Тень ночи

– В будущем, из которого пришла Диана, женщины получают весьма разностороннее образование. Ты бы посчитал его избыточным, – ответил Мэтью. – Но знание греческого не является обязательным.

– Это что же, в будущем они обходятся без Аристотеля? До чего странный у них мир. Я рад, что еще не скоро туда попаду.

Филипп настороженно принюхался к кувшину с вином, но решил себе не наливать.

– Хочет Диана или нет, но ей придется овладевать беглой французской и латинской речью. Я могу по пальцам пересчитать слуг, знающих английский. А уж на кухне, в прачечной и иных подобных местах на нем не говорит никто.

Он бросил на стол тяжелую связку ключей. Я машинально потянулась к ним.

– Это совершенно лишнее, – заявил Мэтью, пытаясь забрать у меня ключи. – Диана пробудет здесь сравнительно недолго. Ей незачем вникать в тонкости хозяйственных дел.

– В женской иерархии Сет-Тура Диана сейчас занимает самое высокое место и обязана знать, что к чему. – Филипп указал на самый большой и тяжелый ключ. – Это ключ от кладовой с провизией. Другие от пекарни, пивоварни, всех спален, кроме моей, а также от погреба.

– А где здесь ключ от библиотеки? – спросила я, с неподдельным интересом перебирая потемневшие ключи.

– В нашем доме книги не запирают, – ответил Филипп. – Только еду, эль и вино. Чтение Геродота и Фомы Аквинского редко приводит к дурному поведению.

– Все-то у меня в первый раз, – прошептала я. – А как зовут повара?

– Шеф.

– Я спрашивала его настоящее имя, – смутившись, пояснила я.

Филипп пожал плечами:

– Раз он ведает кухней, он и есть Шеф. Я никогда не называл его по-другому. А ты, Маттаиос?

Отец и сын так выразительно поглядели друг на друга, что я с опаской подумала, не разнесут ли они разделяющий их стол.

– Но обычно шефом называют тех, кто всем управляет. Если я буду называть Шефом повара, как мне тогда обращаться к вам?

Мой резкий тон временно отвлек Мэтью. Судя по нему, он был готов опрокинуть стол и сомкнуть свои длинные пальцы вокруг отцовского горла.

– Здесь все меня называют «сир» или «отец». Какое обращение тебя больше устраивает? – спросил Филипп.

Его вопрос, заданный мягко, почти ласково, был весьма опасным.

– Да зови его просто Филиппом! – прогремел Мэтью. – У него много титулов, но от тех, что лучше всего ему подходят, у тебя волдырь на языке вскочит.

Филипп улыбнулся словам сына:

– Вижу, потеря здравого смысла не отразилась на твоей задиристости. Оставь домашние дела своей женщине, а мы с тобой прокатимся верхом. Выглядишь ты ослабевшим. Самое время поупражнять тело. – Филипп потер руки, предвкушая поездку.

– Я не оставлю Диану одну, – ответил Мэтью.

Он беспокойно вертел в руке огромную серебряную солонку – далекую предшественницу моей скромной глиняной солонки, стоявшей у меня на плите в Нью-Хейвене.

– Чего ты дрожишь над ней? – с усмешкой спросил Филипп. – Ален вполне сгодится на роль няньки.

Мэтью открыл рот, собираясь возразить.

– Отец, – мягко и вкрадчиво произнесла я, вклиниваясь в их перепалку, – можно мне поговорить с мужем наедине, перед тем как он придет к вам на конюшню?

Филипп сощурился. Он встал и медленно наклонился ко мне. Впервые движения этого вампира имели привычную для людей скорость.

– Разумеется, мадам. Потом я пришлю к тебе Алена. А пока – наслаждайся уединением.

Пока Филипп не покинул зал, Мэтью не сводил с меня глаз. Я встала и, обойдя стол, подошла к мужу.

– Диана, что ты замышляешь? – тихо спросил он.

– Почему Изабо находится в Трире? – спросила я.

– Так ли уж это важно? – спросил он, уклоняясь от прямого ответа.

Я выругалась по-матросски, и это сразу согнало с лица Мэтью маску безмятежного спокойствия. Ночью, пока я лежала в душной от запаха роз постели Луизы, у меня было предостаточно времени для размышлений. Я свела воедино события последних недель и сопоставила их с тем, что знала об этом периоде.

– Это важно, потому что в тысяча пятьсот девяностом году Трир не баловал обилием развлечений. Только охотой на ведьм!

По залу прошмыгнул слуга, торопясь к выходу. Возле очага сидели еще двое, и потому я понизила голос:

– Сейчас не время и не место обсуждать нынешнюю роль твоего отца в закладке основ современной геополитики и выяснять, почему католический кардинал позволил тебе командовать им, словно Мон-Сен-Мишель – твой частный остров. И выяснять подробности трагической гибели отца Галлогласа мы тоже не будем. Но ты обязательно мне об этом расскажешь. У нас с тобой состоится еще не один разговор наедине, где ты подробно разъяснишь мне особенности создания пар у вампиров.

Я повернулась, намереваясь уйти. Мэтью меня опередил, схватив за локоть и развернув обратно.

– Нет, Диана. О нашем браке мы поговорим здесь и сейчас.

В дальнем конце второго стола кучка слуг доедала завтрак. Одного кивка Мэтью хватило, чтобы их как ветром сдуло.

– О каком браке? – спросила я.

В глазах Мэтью блеснуло что-то опасное и сразу исчезло.

– Диана, ты меня любишь?

Меня удивил его вопрос.

– Да, – ответила я не задумываясь. – Но если бы моей любви к тебе было достаточно, события разворачивались бы просто и понятно и нам бы не потребовалось покидать Мэдисон.

– А все очень просто. – Мэтью встал. – Если ты меня любишь, никакие слова моего отца не имеют силы разрушить обещания, что мы дали друг другу. И никакая Конгрегация не заставит нас соблюдать условия завета.

– Если бы ты по-настоящему меня любил, ты бы отдал мне себя целиком. Телом и душой.

– Здесь не все так просто, – печально вздохнул Мэтью. – Я же с самого начала тебя предупреждал о сложности отношений с вампиром.

– Мне показалось, что Филипп так не думает.

– Так ложись с ним. А если тебе нужен я, ты подождешь.

Мэтью вполне владел собой, но его спокойствие напомнило замерзшую реку, где под гладкой коркой льда яростно неслись воды. С тех пор как мы выехали из Олд-Лоджа, слова Мэтью превратились в оружие. За первые словесные раны он еще извинялся, но за слова, произнесенные сейчас, извиняться не станет. Встреча с отцом внесла дальнейшие изменения. Чувства сожаления и раскаяния, столь привычные в современном мире, здесь стали у него пугающе тонкими.

– Филипп не мой типаж мужчины, – холодно ответила я. – Быть может, ты все-таки удостоишь меня объяснением, почему я должна ждать?

– Потому что разводов у вампиров не бывает. Парные узы разрывает только смерть. Некоторые вампиры, включая Филиппа и мою мать, могут на время расставаться, если у них возникают… – Он умолк, подбирая слово. – Разногласия. У них могут появляться любовники и любовницы. Время и расстояние помогают им преодолеть эти разногласия, и они соединяются вновь. Но со мной такой номер не пройдет.

– Прекрасно. Мне тоже не нравятся эти так называемые временные расставания. Я только не понимаю, почему ты так упорно избегаешь сексуальной близости со мной.

Он с внимательностью любовника изучил мое тело и все мои телесные отклики. Причина его промедления была не во мне и не в идее секса.

– Пока слишком рано ограничивать твою свободу. Едва я только окажусь в тебе и потеряюсь в твоих глубинах, исчезнет всякая возможность для твоих контактов с другими мужчинами. Никаких расставаний на время. Тебе необходимо убедиться, что ты действительно хочешь связать свою жизнь с вампиром.

– Ты говорил, что выбрал меня и будешь лишь подтверждать свой выбор. Я тоже сделала выбор. Почему ты считаешь, будто я не знаю, что́ у меня на уме?

– У меня была богатая возможность узнать, чего же хочу я. Твое восхищение мной может оказаться лишь способом уменьшить страх перед неведомым или желанием войти в мир существ, который ты так долго отвергала.

– Восхищение? Это не восхищение. Я люблю тебя. И не имеет значения, сколько времени пройдет: два дня или два года. Мое решение останется прежним.

– Мое обращение с тобой будет разительно отличаться от поведения твоих родителей! – не выдержал Мэтью. Чувствовалось, ему хочется поскорее уйти из зала. – Парные узы с вампиром налагают не меньше ограничений, чем заклинания, наложенные ведьмами. Ты только-только получила свободу и уже готова поменять один набор ограничений на другой. Но мои ограничения вовсе не похожи на красивые волшебные сказки. И когда на тебя начнут давить ограничения моего мира, их уже не снимешь никакими заклинаниями.