Покушение

– Давайте посмотрим других, – согласился штурмбаннфюрер и раскрыл следующее досье.

Он опять начал читать характеристику, а Грейфе снова взял в руки фотографию.

– Зюзин… Анатолий Дмитриевич… двенадцатого года рождения… Ставропольского края… родители репрессированы в тридцать седьмом году за активное участие в белоказацком контрреволюционном движении в годы Гражданской войны… рядовой красноармеец… добровольно сдался в плен в сорок первом году… в лагере военнопленных в Виннице был завербован абвером… Однако из-за болезни (постоянно разговаривал во сне) из подразделения абвера был отчислен и переведен в охранные войска… в настоящее время имеет чин шарфюрера… Зарекомендовал себя как мастер по допросам своих соотечественников, как мужчин, так и женщин… Особенно изобретателен в добывании сведений при допросах евреев…

– Он что, до сих пор продолжает разговаривать во сне? – неожиданно спросил Грейфе.

Скорцени перевернул страницу, но не нашел ответа на вопрос хозяина кабинета и взглянул на Вольфа.

– Там есть, есть сведения, – ответил Вольф и указал пальцем на приписку в конце текста. – К сожалению, самому ему избавиться от этого порока не удалось. А мы не имеем возможности серьезно лечить людей этой категории.

– Нам он точно не подойдет. Хотя внешность у него вполне привлекательная, – сказал Грейфе и протянул Скорцени фотографию. Штурмбаннфюрер взял ее в руку больше из уважения к хозяину кабинета, чем из любопытства. Блондин, с мягкими чертами лица, с выразительным взглядом чуть раскосых глаз, у него тоже не вызвал симпатии.

– Завалит себя в первую же ночь. Я таких знаю. У некоторых бывало от чрезмерного перенапряжения нервов. Помню, как-то во время операции одного такого даже пришлось убрать самим, – сказал Скорцени. – В интересах дела иногда приходится прибегать и к таким мерам.

Скорцени вложил фотографию специалиста по допросам в досье, положил его на папку первого отвергнутого ими кандидата и взял новое дело. Открыл его и снова начал читать:

– Шило Петр Иванович… девятьсот девятого года рождения… Черниговская область… в тридцать втором году осужден за растрату денег. Но наказания избежал благодаря тому, что бежал из-под стражи… находясь на нелегальном положении, дважды менял свою фамилию, став сначала Гавриным, а затем Серковым… в тридцать пятом году, не будучи опознанным, был арестован за новое уголовное преступление, снова осужден к длительному сроку заключения и снова бежал… в сорок первом году призван в Красную армию… воевал против группы армий «Север»… в мае сорок второго года добровольно перешел на нашу сторону и изъявил желание воевать с большевиками…

Грейфе тем временем внимательно разглядывал фотографию Шило – Гаврина – Серкова.

– Вот эта кандидатура мне кажется любопытной: дважды бежал, умело конспирировался, добровольно сдался в плен, – не без удовольствия перечислял «заслуги» перебежчика Грейфе.

– Это еще не все, – заметил Вольф, довольный тем, что хоть одна кандидатура понравилась разведчику.

– Да, тут еще данных целая страница, – подтвердил Скорцени.

– И внешность вполне приятная, – продолжал Грейфе. – Ну а что там еще о нем сказано?

– Проверялся тщательно гестапо, – продолжал Скорцени. – Под псевдонимом Политов работал по заданию гестапо в ряде лагерей, а также в венской тюрьме… к положительным качествам Политова можно отнести: ненависть к советскому строю, хитрость, изворотливость, умение быстро ориентироваться в любой обстановке… к отрицательным – любовь к деньгам…

– Ну что ж, – еще раз взглянув на карточку Политова, подвел итог Грейфе. – Этого кандидата, я думаю, следует изучить более внимательно.

Из восьми кандидатур, предложенных Вольфом, Грейфе и Скорцени отобрали трех.

– Когда же можно будет познакомиться с ними лично? – спросил Грейфе.

– Да хоть завтра, – не раздумывая ответил Вольф.

Но Грейфе задумался.

– Тогда давайте послезавтра, – окончательно решил он и пояснил свою мысль: – Возможно, на дела захочет взглянуть также мой шеф.

– Как вам будет удобней, – не стал возражать Вольф. Попрощался, вскинул руку в традиционном приветствии и ушел.

– Пожалуй, оберштурмбаннфюрер, и я продолжу свои дела, – сказал Скорцени.

– Конечно, дорогой Отто. Желаю вам успехов. Но послезавтра в это время снова прошу сюда, – напомнил Грейфе.

– Хайль Гитлер! – щелкнул каблуками Скорцени.

– Хайль Гитлер! – ответил Грейфе.

Оставшись один, начальник восточного отдела еще раз внимательно просмотрел отобранные им досье. Особых претензий к тем, кого они характеризовали, у него не было. Да он не очень и придирался: знал, а точнее сказать, представлял, с кем имеют дело подчиненные Вольфу начальники и коменданты лагерей и тюрем. Поэтому, сложив досье в отдельную папку с надписью «На доклад», вызвал к себе одного из подчиненных. А когда тот явился, спросил:

– Из Москвы от нашего «двадцать второго» ничего больше не поступало?

– Ничего нового, оберштурмбаннфюрер. Только то, что квартира с тайником подверглась ограблению и опечатана милицией.

– Понятно, – кивнул Грейфе. – Тогда отстучите ему шифровку такого содержания: «Тщательно обследуйте квартиру. Вполне возможно, что тайник сохранился. Изымите фотографии и немедленно пришлите сюда».

Глава 11

Операция «Цитадель» провалилась. Двадцать третьего августа Красная армия вторично, и на этот раз уже навсегда, освободила от немецко-фашистских оккупантов Харьков. Немцы покатились на запад, стремясь во что бы то ни стало удержать свои позиции на рубеже «Восточного вала», приказ о строительстве которого по реке Молочной и далее к северу по течению реки Сож, как мы уже говорили, Гитлер отдал еще одиннадцатого августа, «…невзирая на вопросы престижа, сооружать оборонительные позиции в своем глубоком тылу». Особенно большие надежды он возлагал на оборону Днепра. Выступая на совещании руководства национал-социалистской партии в Берлине, он так и заявил: «…Скорее Днепр потечет обратно, нежели русские преодолеют его – эту мощную водную преграду в семьсот-девятьсот метров ширины, правый берег которой представляет цепь непрерывных дотов, природную неприступную крепость». Впрочем, такая уверенность в непреодолимости «Восточного вала» базировалась в сознании Гитлера не только на мощи оборонительных фортификационных сооружений и крайне выгодного для немцев рельефа местности. Надо заметить, что для этого у него имелись и другие предпосылки. Главной из них была та, что из разгрома немецких войск под Курском он сделал, в который уже раз, неправильный вывод и снова принял желаемое за действительное. Он постепенно, но все больше начал убеждать себя, а равно и своих приближенных в том, что победа под Курском досталась русским такой ценой, так подорвала всю их мощь, что у них теперь не станет уже никаких сил продолжать наступление в глубь Украины и они будут вынуждены перейти к обороне. Однако очень скоро эта иллюзия рассеялась. Днепр обратно не потек. А Красная армия продолжала освобождать от врага советскую землю. И Гитлер из Берлина срочно перебрался на Украину. Уже двадцать седьмого августа он прибыл под Винницу в село Якушинцы, где для него была оборудована его главная квартира. Место было очень красивое. Но не на отдых пожаловал сюда фюрер. Уже восьмого сентября он провел в штабе группы армий «Юг» большое совещание с командным и начальствующим составом, на котором обсуждалась сложившаяся, после провала летнего наступления, обстановка. В заключение он сказал тогда: «Развитие событий на Востоке обострилось. С Востока нельзя снимать силы, напротив, его надо усиливать».

Командующий группы генерал-фельдмаршал Манштейн попросил немедленно выделить в его распоряжение дополнительно двенадцать дивизий. Гитлер пообещал удовлетворить его просьбу за счет групп армий «Центр» и «Север». Но в это время Красная армия усилила свой нажим на центральном участке фронта, в результате чего вермахт также вынужден был начать отступление. Фельдмаршал Клюге, командовавший группой армий «Центр», заявил, что ввиду крайне обострившейся обстановки он не сможет снять с фронта ни одного солдата. Гитлер тем временем вернулся в свою ставку в Растенбург. Манштейн, не дождавшись обещанного подкрепления, вылетел туда же вслед за фюрером. Но Гитлер на сей раз, выслушав доклад командующего группой армий «Юг», в ответ только посочувствовал ему. Красная армия продолжала теснить врага. В середине сентября вермахт был вынужден начать повсеместный отход с Левобережной Украины и из Донбасса. Двадцать второго сентября советские войска вышли к Днепру, форсировали его и захватили плацдарм в междуречье Днепра и Припяти. А уже к концу сентября Центральный, Воронежский, Степной и Юго-Западный фронты захватили на правом берегу Днепра двадцать три плацдарма.