Страница 4 из 29
В основе всех правил лежит несколько базовых принципов. Первый принцип – непостоянство. На пике бума 2000-х множество глобальных факторов – льющиеся рекой из банков Запада “легкие деньги”, взметнувшиеся ввысь цены сырьевых товаров, расцвет мировой торговли – удвоили скорость роста развивающихся экономик. Масштаб подъема был беспрецедентным: к 2007 году число стран, растущих со скоростью более 5 %, достигло сотни, то есть в пять раз превысило послевоенную норму, – но составители прогнозов сочли этот аномальный всплеск поворотным пунктом. Экстраполируя существовавшие тренды, они пришли к выводу, что если все бурно растущие экономики продолжат свой бурный рост, вскоре многие развивающиеся страны по среднедушевому доходу сравняются с развитыми странами или по крайней мере приблизятся к ним – этот процесс назвали “конвергенцией”.
Такое прямолинейное прогнозирование едва ли можно считать чем-то новым. В 1960-х Манила выиграла право разместить у себя штаб-квартиру Азиатского банка развития (АБР), отчасти благодаря предположению, что быстрый рост Филиппин делает страну будущим лидером Азии. К следующему десятилетию рост – в условиях диктатуры Фердинанда Маркоса – застопорился, но штаб-квартира АБР навсегда осталась в Маниле. В 1970-е аналогичные упражнения в экстраполяции привели некоторых американских ученых и аналитиков спецслужб к выводу, что советская экономика станет крупнейшей в мире. А вместо этого она к концу 1980-х развалилась. К тому времени лидером следующего столетия была объявлена Япония, но и этой экономической звезде было суждено вскоре закатиться.
Все это не помешало очередному всплеску энтузиазма в начале 2000-х, на этот раз по поводу БРИК или БРИКС (С – от первой буквы английского названия ЮАР, которую иногда включают в эту группу) и суперцикла сырьевых товаров. Пик шумихи пришелся примерно на 2010-й, как раз тогда, когда процесс уже начал сворачивать на традиционные рельсы: за десятилетним подъемом цен на сырьевые товары, как правило, следует двадцатилетнее падение. Сегодня представление об этих государствах как о региональных экономических тягачах стало далеким воспоминанием.
Из принципа непостоянства мира вытекает второй принцип: никогда не предсказывать экономические тренды на слишком отдаленное будущее. Глобализационные тренды приходят и уходят со времен Чингисхана, в XII веке наладившего торговлю по Великому шелковому пути, а формирующие экономический рост циклы бизнеса, технологий и политики коротки – в среднем около пяти лет. Электоральный цикл тоже в среднем составляет пять лет и может ввести в игру лидеров-реформаторов, способных подхлестнуть стагнирующие экономики. В результате любой прогноз, рассчитанный более чем на один-два цикла (пять – максимум десять лет), скорее всего, не сбудется. По этой же причине нелепыми кажутся модные разговоры о грядущем азиатском (или даже африканском) веке.
Одна из задач этой книги – перевести разговор о мировой экономике с неопределенного будущего в более практичные рамки пяти-десяти лет и сосредоточиться на прогнозировании грядущих подъемов, провалов и возможных политических волнений. Предсказания на следующие 20–100 лет не могут оправдаться в принципе, поскольку новые экономические конкуренты могут появиться за пять лет, как это было с Китаем в начале 1980-х, Восточной Европой в 1990-е и значительной частью Африки – в 2000-е. Точно так же за пять лет практически из ниоткуда может выскочить новая технология, как в 1990-е появился интернет, а сейчас появляются новые цифровые технологии производства – вроде 3D-печати. В послевоенное время даже двадцать восемь самых долгих периодов “сверхбыстрого” роста – когда подушевой ВВП рос быстрее 6 % в год – длились в среднем менее десяти лет{5}. Поэтому чем дольше длится рост, тем менее вероятно, что он еще продолжится. Когда такая страна, как Япония, Китай или Индия, интенсивно растет в течение десятилетия, аналитиков должны интересовать не причины, по которым рост будет продолжаться, а момент, когда он прекратится.
Распространенная вера в то, что хорошие времена продлятся вечно, подкрепляется феноменом так называемой “якорной смещенности”: разговоры тяготеют к той точке (якорю), с которой начались. В 2000-е анализ глобальной экономической конкуренции привел некоторых к убеждению, что двузначный годовой рост ВВП – нормальное явление для Китая и что рост свыше 7 % – норма для развивающихся стран. Эти сверхвысокие темпы роста были беспрецедентны, но стали точкой отсчета (якорем). В 2010 году мысль о том, что развивающийся мир ждет скорое падение средних темпов роста до 4 %, была настолько ниже якоря, что казалась немыслимой, хотя 4 % – это средний показатель для развивающихся государств в послевоенное время. Вообще говоря, при выборе правильной точки отсчета для любого прогноза надо вернуться назад до тех пор, пока не наткнешься на надежные данные; это позволит выявить закономерность, наиболее обоснованную исторически. Описанные в этой книге закономерности взлетов и падений основаны на моих собственных исследованиях, опирающихся на базу данных по пятидесяти шести развивающимся странам послевоенного мира, которые смогли поддерживать рост в 6 % на протяжении как минимум десятилетия.
Привычка привязываться к плохо выбранному и неправдоподобному якорю усугубляется феноменом, известным как “предвзятость подтверждения”, – стремлением отбирать только информацию, подтверждающую ваше мнение. Во времена безудержного оптимизма 2000-х в мире господствовала предвзятость подтверждения в отношении радужных перспектив БРИКС, но чаще всего в моде пессимизм. Именно он представляет наибольшую опасность в наше время, когда, учитывая тяжелую обстановку в мире, очень трудно убедить кого-нибудь, что у каждого государства есть шансы на подъем. Вместо характерного вопроса: Как будет выглядеть мир, если сохранятся нынешние тенденции? нужно всегда задаваться вопросом: Что произойдет, если все будет идти по стандартному сценарию и цикл будет повторяться каждые лет пять? В каком-то смысле все правила сводятся к правильному выбору вероятностей на основе циклических закономерностей непостоянного мира.
Скептикам, которые полагают, что ограничение прогноза периодом в пять-десять лет отражает узость и недальновидность подхода Уолл-стрит, я бы сказал – подождите. В главах этой книги рассказывается, что долгие периоды уверенного роста происходят потому, что лидеры стран избегают тех видов излишеств, из-за которых возникают кредитные и инвестиционные пузыри, валютные и банковские кризисы и гиперинфляция – различные виды провалов, которыми кончаются экономические чудеса. Так что правила можно использовать и как руководство по достижению долгосрочного экономического успеха.
В таких странах, как Бразилия или Индия, часто можно услышать, что если правительство делает упор на экономическом росте, то страдают здравоохранение, образование и другие показатели человеческого развития. Но это не так. В странах с самым низким подушевым доходом обычно и показатели человеческого развития очень низкие. ООН ежегодно составляет Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), ранжируя страны по показателям образования (таким как продолжительность школьного обучения), здравоохранения (таким как ожидаемая продолжительность жизни) и базовой инфраструктуры (таким как доступность водопровода и электричества). Совокупный рейтинг страны по ИРЧП часто очень близок к ее рейтингу по подушевому доходу – результату ее экономического развития. Например, в последнем рейтинге Индия занимает 135-е место из 187. Только десять стран, отставших от Индии по среднедушевому доходу, обогнали ее по ИРЧП и только пять с более высоким доходом отстали по ИРЧП.
Рейтинги Индии повысились, но лишь в меру роста ее экономики. В 1980 году, когда ИРЧП подсчитывался всего для 124 стран, Индия занимала сотое место. В последующие десятилетия экономика Индии выросла на 650 %, при том что мировая – меньше чем на 200 %. В результате Индия поднялась в рейтинге ИРЧП и сейчас занимает 89 место среди исходных 124, прибавив 11 пунктов. Однако страны с более высокими темпами роста повысили свой рейтинг еще сильнее. Экономика Китая выросла на 2300 %, и его ИРЧП повысился на 30 пунктов, с 92 до 62. И такая зависимость наблюдается не только в бедных странах. Экономика Южной Кореи выросла на 700 %, и ее рейтинг повысился на 30 пунктов, с 45 до 15. Есть, конечно, и исключения: например, в ЮАР люди живут на редкость недолго для страны со средним доходом в 6500 долларов, что объясняется отчасти высоким уровнем убийств и эпидемией СПИДа. Если страна сильно отстала от других стран своего уровня по какому-то показателю развития, имеет смысл сосредоточить усилия именно на этом показателе. Однако в целом если страна делает упор на рост экономики, то развитие приложится.
5
Lant Pritchett and Lawrence Summers, “Asiaphoria Meets Regression to the Mean,” National Bureau of Economic Research, Working Paper no. 20573, October 2014.