Страница 41 из 47
Однако вскоре перестали встречаться и эти деревья, уступив место порослям калупы – растения, из плодов которого, если их разрезать на части и оставить немного побродить, добывают освежающий напиток, – да огромным зарослям бамбука, достигающего в высоту пятнадцати-двадцати метров.
Перед тем как вступить в эти заросли, каталонец сказал флибустьерам:
– Прежде чем выйдем из леса, не выпить ли нам по чашечке вкусного молока?
Кармо весело расхохотался:
– Где это ты увидел стадо коров? Не заказать ли нам тогда и по бифштексу?
– С бифштексом придется подождать, а доить мы будем не корову.
– А кого же тогда?
– Молочное дерево.
– Идет, подоим молочное дерево.
Получив от Кармо фляжку, каталонец подошел к толстоствольному, широколистному дереву с гладкой корой, высотой свыше двадцати метров, поддерживаемому мощными корнями, которые, казалось, не найдя себе достаточно места под землей, вылезли наружу, и сильным ударом шпаги сделал глубокий надрез.
Через минуту из раны выступила густая белая жидкость, не только цветом, но и вкусом похожая на молоко.
Все утолили жажду, высоко оценив этот дар природы, затем немедленно двинулись в путь, войдя в заросли.
Почва становилась все более зыбкой. Вода сочилась под ногами, образуя бесчисленные лужи.
Скопление водяных птиц говорило о близости большого болота и саванны. То и дело попадались стаи куликов и анхинглей – птиц с маленькой головкой, прямым острым клювом и очень длинной и тонкой шеей, за что их называют еще и змеешейкой. Из-под ног путников вырывались маленькие птички, живущие в саванне, величиной чуть поменьше сорок, украшенные темно-зелеными перьями с фиолетовой каемкой.
Испанец замедлил было шаг, боясь, как бы почва не ушла у него из-под ног, как вдруг впереди раздался чей-то протяжный хриплый вой, сопровождаемый всплеском и бульканьем воды.
Через минуту из раны выступила густая белая жидкость, не только цветом, но и вкусом похожая на молоко.
– Вода! – воскликнул он.
– Да, но еще и зверь какой-то, – заметил Кармо. – Разве ты не слышал?
– Это ягуар.
– Неприятная встреча, – пробормотал Кармо.
Остановившись, путники уперлись для опоры ногами в бамбук, кое-где росший на твердой почве, и обнажили сабли и шпаги.
Рык больше не повторялся, однако слышалось приглушенное урчание, свидетельствовавшее о том, что зверь был чем-то раздражен.
– Может, он рыбу ловит, – сказал каталонец.
– Рыбу?.. – спросил недоверчиво Кармо.
– Вас это удивляет?
– Насколько мне известно, у ягуаров нет удочек.
– Но зато есть когти и хвост.
– Хвост?.. А на что он годится?
– Не знаю, верно это или нет, но кое-кто утверждает, что он ему служит для приманки рыб.
– Хотел бы я знать, каким образом. Неужели для насадки червей?
– Говорят, что ему достаточно прикоснуться им к поверхности воды и поводить в разные стороны.
– А потом?..
– Сейчас скажу. Колючие райи, они же пирайи или пираньи, полагая, что перед ними легкая добыча, собираются вокруг хвоста, и вот тут-то ягуар настигает их быстрым ударом лапы и выбрасывает на берег, редко упуская любопытную рыбу, осмелившуюся показаться на поверхности.
– Вот он, – сказал африканец, который с высоты своего роста видел окрестности на большом расстоянии.
– Кто? – спросил Корсар.
– Ягуар, – ответил африканец.
– Что он делает?
– Сидит возле воды.
– Один?
– Мне кажется, он за кем-то следит.
– Далеко от нас?
– Метрах в пятидесяти или шестидесяти.
– Пойдем посмотрим, – сказал решительно Корсар.
– Будьте осторожны, сеньор, – посоветовал каталонец.
– Если он не загородит нам путь, мы его не тронем. Тихо, не разговаривайте.
Оставив бамбуковые заросли и прячась под сенью пушечного дерева, они двинулись вперед в полной тишине, с обнаженными саблями и шпагами.
Пройдя метров двадцать, они очутились на краю обширного болота, которое, казалось, тянулось на добрую милю посреди девственного леса.
Это была трясина – илистый водоем, образованный стоками всего леса. Ее почти черные воды из-за гниения множества растительных остатков выделяли тлетворные миазмы, гибельные для людей.
Самые разнообразные водяные растения размножались здесь со сказочной быстротой. Тут были и муку-муку с широкими плавающими листьями, и аронник, чьи сердцевидные листья возвышаются на тонком стебельке, и багрянка, растущая у самой воды. Кое-где виднелись также прекрасные экземпляры виктории-регии – самого крупного из водяных растений, чьи листья достигают полутора метров в окружности. Благодаря приподнятым над водой краям она походила на обыкновенную сковородку, не будь у нее длинных и острых шипов – отличного средства защиты.
Посреди этих гигантских листьев выделялись своей белизной и бархатистостью роскошные цветы каких-то необычных водяных растений. Их пурпурные прожилки и розоватый оттенок являли собой красу, подобную которой трудно отыскать на свете.
Не успели флибустьеры бросить беглый взгляд на трясину, как где-то возле них раздалось глухое рычание.
– Ягуар! – воскликнул каталонец.
– Где? – забеспокоились все.
– Вот он, затаился в засаде.
23
Схватка двух врагов
В пятидесяти шагах от путников, среди побегов пушечного дерева, залег могучий зверь, чем-то напоминавший леопарда и не меньший по размерам. Он походил на огромного кота, подстерегающего мышку.
В нем было два метра в длину, значит он являл собой одного из самых крупных представителей этой породы. Почти метровый хвост, короткая и мощная, как у быка, шея, мускулистые лапы с острыми когтями свидетельствовали о незаурядной силе. Покрытая черными пятнами, испещрявшими его бока, гладкая шерсть отличалась необыкновенной красотой.
Флибустьерам потребовалось совсем немного времени, чтобы распознать в нем ягуара, одного из самых крупных хищников обеих Америк, более опасного, чем пумы и даже могучие серые медведи Скалистых гор.
Эти «тигры Америки» встречаются повсеместно от Средней Аргентины до юго-запада Соединенных Штатов. Они так же страшны, как настоящие тигры, и не менее свирепы, сильны и ловки.
Водятся они главным образом во влажных лесах, по берегам болот и гигантских рек, в особенности Рио-де-ла-Плата, Амазонки и Ориноко, предпочитая, как ни странно, держаться поближе к воде.
Эти хищники страшно свирепы. Они без разбора нападают на всех, кто встречается им на пути. От них нет спасения ни обезьянам, за которыми ягуары легко влезают, подобно всем кошкам, на самые высокие деревья, ни крупному рогатому скоту и лошадям, которые хотя и защищаются от них рогами и копытами, но все же скоро сдают, так как кровожадные хищники молниеносно переламывают им хребет. Даже черепахам и тем не удается спастись от них под своим панцирем. Мощные когти ягуара вспарывают броню черепахи, извлекая из нее вкуснейшее мясо.
Ягуары питают глубокую ненависть к собакам, и, хотя собачье мясо не особенно их прельщает, они даже днем врываются в индейские селения, преследуя своих заклятых врагов.
Не щадят ягуары и людей: ежегодно не один десяток несчастных индейцев расплачивается жизнью за свою неосторожность.
Ягуар, затаившийся возле воды, не замечал присутствия флибустьеров и не обнаруживал никаких признаков беспокойства. Не сводя глаз с темной поверхности огромного болота, он, как видно, подкарауливал добычу, прятавшуюся под широкими листьями виктории-регии.
Словно готовясь к прыжку, он напряг свои пружинистые лапы. Его усы слегка топорщились. Это означало, что зверь испытывает нетерпение и гнев, а длинный хвост мягко касался листьев, не производя ни малейшего шума.
– Чего он ждет? – спросил Корсар, который, казалось, забыл о Ван Гульде и его людях.