Страница 60 из 106
— Они едят своих сородичей, даже если в их краях не царит голод?
Альтмер глубокомысленно вздохнул.
— Что будет, если в их краях вдруг наступит голод, я даже предположить боюсь. Наверное, сначала всех соседних хаджитов перережут и съедят, а затем и друг друга.
— Мы даже во времена свершения Пророчества Кровавой Луны до такого не опускались! — возмутилась скаалка.
— Многие босмеры — те ещё дикари. Остальные — ещё хуже, обязательно или проходимцы последние, или просто воры. Хотите, шутку одну старую расскажу? — скаалка одобрительно кивнула. — Какой босмер не лжет, не жульничает и не ворует?
Драконорождённая с приятной улыбкой молчала, а Фрея будто бы в недоумение замычала, раздумывая, что ответить.
— Мёртвый босмер, — завершил альтмер.
Дочь шамана захихикала, архимаг с такой же приятной улыбкой лишь закивала.
— Фрея, а что такое «Пророчество Кровавой Луны»? — поинтересовалась Драконорождённая.
— Это наша старая легенда. Один раз в несколько веков приходит Охотник, чтобы провести свою Игру, свою великую охоту. Перед этим огонь разгорится из стеклянного глаза, придёт прилив скорби — побережье будет усеяно телами мёртвых хоркеров, а в небе взойдёт Кровавая Луна — та, которую вы называете Секундой, станет алой, как кровь.
Неожиданно налетевший порыв ветра всколыхнул языки пламени, обдав путешественников жаром костра.
— Выглядит, наверное, жутко, — заключил талморец.
— Сохрани Всесоздатель, чтобы такое повторилось, — продолжила скаалка. — Отец говорил, что последняя Игра произошла ещё до того, как на этой земле поселились тёмные эльфы, но даже сейчас ещё чувствуются её отголоски. По Солстхейму всё ещё бродят его люди, которые могут ходить, как волки — хоть сейчас их стало куда меньше. Эти люди безумны, в любой миг они могут без предупреждения наброситься и растерзать, могут без цели бродить по округе, не замечая холода и усталости, и рано или поздно падают от истощения замертво.
Ветер заставил неприятным мурашкам пробежаться по коже, огонь трепыхался под его порывами так, будто вот-вот потухнет. Несмотря на то, что обе луны выглядели, как и обычно, а хоркеры не совершали массовых самоубийств, повисла атмосфера какой-то жути, напряженности, будто бы прямо сейчас Секунда покраснеет, распахнутся Врата Обливиона, и в Нирн хлынут толпы ужасных тварей, возглавляемых Хирсином — кем ещё мог быть этот Охотник из скаальских легенд, кроме как отцом зверолюдов.
— Может, в эту ночь будем спать по очереди? — предложила Драконорождённая, желая перевести тему. — На всякий случай.
Её спутники поддержали это решение, а Фрея даже не стала снимать броню; архимаг пока что решила отправиться спать — переход снова забрал у неё много сил, а бой с порождениями пепла не дал усталости пройти даже после ужина. Анкарион будто бы ненароком остался рядом со скаалкой, и Блёнвенн, притворившись спящей, могла подслушать их разговор.
— Рион, — позвала воительница. — Утром, пока ты ещё спал, Блёнвенн рассказала мне о вас… в смысле, о Талморе.
— Тебе хочется услышать это от меня?
Эльф оставался таким же вежливым и учтивым, всё так же не думал снимать маску дружелюбия.
— Да.
— Мы — правители Альдмерского Доминиона, защитники и спасители всех меров, — альтмер снова произносил давно заученные фразы, которые можно услышать от любого другого его соратника. — Мы победили в Великой Войне, но теперь мы лишь желаем, чтобы между нами и Империей настала пора полного взаимопонимания.
— Я слышала подобное от Блёнвенн. Ещё она сказала, что ваши женщины должны рожать только от ваших мужчин, а тех, кто родился от смешанных союзов, вы презираете.
На мгновение бретонке показалось, что талморец будто бы не знал, что ответить. Он почему-то не хотел показывать своё истинное лицо, боялся отпугнуть скаалов.
— Да. У нас… не приветствуются смешанные браки, — Анкарион всё так же поддерживал спокойный, нейтральный тон.
Из груди Фреи вырывались смешки, будто бы альтмер только что рассказал какую-то забавную историю.
— Это же глупо, — голос дочери шамана звучал непосредственно, без малейшего укора. — Неужели вы не понимаете, что свою кровь нужно разбавлять чужой?
От непосредственности скаалки талморец будто бы лишился дара речи, он лишь невнятно замычал, не знал, что ответить. Действительно не знал, а не пытался прикидываться дурачком или оставаться в своей маске вежливости. Блёнвенн едва сдерживалась от того, чтобы самой рассмеяться: вот кого надо посылать в качестве посольской делегации к талморцам!
— Мы, альтмеры, славимся как самые лучшие волшебники Тамриэля, а у полукровок способности к магии обычно ниже, — Анкарион снова решил ответить заученными фразами. — Если нашу кровь разбавлять, рано или поздно среди нашего народа будут рождаться одни посредственности, что будет для нас губительным. Мы не столь крепки телом, чтобы брать грубой силой. А благодаря нашим умениям в магии мы в самые кратчайшие сроки создали государство, с которым пришлось всем считаться.
На мгновение эльф будто бы осёкся, будто скаалка не понимала его, обдумывал, как объяснить свои слова.
— Кровь народа — как озеро, — неожиданно парировала воительница. — Когда озеро перестаёт питаться свежей водой, оно превращается в болото. Если народу не вливать свежую кровь, он вырождается. С каждым поколением дети будут всё более слабые, больные и глупые.
Анкарион молчал — злился он или просто не знал, что ответить, архимаг понять не могла.
— Если женщина родит от чужака, ребёнок будет принадлежать к тому же народу, что и она сама. Может быть, у него будут немного острые уши или белки глаз другого цвета — но его внуков уже будет почти не отличить от сородичей. Если бы мы так же боролись за чистоту крови, нас уже давно бы не было.
Больше бороться с усталостью Драконорождённая не могла — и уснула, так и не дождавшись окончания разговора. Ближе к утру её разбудил талморец, попросив встать на караул. Не то эльф слишком устал, не то сама девушка не полностью проснулась — но какой-либо злобы или просто недовольства на его лице она прочесть не могла. Неужели Анкарион всё-таки отличается от своих коллег в лучшую сторону?
***
К последнему Камню — Камню Солнца, необычная компания скаалки, альтмера и бретонки добралась почти к полудню. Древний монолит так же располагался возле побережья, от моря его отделял пологий спуск, окружённый почти чёрными валунами. Вокруг него, почти замкнув своё творение в кольцо, работали разбойники-данмеры, бормоча точно такие же фразы, как и другие их собратья по несчастью.
— Пусть отвлекают эту тварь? — предложил талморец.
— Если не разбегутся, — добавила Блёнвенн.
Фрея велела бретонке приступать к делу, предусмотрительно укрепив тело заклинанием и приняв боевую стойку, её примеру последовал и Анкарион.
— GOL!
Выскочившее из ниоткуда чудовище тут же набросилось на бандитов, большая часть из них тут же предпочла трусливо ретироваться. Драконорождённая всё так же призвала дремору, отвлекала чудовище огненными стрелами, талморец бил тварь молниями, а Фрея сражалась с дреморой плечом к плечу.
— Там ещё есть! Сразу двое!
Архимаг кинулась к кромке скал — действительно, из морских глубин выходили сразу две таких твари, выглядевших крепче, чем их предшественники. Оставшиеся разбойники предпочли сбежать, оставив своих спасителей наедине с чудовищами. В руках Анкариона блеснула лиловая сфера, на пепле красовался призванный грозовой атронах, тут же бросившийся на тварей в атаку. Блёнвенн предпочла экономить магические силы, призвала лук, принявшись отстреливать незванных гостей из глубин. Глаз у тварей не было, пасть они опускали вниз, оставалось лишь целиться в ноги. Альтмер перескочил со скалы на гриб, метался из стороны в сторону, то и дела уворачивась от зелёных щупалец, извергаемых чудовищем. Скаалка так же предпочла достать лук, так же пыталась прострелить чудовищу пасть — но обычный, лишённый зачарования лук будто бы не причинял им никакого вреда. Призванный дремора вернулся в Обливион, Блёнвенн призвала ещё одного, демон так же набросился на противника. Одну тварь уже удалось тяжело ранить, существо беспомощно ползало по пляжу, пока архимаг не метнула в него мощный огненный шар. Заживо сгоравшее, чудовище противно пищало, металось из стороны в сторону, пока не подохло, а магически вызванный огонь превращал труп в противно сморщившиеся угольки.