Удача для Евы

- Не может быть, - я протянула руку к одной из книг, но, конечно же, взять её не смогла. Пальцы проскользнули дальше корешка.

И тогда я подняла взгляд выше, туда, где стояла фотография нашей идеальной семьи.

Она была на месте, вот только на металлической ажурной рамке лежал слой пыли. А с фото на меня смотрел папа с двумя шампурами в руках и огромной улыбкой на лице. Он тогда надел ярко-оранжевую панаму и говорил, что мы можем отныне именовать его Владимиром Ясным Солнышком. На задних лапах стоял Роберт и тянулся к сочному поджаренному мясу, а мама изо всех сил вцепилась ему в ошейник и не подпускала к лакомству.

Сделав глубокий вдох, я скользнула взглядом вниз. На цветастом покрывале сидел мой брат, прикрывая рукой глаза от солнца, и широко улыбался.

Меня на фотографии не было.

Нет... Не может быть.

Я не хотела в это верить. Не могла.

- Привет, как ты? - послышался мамин голос из зала.

Сорвавшись с места, я выбежала в коридор, миновала его в два прыжка и оказалась в освещённой комнате, где стоял угловой диван, а напротив него висела выключенная плазма.

Мама сидела на полу, опираясь спиной о стену, и сжимала в руке телефон. Рядом с ней стояла пепельница, а в ней дымилась недокуренная сигарета.

Я никогда не видела её курящей или пьющей.

- Знаю, - вздохнула она в трубку. - Да, так, наверное, будет лучше, Лен. Он ведь собрал вещи и ушёл.

Мамино лицо было опухшим и красным от слез, она прикрыла глаза и запрокинула голову назад:

- Не знаю, кто она, и знать не хочу. Вовка сказал, что она моложе меня на целыx пятнадцать лет. Представляешь, ушёл к какой-то малолетке!

Из телефона послышались невнятные бормотания. Я опустилась на пол рядом с мамой и постаралась заглянуть ей в глаза. Не могла она просто так взять и не почувствовать меня. Это ведь связь матери с ребёнком.

- Я тут, - прошептала я, но осталась неуслышанной.

- Не знаю, Лен, - продолжала она жаловаться своей подруге, - я и сама его уже давно не люблю. Только ради Женьки семью сохраняли. Сейчас? На дне рождения у одноклассника. Отпросился с ночёвкой, а я не стала запрещать.

Я наблюдала за самым родным человеком и чувствовала, как по щекам текут слезы. Из-за какого-то долбанного браслета, купленного в магазинчике, я лишилась семьи. Я лишилась всего.

- Зато сны прекратили сниться, - мамино лицо озарила улыбка счастья. - А то я уже подумывала записаться к психологу. Ты не представляешь, насколько это страшно: видеть свою жизнь, только под другим углом. Да, то, что я тебе рассказывала.

Мимо меня прошёл Роберт, шлёпнулся жопой на ковёр и заскулил. Мама погрозила ему кулаком и продолжила рассказывать:

- Не представляю, что было бы, будь это реальностью. Двух детей я бы не вынесла. Мне один Женька так мозг полощет, что мама не горюй, а тут ещё и старшая дочка. Нет, даже говорить об этом не хочу, а то как вернутся эти сны, тогда точно придётся ложиться в психушку, - мама засмеялась. - Хотя ты знаешь, Лен, а я счастлива. Наконец никто не будет ограничивать мою свободу, сын почти вырос, а значит - я могу начать строить свою жизнь с нуля.

Я подавила всхлип. Она готова начинать жизнь с чистого листа, а я нет. Я хочу сюда вернуться, сюда, где когда-то был мой дом.

Но это все правда. Это не сон, не иллюзия и не постановка. Моей семьи больше не существует.

Зарывшись пальцами в волосы, я спрятала лицо в коленях, а слова самого родного человека били по мне, словно плети.

- Да, я решила, Ленка. Все, что ни делается, - все к лучшему. Я рада тому, что все так сложилось. А приезжай! И бутылку шампанского захвати, отпразднуем мою новую жизнь.

У меня больше не было сил это слушать.

Встав с пола и бросив последний взгляд на женщину, которая обрела своё счастье, я вышла из зала. Остановилась в коридоре и, пересилив себя, не обернулась.

- Я тут больше не нужна, - произнести эти слова было легче, чем принять к сведению.

Все мои цели, мечты и планы вмиг рухнули.

- И что теперь делать? - спросила я, ни к кому толком не обращаясь. - Я больше нигде не нужна.

Чувство потерянности обняло за плечи, предложило поискать новый путь. Но я не хотела. Единственное, что я сейчас желала всей душой, - это оказаться как можно дальше от всех событий, пережитых за последнее время, и, свернувшись клубочком, выплакать всю боль.

Из зала все ещё звучал голос человека, который в моем свидетельстве о рождении был записан в графе «мама». Но больше не существовало ни меня, ни этой бумажки, подтверждающей, что такой гражданин страны как я есть в природе.

Смириться с этой мыслью было сложно. Хотелось с кем-то поговорить. Да и возвращаться в своё тело пора, может, хоть выспаться смогу. А уже потом на трезвую и свежую голову поговорю с той же Катой.

Но сколько бы я ни пыталась, ни дуновений ветра, ни красочных калейдоскопов не возникало.

Я просто не могла вернуться.

Нет, я, конечно, до этого раза подобные трюки не практиковала, меня всегда неведомой силой вкидывало в собственное тело, но сейчас чувство чего-то неправильного давало о себе знать. Словно меня что-то не пускало, держало за шиворот.

А потом залаял и завыл пёс. Только это был не Роберт. Я знала только одного монстра, способного издавать такие звуки.

- Заг? - я крутанулась вокруг своей оси, пытаясь понять, откуда идёт звук.

Но источник не находился, а лай становился все громче и громче. Было такое ощущение, что пёс чувствует врага или опасность. Никогда не была собачником, но эту эмоцию почему-то поняла.

Удар под дых был неожиданным. Меня подкинуло вверх, казалось, что сломались все кости.

Я чувствовала нечто подобное, когда забралась в облике духа к Олану в кабинет. Но в этот раз все было в разы сильнее, больнее и непонятнее.

Зато лай Зага исчез.

Первый вдох отозвался болью по всему телу. Настоящему телу, а не астральному. По глазам резанул яркий свет.

Попытка вскочить с холодного пола повлекла за собой ряд событий. Во-первых, лязгнули цепи, стягивающие мои руки, во-вторых, я вывихнула плечо, а в-третьих, кто-то за моей спиной вздохнул и произнёс всего лишь одну фразу:

- Насколько же ты слаба, Фэатурнд.

– 23 –

Повернуть голову не было никакой возможности. Цепи, обвивавшие кисти, ложились двумя тяжёлыми змеями на плечи и сжимали шею. Кожа на кистях была содрана и неистово щипала.

Вдох, Ева, вдох! Выдох.

Только после этой процедуры я смогла трезво оценить ситуацию. Во-первых, я в неизвестном мне помещении с голыми каменными стенами, под ногами пол, выложенный чёрной крупной мозаикой или даже плиткой, а над головой абсолютная пустота. Цепи, удерживающие меня, тянутся вверх и теряются в темноте, не видно ни потолка, ни неба. Во-вторых, на мне ночная рубашка, одолжённая Абелью, и браслет-артефакт, непонятно как появившийся на правой кисти. Учитывая, что надет он не на ту руку, делаю вывод, что надел мне его мой похититель.

И зачем меня похитили?

Пока мысли не уходили дальше вопросов, паника не могла ко мне подобраться. А потом послышались шаги.

Время растянулось, как в одной компьютерной игре, которую я так и не прошла до конца. В поле зрения появился вначале подол пышного тёмного платья с нашитыми на него бантами, а потом и его владелица.

По обнажённым плечам белого, словно фарфор, цвета, рассыпались длинные чёрные волосы. Их обладательница сверлила меня взглядом светло-серых глаз и недовольно поджимала губы.

Дама молчала.

Я её знаю! Я точно её знаю! Но откуда? Кто она?

В моей голове пролетела сотня образов, пока я не поймала нужный.

- Ласа! - слово оцарапало горло.

- Ты знаешь моё имя? - тонкая чёрная бровь приподнялась в жесте удивления. - Странно, что тебе обо мне рассказали.

Названая сестра Олана смотрела на меня с таким пренебрежением и отвращением, что сомнений не оставалось - это она виновата в моем нынешнем положении. Но зачем? Неужели придворный чародей не захотел марать об меня свои руки и потому попросил сестру? Да нет, бред какой-то! Зачем Олану от меня избавляться, я ведь не так сильно ему и на нервы в последнее время действую. Ведь так?