира в воздухе. Он задушит тебя.
Удушье звучало отстойно, но я смотрела на чашу с опаской.
— Все хорошо, Лекси. Я понимаю твои опасения, но это не навредит тебе.
С большим беспокойством я взяла стакан и понюхала. Запах был смесью меда и какой-то травы. Потому, что я знала, что это мама, я чувствовала глубоко внутри себя, я отпила из стакана. С облегчением я обнаружила, что на вкус он был сладким и не противным.