Страница 3 из 154
Его размышления на эту тему были прерваны сначала шорохом платья на лестнице, а затем внезапно ворвавшейся в комнату леди, скорее пожилой, чем юной, но одетой как молоденькая, в особенности если судить по туго затянутому корсету, которая, подбежав к нему, - что-то напряженное в ее лице и манерах свидетельствовало о сдержанном возбуждении, - обвила руками его шею и сказала, задыхаясь:
- Дорогой мой Поль! Он - вылитый Домби!
- Ну-ну! - отвечал брат, ибо мистер Домби был ее братом. - Я нахожу, что в нем действительно есть фамильные черты. Не волнуйтесь, Луиза.
- Это очень глупо с моей стороны, - сказала Луиза, садясь и вынимая носовой платок, - но он... он такой настоящий Домби! Я никогда в жизни не видела подобного сходства!
- Но как сама Фанни? - спросил мистер Домби. - с Фанни?
- Дорогой мой Поль, - отозвалась Луиза, - решительно ничего. Поверь мне - решительно ничего. Осталось, конечно, утомление, но ничего похожего на то, что испытала я с Джорджем или с Фредериком. Необходимо сделать усилие. Вот и все. Ах, если бы милая Фанни была Домби... Но, полагаю, она сделает это усилие; не сомневаюсь, она его сделает. Зная что это требуется от нее во исполнение долга, она, конечно, сделает. Дорогой мой Поль, знаю, что с моей стороны очень слабохарактерно и глупо так дрожать и трепетать с головы до ног, но я чувствую такое головокружение, что принуждена попросить у вас рюмку вина и кусок вон того торта. Я думала, что вывалюсь из окна на лестнице, когда спускалась вниз, навестив милую Фанни и этого чудного ангелочка. - Последние слова были вызваны внезапным и ярким воспоминанием о младенце.
Вслед за ними раздался тихий стук в дверь.
- Миссис Чик, - произнес за дверью медоточивый женский голос, - милый друг, как вы себя чувствуете сейчас?
- Дорогой мой Поль, - тихо сказала Луиза, вставая, - это мисс Токс. Добрейшее создание! Не будь ее, я бы никогда не могла добраться сюда! Мисс Токс - мой брат, мистер Домби. Поль, дорогой мой, - это мой лучший друг, мисс Токс.
Леди, столь выразительно представленная, была долговязая, тощая и до крайности поблекшая особа; казалось, на нее не было отпущено первоначально то, что торговцы мануфактурой называют "стойкими красками", и она мало-помалу вылиняла. Не будь этого, ее можно было бы назвать ярчайшим образцом любезности и учтивости. От долгой привычки восторженно прислушиваться ко всему, что говорится при ней, и смотреть на говоривших так, словно она мысленно запечатлевает их образы в своей душе, дабы не расставаться с ними до конца жизни, голова у нее совсем склонилась к плечу. Руки обрели судорожную привычку подниматься сами собою в безотчетном восторге. Восторженным был и взгляд. Голос у нее был сладчайший, а на носу, чудовищно орлином, красовалась шишка в самом центре переносицы, откуда нос устремлялся вниз, как бы приняв нерушимое решение никогда и ни при каких обстоятельствах не задираться.
Платье мисс Токс, вполне элегантное и благопристойное, было, впрочем, несколько мешковато и убого. Она имела обыкновение украшать странными чахлыми цветочками шляпки и чепцы. Неведомые травы появлялись иной раз в ее волосах; и было отмечено любопытными, что у всех ее воротничков, оборочек, косынок, рукавчиков и прочих воздушных принадлежностей туалета - в сущности у всех вещей, какие она носила и какие имели два конца, коим надлежало соединиться, - эти два конца никогда не бывали в добром согласии и не желали сойтись без борьбы. Зимои она носила меха - пелерины, боа и муфты, - на которых волос неудержимо топорщился и никогда не бывал приглажен. У нее было пристрастье к небольшим ридикюлям с замочками, которые при защелкивании стреляли, словно маленькие пистолеты; и, нарядившись в парадное платье, она надевала на шею жалкий медальон, изображающий старый рыбий глаз, лишенный какого бы то ни было выражения. Эти и другие подобные же черточки способствовали распространению слухов, что мисс Токс, как говорится, леди с ограниченными средствами, при которых она изворачивается на все лады. Быть может, ее манера семенить ногами поддерживала это мнение и наводила на мысль, что рассечение обычного шага на два или на три объясняется ее привычкой из всего извлекать наибольшую выгоду.
- Уверяю вас, - сказала мисс Токс, делая изумительный реверанс, - что честь быть представленной мистеру Домби является наградой, которой я давно добивалась, но в данный момент никак не ожидала. Дорогая миссис Чик... смею ли назвать вас - Луиза?
Миссис Чик взяла мисс Токс за руку, прислонила ее руку к своей рюмке, проглотила слезу и тихим голосом сказала:
- Благослови вас бог!
- Дорогая моя Луиза, - промолвила мисс Токс, - мой милый друг, как вы себя чувствуете теперь?
- Лучше, - ответила миссис Чик. - Выпейте вина. Вы волновались почти так же, как и я, и несомненно нуждаетесь в подкреплении.
Конечно, мистер Домби исполнил обязанность хозяина дома.
- Мисс Токс, Поль, - продолжала миссис Чик, все еще держа ее за руку, зная, с каким нетерпением я ждала сегодняшнего события, приготовила для Фанни маленький подарок, который я обещала преподнести ей. Поль, это всего-навсего подушечка для булавок * на туалетный столик, но я намерена сказать, должна сказать и скажу, что мисс Токс очень мило подыскала изречение, приличествующее событию. Я нахожу, что "Добро пожаловать, малютка Домби" - это сама поэзия!
- Это такое приветствие? - осведомился ее брат.
- О да, приветствие! - ответила Луиза.
- Но будьте справедливы ко мне, милая моя Луиза, - сказала мисс Токс голосом тихим и страстно умоляющим, - припомните, что только... я несколько затрудняюсь высказать свою мысль... только неуверенность в исходе побудила меня позволить себе такую вольность. "Добро пожаловать, маленький Домби" более соответствовало бы моим чувствам, в чем, конечно, вы не сомневаетесь. Но неизвестность, сопутствующая этим небесным пришельцам, надеюсь, послужит оправданием тому, что в противном случае показалось бы недопустимой фамильярностью.
Мисс Токс отвесила при этом изящный поклон, предназначавшийся мистеру Домби, на который сей джентльмен снисходительно ответил. Преклонение перед Домби и Сыном, даже в том виде, как оно выразилось в предшествовавшем разговоре, было столь ему приятно, что сестра его, миссис Чик, хотя он склонен был считать ее особой слабохарактерной и добродушной, могла возыметь на него большее влияние, чем кто бы то ни было.