Тень ночи

Моя кобыла шумно выдохнула, окутав меня облаком теплого, влажного пара. Она была лучшей лошадью из всех, на которых мне довелось ехать с первого дня путешествия. Мэтью восседал на крупном черном жеребце. Нрава этот конь был сурового, готовый укусить каждого, кто приблизится, за исключением седока. Оба животных были из конюшен де Клермона. Они прекрасно знали дорогу домой и торопились поскорее попасть в теплое стойло, где их ждали ведра с овсом.

– Dieu! Вот уж никак не ожидал, что попаду сюда. – Мэтью медленно моргал, словно не до конца верил в реальность замка и хотел столь нехитрым способом прогнать иллюзию.

– Даже сейчас у тебя есть выбор, – сказала я, касаясь его руки. – Мы можем повернуть назад.

Пьер посмотрел на меня с сожалением, а Мэтью печально улыбнулся.

– Ты не знаешь моего отца, – сказал он, вновь поворачиваясь к замку.

Когда наконец мы достигли Сет-Тура, путь нам освещали факелы. Тяжелые, окованные железом ворота были гостеприимно распахнуты. Четверо караульных молча наблюдали за нашим въездом. Едва мы оказались внутри, ворота тут же захлопнулись. Двое слуг вытащили из стенной ниши длинное бревно и перегородили створки ворот. Шесть дней путешествия по Франции показали мне, что все эти предосторожности продиктованы житейской мудростью. Местные жители подозрительно относились к незнакомцам, опасаясь появления очередной группы беглых солдат, промышлявших грабежом. Они боялись кровопролития и насилия и не хотели власти нового правителя, которого им придется ублажать.

Внутри нас ожидала настоящая армия, состоящая из людей и вампиров. С полдюжины солдат занялись нашими лошадьми. Пьер передал одному из них небольшой мешок с письмами. Остальные негромко о чем-то расспрашивали его, боязливо поглядывая в мою сторону. Никто не подошел ко мне и не предложил помощь. Я оставалась в седле, дрожа от холода и усталости, и глазами искала в толпе Филиппа. Уж он-то распорядится, чтобы мне помогли слезть.

Заметив мое бедственное положение, Мэтью с завидной легкостью спрыгнул на землю, подбежал ко мне, осторожно высвободил мою онемевшую ногу из стремени и слегка помассировал, возвращая ей подвижность. Я шепотом поблагодарила его. Было бы досадно испортить впечатление о себе, брякнувшись с лошади в истоптанный снег, перемешанный с грязью.

– Кто из них – твой отец? – шепотом спросила я, когда Мэтью обошел лошадь, чтобы вынуть из стремени мою другую ногу.

– Никто. Он остался внутри замка и, похоже, не спешит нас видеть. И это после нашей безумной скачки сюда, будто мы улепетывали от гончих ада! Не волнуйся, сейчас я разгоню свору глазеющих.

Мэтью стал отдавать короткие распоряжения на французском, удаляя со двора любопытных слуг. Вскоре не осталось никого, кроме одного вампира. Тот стоял у основания деревянной винтовой лестницы, что вела к дверям замка. Я снова почувствовала, как столкнулись прошлое и настоящее. В XXI веке вместо деревянных ступеней были каменные. Я поднималась по ним, чтобы впервые встретиться с Изабо.

– Здравствуй, Ален, – сказал Мэтью, и его лицо потеплело.

– Добро пожаловать домой.

Вампир говорил по-английски. Он слегка прихрамывал. У него было жилистое тело, волосы с проседью и добрые глаза, окруженные морщинками.

– Спасибо, Ален. Это Диана, моя жена.

– Приветствую вас, мадам де Клермон.

Ален поклонился. Ближе он не подошел, выдерживая почтительную дистанцию.

– Рада знакомству с вами, Ален.

В XXI веке мы не встречались, но имя этого слуги ассоциировалась у меня с неизменной верностью и готовностью помочь. Именно ему среди ночи звонил тогда Мэтью, прося, чтобы мне приготовили поесть.

– Отец тебя ждет, – сказал Ален, пропуская нас к лестнице.

– Пусть подадут еду прямо в мои покои. Что-нибудь незатейливое. Диана устала и проголодалась. Я отправлюсь к нему. – Мэтью снял перчатки и отдал Алену.

– Он ждет вас обоих. – Лицо Алена стало предупредительно-нейтральным. – Осторожнее на лестнице, мадам. Ступеньки обледенели.

– А он? – спросил Мэтью, подняв глаза на квадратную башню и сжав губы.

Ален не ответил.

Рука Мэтью все так же держала меня за локоть, и потому подъем не доставил мне хлопот. Но у меня жутко устали ноги. Они начали дрожать. У входа в башню носок башмака зацепился за выбоину в каменной плите. Я покачнулась. Этого было достаточно, чтобы сдерживаемая ярость Мэтью вырвалась наружу.

– Филипп просто спятил, – буркнул Мэтью, подхватывая меня за талию. – Диана целыми днями не вылезала из седла.

– Его распоряжение было четким и однозначным, сэр.

Внезапная официальность Алена служила предостережением.

– Не волнуйся, Мэтью. Мы пойдем вместе.

Я откинула капюшон плаща, вглядываясь в большой зал. В XXI веке у входа стояли рыцарские доспехи с прислоненными копьями, а в XVI веке на их месте оказался деревянный экран, украшенный резьбой. Когда дверь открывалась, он принимал на себя сквозняки, не пропуская их дальше. Исчезли псевдосредневековые украшения, круглый стол, фарфоровая чаша. Каменные стены были завешаны шпалерами. Теплый воздух от очага смешивался с холодным, проникавшим снаружи, и шпалеры слегка покачивались на возникающем ветру. Я увидела два длинных стола и низкие скамьи по обеим сторонам каждого. Между столами двигались слуги и служанки, расставляя тарелки и кружки к ужину. Зал мог вместить несколько десятков человек. Галерея для менестрелей не пустовала. Музыканты, расположившиеся там, настраивали свои инструменты.

– Потрясающе! – прошептала я, едва ворочая окоченевшими губами.

Мэтью холодными пальцами взял мой подбородок и повернул к нему.

– Ты же вся синяя от холода, – сказал он.

– Сейчас я принесу жаровню, чтобы мадам согрела ноги, и теплое вино, – пообещал Ален. – Мы затопим все очаги.

Подошел теплокровный слуга – забрать мой мокрый плащ. Мэтью резко повернулся, собираясь направиться в помещение, которое в XXI веке называлось комнатой для завтрака. Я прислушалась, но ничего не услышала.

– Он не в настроении, – словно извиняясь, пояснил Ален и покачал головой.

– Это и видно. Точнее, слышно. – Мэтью уткнулся глазами в пол. – Филипп ревет, как зверь, требуя нас к себе. Диана, ты уверена, что выдержишь встречу? Если сегодня не хочешь встречаться с моим отцом, я выдержу его гнев и один.

Мэтью никак нельзя было входить к отцу одному. Они не виделись более шестидесяти лет. Когда я сражалась со своими призраками, Мэтью был рядом. И к Филиппу мы отправимся вместе. А потом я улягусь в постель и не вылезу оттуда до самого Рождества.

– Идем, – решительно сказала я, приподнимая подол платья.

Сет-Тур строился слишком давно, когда коридоров еще не знали. Мы прошли через сводчатую дверь, находящуюся справа от очага, и оказались в углу другого помещения. Через несколько сот лет оно станет гранд-салоном Изабо. Сейчас здесь было достаточно просторно. Никакого нагромождения изящной мебели. Та же суровость интерьера, какую я видела во всех других местах на пути сюда. Тяжелая дубовая мебель, которую так просто не украдешь и не сломаешь, если комната станет ареной сражения. А сражения здесь происходили, о чем свидетельствовала глубокая косая борозда на поверхности шкафа.

Оттуда Ален провел нас в комнату с теплыми терракотовыми стенами, где в XXI веке мы с Изабо как-то завтракали. Тогда на столе стояла фарфоровая посуда и с ней соседствовало тяжелое столовое серебро. Сейчас здесь находился совсем другой стол и единственный стул. Стол был завален бумагами. Там стояло и лежало что-то еще, однако рассмотреть я не успела. Мы вышли на лестницу с истертыми каменными ступенями. Она вела в незнакомую мне часть замка.

Настраиваясь на встречу с отцом Мэтью, я не заметила, как лестница закончилась выходом на широкую площадку. Слева располагалась длинная галерея, заполненная весьма странными предметами, часами, оружием, портретами и мебелью. На мраморной голове древнего бога дремала надетая набекрень золотая корона со вмятинами на ободе. Посередине зловеще поблескивал кроваво-красный рубин величиной с яйцо.