Страница 9 из 37
Князь Суздальский, победитель в битве на Ждановой горе, возвращаясь в 1134 году в Заокскую землю, прекрасно понимал, в чем состояла главная цель того похода новгородцев. Конечно же, ходили они и за славой, и за добычей, но стратегической целью той войны, одной из важной составляющей политики новгородских князей в тридцатые годы двенадцатого столетия являлась даже не Суздальская земля, но земля, прилежащая к долине Москвы-реки.
В этом Юрий Владимирович лишний раз убедился в следующем, 1135 году, когда началась распря Киевского князя с князьями Черниговскими. Военные проблемы надолго отвлекли князя Суздальского от хозяйственных дел. Да и многих летописцев, а затем и русских историков, которых обычно волновали глобальные проблемы. Они как-то очень скупо отнеслись к тому, что в 1135 году новгородцы решили построить на своих южных границах город Волок Ламский на торговом пути из новгородских земель в Волго-Окский бассейн. Здесь было место волока судов из реки Ламы, притока Волги, в реку Волошню, приток Рузы, которая несет свои воды в Москву-реку.
Почему же сильные новгородцы, всегда ранее использовавшие для торговых нужд могучие реки Днепр и Волгу, обратили теперь внимание на тихую Москву-реку? Об одной причине уже было сказано: к этому времени «Днепровская дорога» потеряла свое экономическое значение. Но была и другая причина, важная в контексте разговора о Москве: к началу XII века обитатели долины Москвы-реки экономически так окрепли, что могли представлять собой выгодного партнера. И первыми это почувствовали новгородцы.
За семь лет до основания Волока Ламского в Новгороде разразился страшный голод. «От жестокого, совсем необыкновенного холода вымерзли озими, – написано Н. М. Карамзиными в Истории государства Российского, – глубокий снег лежал до 30 апреля, вода затопила нивы, селения, и земледельцы весною увидели на полях вместо зелени одну грязь. Правительство не имело запасов, и цена хлеба так возвысилась, что осьмина ржи в 1128 году стоила нынешними серебряными деньгами около рубля сорока копеек. Народ питался мякиною, лошадиным мясом, липовым листом, березовой корою, мхом, древесной гнилью. Изнуренные голодом люди скитались как привидения; падали мертвые на дорогах, улицах, площадях. Новгород казался обширным кладбищем; трупы заражали воздух смрадом тления, и наемники не успевали вывозить их. Отцы и матери отдавали детей иноземным купцам в рабство, и многие граждане искали пропитания в странах отдаленных»[5].
Неизвестно, с чьей помощью пережили новгородцы тот страшный голод, известно другое – пережили, а уже через год они вели бурную военную деятельность, успешно торговали с Готландом и Данией. Еще через четыре года, то есть в 1134 году, они проиграли битву на Ждановой горе, а через несколько месяцев посчитали необходимым основать новый город Волок Ламский, связавший их с московской землей. А купцы, как известно, вкладывают деньги только в надежные проекты, проверенные.
Юрий Долгорукий, вынужденный участвовать в распре и отстаивать дело Мономашичей, не мог не обратить внимания на этот ход Новгорода, жители которого основанием Волока Ламского, во-первых, «прорубили окно» в московское пространство, во-вторых, сделали очередной шаг на юг. Само по себе это действо было полезным для экономического развития территории ограниченной современной Московской областью. Но надо помнить, что новгородцы всегда довлели к республиканскому способу правления, а в 1136 году они на вече объявили город республикой. Эта неизживная тяга северного соседа к самостоятельности Юрию Владимировичу понравиться не могла.
Четыре по своему интересные и в определенные моменты истории полезные для какой-либо конкретной страны идеи государственного правления противостояли друг другу. Идея вечевой республики новгородцев уходит корнями в те времена, о которых писал еще Прокопий из Кесарии, упоминая в своем сочинении «Война с готами» племена славян и антов, обитавших в Восточной Европе «издревле». Идея первых Рюриковичей, создавших, если так можно сказать, аристократическое государство, в котором роль аристократов играли варяжские князья, близко не подпускавшие к вершинам власти нерюриковичей. Подобные государства до и после Рюриковичей не раз возникали на земном шаре. Достаточно вспомнить державу инков в Южной Америке, чтобы убедиться в этом. Идея удельных княжеств тоже не нова в истории планеты. Города-полисы Междуречья, Балканского полуострова, Апеннинского полуострова и так далее – яркое тому подтверждение. Идея централизованного государства известна людям как минимум со времен фараона Джосера и Саргона I Аккадского. Трудно сказать, что бы случилось в Восточной Европе, если бы уже в первой половине XII века Киевская Русь выбрала себе один из этих способов, но совершенно ясно, что наличие сразу четырех систем, активно противоборствующих друг с другом, вносило лишнюю нервозность, увеличивало напряжение между князьями, родами, землями.
В 1136 году в Новгороде вспыхнул мятеж. Народ не простил Всеволоду Мстиславичу позорного бегства со Ждановой горы, буйствовал два года, сменил двух князей на вече и в конце концов призвал в Новгород Ростислава, сына Юрия Владимировича, что можно считать важной дипломатической победой князя Суздальского.
Еще не остыли страсти в Новгороде, как Ольговичи объявили войну Мономашичам. Они имели на это право! Старший Ольгович, Всеволод, был не моложе великого князя киевского, а значит, он мог занять великокняжеский престол! Ярополк, собрав огромную армию, поддержанный практически всеми русскими князьями, а также венграми, берендиями, подошел к Чернигову. Всеволод вынужден был просить у Мономашича пощады. Ярополк исполнил просьбу, но Ольговичи ответили на это злом. Они не смирились с поражением, затихли, дожидаясь удобного момента.
18 февраля 1139 года Ярополк умер.
Через четыре дня из Переславля в Киев прибыл Вячеслав Владимирович. Его, как государя, встретил окруженный народом митрополит. Но государем Мономашич не стал. Всеволод Ольгович, старший из рода Рюриковичей, с небольшой дружиной подошел к столице, разрешил воинам грабить и жечь окрестности, послал в город гонца с жестким требованием отдать ему власть. Как мог ответить ему Вячеслав? Только как Рюрикович, как потомок Мономаха.
Он послал к Всеволоду митрополита, и тот передал его слова нарушителю спокойствия: «Я не хищник; но ежели условия наших отцов не кажутся тебе законом священным, то будь государем киевским: иду в Туров»[6]. В других произведениях речь митрополита передается по-иному: «Я, брат, пришел в Киев на место братьев своих, Мстислава и Ярополка, по завещанию отцов наших. Ежели ты, брат, пожелал стола этого и оставил свою вотчину, то я – меньше тебя и пойду в прежнюю свою волость, а Киев тебе».
Всеволод Черниговский, уже пожилой, лысый, толстый, велебородый, большеглазый, с длинным носом и мясистыми руками (такой портрет дает ему В. Н. Татищев) въехал на белом коне в столицу, приблизился к духовенству, сошел с коня и целовал крест. Мономашичи надолго потеряли великокняжеский престол.
После вокняжения Всеволода Ольговича на Киевском столе дела на юге Руси ухудшились. Началась жестокая борьба князей за богатые области. Центральная власть с каждым годом теряла силу и авторитет. Удельные князья усиливались, выходили из повиновения, доказывали с оружием в руках свое преимущество. Ближайшие соседи, окружавшие Киевскую Русь крутым полумесяцем от Польши на западе до половецких степей на юге и волжских болгар – на западе, всегда рады были помочь в беде какому-либо князю. Все равно кому. Лишь бы получить деньги. Все чаще нападали на русские земли западные и северо-западные соседи: литовцы, шведы.
Мономашичи уступили верховную власть по закону, по обычаям предков. Нарушить их Юрий Владимирович не мог, хотя в течение 300 лет этот обычай несколько раз нарушался, в том числе и Владимиром Мономахом. «По смерти Святополка-Михаила, – пишет Н. М. Карамзин, – граждане киевские, определив в торжественном совете, что достойнейший из князей российских должен быть великим князем, отправили послов к Мономаху и звали его властвовать в столице. Добродушный Владимир давно уже забыл несправедливость и вражду Святополкову: искренно оплакивал его кончину и в сердечной горести отказался от предложенной ему чести. Вероятно, что он боялся оскорбить Святославичей, которые, будучи детьми старшего Ярославова сына, по тогдашнему обыкновению долженствовали наследовать престол великокняжеский»[7].
5
Карамзин Н. М. История государства Российского. Тт. I–IV. Калуга.: Золотая аллея, 1995. С. 211–212.
6
Ист. 5. Стр. 219.
7
Карамзин Н. М. История государства Российского. Тт. I–IV. Калуга.: Золотая аллея, 1995. С. 200.