Страница 16 из 64
Сэм повиновался, и наш разговор продолжился в таком духе:
Хасан. Я убедительно прошу вас не сходить на берег. Эти края – неподходящее место для таких благородных джентльменов. Здесь нечего есть, а дичи нет уже много лет. Тут обитают дикари, которых голод довел до каннибализма. Ваша кровь будет на моей совести. Умоляю вас отправиться на этом корабле в бухту Делагоа, где есть хорошие отели, или в какое-нибудь другое место.
Аллан Квотермейн. Позвольте поинтересоваться, какое положение вы, сэр, занимаете в Килве, раз так заботитесь о нашей безопасности?
X. Досточтимый английский лорд, я португальский торговец, но воспитывался среди магометан, ибо моя мать – арабка высокого происхождения. На материке у меня сады, где работают слуги-туземцы, которые мне как родные дети. Я выращиваю пальмы, маниоку, земляные орехи, смоквы и прочее. Все местные племена считают меня вождем и почитают как отца.
А. К. В таком случае, благородный Хасан, ты можешь допустить нас на остров, ведь мы мирные охотники, вреда никому не желаем.
Хасан долго совещался с Дельгадо, а я тем временем велел Мавово вывести на палубу наших зулусов с ружьями.
X. Досточтимый английский лорд, я не могу позволить вам высадиться.
А. К. Благородный сын пророка, завтра утром я намерен сойти на берег со своим другом, спутниками, с ослами и всем багажом. Я буду рад заручиться твоим позволением. Если же нет… – Я посмотрел на грозную группу охотников, стоявших позади меня.
X. Досточтимый английский лорд, мне будет крайне неприятно применять силу, но позволь сообщить, что в моей мирной деревне найдется по крайней мере сотня стрелков с ружьями, меж тем как вас – меньше двадцати человек.
А. К. (после некоторого размышления и переговоров со Стивеном Сомерсом). Подскажи, о благородный господин, не видать ли из твоей мирной деревни английских солдат с военного корабля «Крокодил»? Он занимается поимкой дау[14], принадлежащих подлым работорговцам. Я получил письмо от его капитана. Он должен был прибыть в эти воды еще вчера, но, по всей вероятности, запоздает дня на два.
Пожалуй, если бы в ногах у почтенного Хасана взорвалась бомба, был бы не меньший эффект. Лицо бея, вместо того чтобы побледнеть, стало ужасно желтым, и он воскликнул:
– Английское военное судно «Крокодил»! Я думал, он ремонтируется в Адене[15] и на Занзибар вернется не раньше чем через четыре месяца.
А. К. Тебя дезинформировали, о благородный Хасан. «Крокодил» не будет ремонтироваться до октября. Прочесть тебе письмо? – Я вынул из кармана лист бумаги. – Оно тебя заинтересует, ведь мой друг капитан – его зовут Флауэрс, помнишь? – упоминает твое имя. Он пишет…
Хасан махнул рукой:
– Довольно. Вижу, досточтимый лорд, что ты человек решительный, от задуманного не откажешься. Во имя Аллаха милостивого и милосердного, высаживайся на берег и иди куда пожелаешь.
А. К. Я лучше подожду прихода «Крокодила».
X. Нет-нет, высаживайся на берег. Капитан Дельгадо, вели грузить багаж в лодку. Моя лодка тоже к услугам этих лордов. Тебе, капитан, стоит уйти отсюда с вечерним отливом. Еще светло, лорд Квотермейн, и я буду счастлив оказать тебе скромный прием.
А. К. Бей Хасан, так ты шутил, настойчиво отправляя меня в другое место? Превосходная шутка для человека, славящегося гостеприимством. Отлично, мы исполним твое желание и высадимся на берег сегодня же вечером. Если капитан Дельгадо случайно увидит военный корабль «Крокодил», не соблаговолит ли он дать нам сигнал ракетой?
– Конечно, конечно, – заторопился Дельгадо, прежде притворявшийся, что не понимает английского языка, на котором я говорил с Сэмом.
Он отвернулся и отдал приказание своим арабам-матросам перенести поклажу из трюма в лодку. Никогда я не видел столь быстрой погрузки. Через полчаса на шхуне не осталось наших вещей. Стивен Сомерс наблюдал за их переноской. Наш личный багаж погрузили в шлюпку с «Марии», остальной как попало свалили на плоскодонную баржу Хасана, сверху поставили четырех ослов. На этой барже поместился я с половиной наших людей, остальные под командой Стивена заняли места в меньшей лодке.
Наконец все было готово, и мы отчалили.
– Прощайте, капитан, – крикнул я Дельгадо, – если встретите «Крокодил»…
Тут Дельгадо разразился таким потоком брани на португальском, арабском и английском, что, боюсь, не услышал конец моей фразы. Пока мы плыли к берегу, я заметил, что Ханс, сидящий рядом со мной и ослами, по-собачьи обнюхивает борта и дно баржи. Я спросил его, в чем дело.
– Странный запах у этой лодки, – прошептал он по-голландски, – она пахнет кафрами так же, как и трюм «Марии». Думаю, на этой лодке перевозили невольников.
– Сиди смирно и перестань обнюхивать борта, – велел я, подумав при этом, что Ханс прав: очевидно, мы попали в гнездо работорговцев и Хасан их предводитель.
Мы плыли мимо острова, на котором я углядел развалины старого португальского форта и несколько длинных хижин, крытых соломой, где, должно быть, держали невольников до продажи. Перехватив мой пристальный взгляд, Хасан поспешно объяснил мне через Сэма, что это склады, где он сушит рыбу и шкуры, а также хранит товар.
– Как интересно! – воскликнул я. – А мы сушим шкуры на солнце…
По узкому каналу мы доплыли до убогой пристани и сошли на берег. Оттуда Хасан повел нас не в деревню, которая теперь оказалась слева, а к красивому, хоть и ветхому дому, стоявшему ярдах в ста от берега. Глядя на тот дом, почему-то казалось, что его строили не работорговцы. Веранда и сад указывали на хороший вкус и цивилизованность строителей. Судя по всему, здесь жили культурные люди. Дальше я увидел заброшенную апельсиновую рощу в окружении старых пальм, а невдалеке – развалины церкви. То, что это церковь, не вызывало сомнений, так как тут же стояла небольшая часовня, увенчанная каменным крестом. Под крышей висел колокол, некогда призывавший к молитве.
– Передай английскому лорду, – сказал Хасан Сэму, – что это постройки христианской миссии, покинутые более двадцати лет назад. Ко времени моего приезда тут уже никого не было.
– Вот как! – воскликнул я. – Кто же здесь жил?
– Я не знаю, – ответил Хасан. – Эти люди ушли задолго до моего появления.
В течение следующего часа мы занимались багажом, который был выгружен в саду. Для охотников я велел поставить две палатки перед окнами комнат, предназначенных для нас. Эти комнаты были замечательны в своем роде. Моя, должно быть, раньше служила гостиной, судя по разбитой мебели, по-видимому, американского производства. Комната, занятая Стивеном, некогда была спальней, так как в ней стояла железная кровать. Кроме того, тут на полу валялись книжные полки и несколько разодранных книг. Впрочем, одна из них, «Христианский год» преподобного Джона Кебла, хорошо сохранилась, вероятно, потому, что белым муравьям и подобным им существам не понравился вкус ее сафьянового переплета. На титульном листе было написано: «Дорогой Лизбет в день рождения от мужа». Я осмелился спрятать эту книгу в карман. На стене висел небольшой акварельный портрет очень красивой молодой женщины, светловолосой и голубоглазой. В углу портрета тем же почерком, что и в книге, было написано: «Лизбет в возрасте двадцати лет». Портрет я тоже взял себе, решив, что со временем он пригодится как вещественное доказательство.
– Сдается мне, Квотермейн, что обитатели покинули свое жилище в большой спешке, – сказал Стивен.
– Верно, мой мальчик. Хотя, может, они не покинули его. Не исключено, что они остались здесь…
– Убитыми?
Я кивнул и продолжил:
– По-моему, нашему приятелю Хасану кое-что об этом известно. Давайте осмотрим церковь, пока светло, да и ужин еще не готов.
Через пальмы и апельсиновую рощу мы прошли к возвышению, на котором стоял храм. Построили его из камня, похожего на коралловый. Как стало ясно с первого взгляда, церковь была опустошена пожаром – цвет стен красноречиво говорил об этом. Внутри здание поросло кустарником и вьюном; с остатков каменного алтаря скользнула мерзкая желтая змея. Снаружи полуразрушенная стена окружала погост, но могил не было видно. Зато недалеко от ворот высился неровный холмик.
14
Дау – арабское одномачтовое судно с косым треугольным парусом.
15
Аден – порт в Аравийском море, на Аравийском полуострове, в те времена – опорная военно-морская база Великобритании в Индийском океане.