Абсолютные неприятности

И я встал, поднял бластер и попёрся, куда глаза глядят.

А вокруг - скалы и скалы. Травы с кустами всё меньше и меньше, сплошной голый камень цвета дорожной пыли... А дорога меж двух скальных стен всё круче вверх забирает, идти тяжело, жарища и пыль... Абсолютно никаких признаков жизни, даже птички не щебечут, каменная пустыня. Только и увидел, как пара ящериц в камнях копошится, до того, как солнце поехало к закату.

От жажды я не помер только потому, что у меня Орина фляжка осталась. Но есть очень хотелось, а хуже всего было то, что я совершенно не знал, куда податься и где искать этих подземных хозяев, чтоб они полопались... И о пещере с кучей соломы я уже думал, как о райских кущах, потому что переться в гору по камням пешком оказалось ничуть не приятнее, чем на лошади.

Так я бродил, пока не начало темнеть. Ничего не нашёл, только устал, как будто на мне кто-нибудь верхом катался. Заблудился так, что без солнца определять, откуда пришёл, ни за какие деньги не взялся бы.

Когда сумерки наступили, попрохладнее стало. Я сначала обрадовался, а потом как начало холодать! Камни за день раскалились, как та самая сковородка, хоть блины на них пеки, но в темноте остыли быстрее, чем я успел покурить. Закон подлости.

Ну, сел я на камень с бластером в обнимку. Сижу и трясусь, как припадочный. Между скалами полоска неба видна, на ней серпик одной луны и пара звёздочек. И тишина стоит такая, что тревожно делается - будто кто в спину глядит.

Кутался я в куртку, кутался - кое-как согрелся и вроде бы начал задрёмывать. Снится мне, что сижу я в звездолёте, в рубке, только будто бы на пилотском месте не кресло, а почему-то табуретка. Ускорение, а пристегнуться нечем и сидеть очень неудобно - того и гляди, свалишься... И вдруг Ори в лешачьем обличье меня за плечо трясёт. Шепчет в самое ухо - даже щекотно:

- Снайк, проснись! Ну, просыпайся! Оглох, дурень!?

Мотнул я головой, открываю глаза - так люди и становятся заиками от неожиданности.

Прямо передо мной, где обыкновенная скала была - чёрный провал. А из провала ползёт на меня тварь огромная - вроде сороконожки, как я её себе представляю, только голова больше моей авиетки, глазища - из этих самых... как у стрекозы, а под ними такие, представьте себе, клешни, или, положим, щупальца с шипами - и шевелятся. И чешуя в лунном свете блестит сталью полированной. Кошмарный сон.

Я бластер вскидываю - и вдруг слышу голос, отовсюду или ниоткуда, без выражения и без модуляций, как под дешёвый дешифратор:

- Брось оружие, смертный.

И я опустил ствол.

Подземные хозяева, трах-тибидох! Интересно, эта идиотка, Великая Жрица Третьей Луны, их хоть капельку себе представляла?

Стою, молчу. Держу бластер за ремень. Жду, что будет дальше.

Выдают тем же голосом:

- Смертный, я повторяю.

- Вы, - кричу, - хозяева! Я не из вашего мира, я с вами не воюю! Я не буду стрелять, но не брошу, не ждите! Я вас не знаю, а в гости так не зовут! Не нападайте - буду защищаться!

Говорю под наш дешифратор, чтобы они свою машину не мучили даром. И до них тут же доходит, до умных - слышу голос самого хозяина. Будто шестерни в часовом механизме крутятся, жужжат и тикают. Чудной язык.

- Мы тебя тоже не знаем, смертный. Мы в тебе не уверены. Ты - человек, а люди сюда гулять не ходят. Особенно вооружённые. Хочешь общаться - брось оружие.

Швыряю бластер в сторону.

- На, - кричу, - подавись! Я, между прочим, тут не гуляю, я ищу кое-кого. Больше мне от вас ничего не нужно!

А сам думаю: вроде мне никто не говорил, что они телепаты. Хорошо бы, а то ещё пронюхают, что я затем сюда и летел, чтобы их ограбить.

Немножко помолчали. Видать, от громкоговорителя отодвинулись и совещались. Потом говорят:

- Ладно, поднимайся.

И у их этой сороконожки - а я уже сообразил, что это механизм, может, с биологическими частями, но машина, не живое существо, как мне спросонья показалось - открывается отверстие в боку. Одна овальная чешуйка отъезжает в сторону. И спускается лёгонькая лесенка.

Когда я на борт поднимался, не мог отделаться от мысли, что в кабине у этой штуки сейчас людей увижу. Стереотип мышления. Но оказалась чушь собачья.

Кабина отличная. Панорамные стёкла, инфракрасные экраны, довольно хитрая система, которая управляет механизмом этим странным - для движения в тоннелях, для копания и даже, по-моему, для ведения боя. У пульта вместо кресел - висячие штуковины, как гамаки. А в них - хозяева подземелий. Три особи.

Зелёного цвета, в какой-то серебристой броне, как в скафандрах. А может, как в доспехах. Двумя конечностями цепляются за рычаги в полу, двумя работают с клавиатурой на уровне живота, и ещё две свободны. На всякий случай. На нижних конечностях - по три пальца с когтями, на верхних - по четыре. Шея длинная. Голова тоже удлинённая: затылок торчит шишкой назад, подбородок - такой же шишкой вперед. Черепушка лысая, здоровенные ушные раковины, как лопухи зелёные, с острыми кончиками. Глазища огромные, скошенные, жёлтые, зрачок - как у змей, узенький, сжат при свете в полосочку, хотя в кабине темновато, на человеческий взгляд. Носа вовсе нет, дышат дырочками, как черепахи, а рот без губ, но очень выразительный. По-человечески.

Очень обаятельные нелюди. Морды зелёные - живые и подвижные, смотрят на меня с интересом: ждут, как отреагирую.

И я говорю:

- Рад видеть, ребята, - и улыбаюсь.

Смотрю: удивились сверх меры. Удивляются забавно: шкурка над глазами собирается гармошкой в два барханчика.

Один, почему-то показалось мне, что тот, кто разговаривал, чешет верхней левой грабкой за ухом.

- Рад видеть колдунов? - спрашивает. - Крепко, крепко...

- Ну за кого, - говорю, - вы меня принимаете? Я ж не здешний. Не верю я в этот бред. Я думаю - вы пограничники, патруль, стража - как вы привыкли?

- Да, - говорит. - Патруль, тёпленький. Верно замечено. Умный. Летающий люд знаешь?

- Не уверен, - говорю, - что знаю, но видеть приходилось.

Переглянулись.

- Нравятся? - говорит этот, общительный.

Мне смешно стало. Тоже мне, игры военного времени!

- Да мне, - говорю, - и они нравятся, и вы тоже. Мне здесь почти все не противны. Я, - говорю, - разведчик. Изучаю другие миры, понимаете?

- А, - говорит тот же самый. - Разведчик, стало быть... Так это твоя машина у нас на орбите?

Вот когда мне чуток поплохело. Это тебе не лунные жрецы. Серьёзные ребятки.

А их подземный транспортёр в это время уже нёсся по тоннелям - хозяевам удобно, а меня отшвырнуло назад и к стеночке прижало: больно скорость велика. На инфракрасных экранах я ничего не соображаю с непривычки, одно только ясно: все эти немереные горы внутри ходами источены, как сыр - дырками. И насколько те тоннели тянутся, если по ним с такой сумасшедшей скоростью гонять можно, я даже представить себе не могу.

А тот, разговорчивый, бросает через плечо:

- Ничего, тёпленький, всё путём. С тобой давно Тшанч хотел поболтать за жизнь, так что держи хвост морковкой. Скоро на месте будем.

Дешифратор у меня хороший - чисто берёт.

Пока добирались до их базы, я положение обдумывал. А когда тормознулись и мне предложили на выход, не удержался - глупость ляпнул.

- Да почему "тёпленький"-то? - говорю. - И потом: что это за тема: "смертный"? Сами-то вы тут самые бессмертные, как я посмотрю...

И тогда этот мой собеседник без звука подходит и хватает меня своей верхней грабкой за шею. И половину я понимаю сходу. Холодный, как камень. Как неживое - холодный, сухой и гладкий. Манекен.

- А что до "смертного", - говорит и улыбается своим неслабым хлебальником, - так это, дорогуша, для местных суеверов. Приятно, знаешь ли, произвести впечатление... Хотя, если уж совсем философски подойти к этому вопросу, все мы, мой теплокровный друг, в сущности, смертны - кто раньше, кто позже... Ну так пошли, что ли, любознательный ты наш!

И мы вместе вышли из машины в подземелье.