Страница 19 из 31
Вот краткое описание событий в эти критические для династии и России дни, полные трагикомизма.
Протопопов до последнего дня лгал царской чете, что все спокойно, а Николай II верил, хотя уже отовсюду поступали сообщения о начинающемся хаосе в столице. Изумительная слепота, безмятежность и преступное равнодушие!
26 февраля вечером телеграмма от Родзянко: «Всякое промедление смерти подобно…» (речь шла о незамедлительном разрешении назначить ответственное министерство или облечь авторитетное лицо диктаторскими полномочиями. – Б.). Николай II, прочитав телеграмму, иронически заметил начальнику штаба Алексееву: «Этот толстяк Родзянко мне написал какой-то вздор, на который я ему даже отвечать не буду» (Мэсси… С. 345). На следующий день «вздор» обернулся братанием солдат с демонстрантами и самороспуском правительства.
27 февраля, после 10 часов вечера, брат Николая II великий князь Михаил Александрович просил царя уполномочить его образовать новое правительство. Через полчаса царь ответил отказом.
В это же время (27 февраля после 10 часов вечера) приходит телеграмма от премьера князя Голицына о немедленном образовании «правительства доверия». И вновь отказ (Миллер… С. 473, 475). Николай II совершенно не понимал происходящего, но, чувствуя, что события в столице могут угрожать безопасности его семейства, засобирался в обратную дорогу. Начальник штаба генерал Алексеев пытался убедить царя не покидать ставку – бесполезно. Семья была царю дороже России. Бросил ставку (пункт управления фронтами и страной!), армию и трусливо бежал. И еще набрался наглости после отречения записать в дневнике: «кругом измена, трусость и обман». Уж кто трусливо бежал с поля боя – так это сам главнокомандующий император Николай II. У древнеримского императора Веспасиана есть изречение, достойное носителя верховной власти: «Император должен умирать стоя!», то есть иметь мужество в критические для страны минуты использовать все свои властные полномочия для нейтрализации возникших угроз: имея в ставке все рычаги управления, немедленно послать в столицу верные войсковые части (волнениями-то была охвачена одна столица!), назначить там диктатора с неограниченными полномочиями по наведению порядка, разрешению проблем с топливом и продовольствием (были сведения о саботаже определенными инстанциями снабжения таковыми потребителей) и т. п. Армия еще не разложилась, было немало верных монарху частей, готовых прийти ему на помощь. Требовалось только своевременно отдать соответствующие приказы. Но нет! Столица охвачена волнениями, а там – «саншайн»-солнышко-жена с больными детьми, а я все еще тут! Поэтому к черту армию, к черту эту страну – скорей домой! И венценосный дезертир помчался навстречу своей гибели…
Известно, что до Царского Села царь не доехал. Ему дали возможность доехать только до Пскова, где его, уже фактически лишившегося власти, абсолютно дискредитировавшего и себя, и сан свой, и власть в целом, полностью морально сломленного, не пришлось долго уговаривать отречься от престола. Он и отрекся. Без борьбы, без угрызений совести. К чему борьба, к чему переживания, когда на все воля Божия. Нечаянно-негаданно взошел на трон, столь же «неожиданно» потерял его. Не по плечу оказалась ноша. После отречения Николай вернулся в Могилев.
В последний день, 28 февраля, Николай II даже дал согласие на ответственное министерство, но было уже поздно. Власть пала, и никакое ответственное министерство уже не могло ее поднять и защитить. Надо было соглашаться на него еще полтора года назад. Осень 1915 года могла быть переломной в истории России, в отношениях между властью и общественностью, когда оформился блок из наиболее прогрессивных элементов Госдумы и Госсовета, принявших конкретную программу по выведению страны из кризисного состояния и образования «министерства общественного доверия». Большинство в совете министров конца лета 1915 года – это синклит управленцев, глубоко озабоченных катастрофическим состоянием дел в России, горячо желающих решительными действиями вывести ее из трясины экономического и политического кризиса и не желавших далее работать под началом «выжившего из ума» Горемыкина. 14 сентября 1915 года в ставке состоялась встреча Николая II с членами совета министров. «Прогрессисты» обрисовали безрадостную картину внутреннего состояния страны, ознакомили с программой преодоления кризиса на основе изменения курса государственной политики и образования «министерства доверия», которое бы упрочило существующий строй, мобилизовав неисчерпаемый потенциал общественной энергии, заручившись поддержкой торгово-промышленных кругов и т. п. Николай II, во всех новациях усматривавший подкоп под свою власть, предложения блока отверг, «диссиденты» – Щербатов, Самарин, Кривошеин, Харитонов были уволены и заменены послушными воле Горемыкина (Гурко… С. 687–695). Николай II, в очередной раз отбросив костыли помощи, еще более углубил пропасть между властью и общественностью, страна и строй покатились под откос. И вот финал – отречение как результат более двадцати двух лет безответственного и бездарного правления. Может быть, я слишком категоричен в оценке деятельности последнего российского монарха? Вот ответ на этот вопрос современника Николая II С. Булгакова, горячо любившего царя и не представлявшего Россию без него: «…агония царского самодержавия продолжалась все царствование Николая II, которое все было сплошным и непрерывным самоубийством самодержавия… К несчастью, революция была совершена… самим царем, который влекся неудержимой злой силой к самоубийству своего самодержавия… через Ялу, Порт-Артур и Цусиму, чрез бесчисленные зигзаги своей политики и последний маразм войны… в нем не было злой воли, но была государственная бездарность и особенно страшная в монархе черта – прирожденное безволие» (Булгаков С. Н. Христианский социализм. Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1991. С. 295–297).
И не надо винить своих высокородных дядей, своих генералов, командующих фронтами, якобы изменивших ему в последнюю минуту. Ведь это он довел их своей бесхребетной, бездарной политикой до ненависти к нему и опекаемому им и царицей правительству распутинских выдвиженцев. Генералы, наблюдая в течение многих лет перед собой не царя, а безвольную, беспомощную куклу, не способную в кризисной ситуации к решительным действиям, а, наоборот, еще более своими безрассудными приказами усугубляющую этот кризис, отвернулись от него в надежде, что новые люди выведут страну из катастрофы, в которую он ее вверг. Все горячо переживавшие за династию, фронт, Россию давно советовали ему изменить стиль руководства страной – бесполезно. Слабоволие, слабоумие и безграничное упрямство не позволили прислушаться к советам разума. Своей близорукой и безответственной политикой он сам торил дорогу к общественному хаосу и в конечном итоге – екатеринбургской Голгофе.
Не жаль ни царя, ни царицы, расшатавших устои российской государственности. Жаль их детей, павших жертвой преступной политики родителей, жаль Россию и ее народы, благодаря политике царствовавшей «сладкой парочки» также обреченные пройти дорогами большевистского ада.
Чем мотивировал свое отречение (2 марта 1917 года) Николай II?
1) желанием избежать в России гражданской войны;
2) желанием удержать армию в стороне от политики, чтобы она продолжала общее дело с союзниками;
3) верой в то, что Временное правительство будет править Россией более успешно, чем он (Миллер… С. 499).
Трудно сказать, на каком основании помазанник Божий пришел к выводу, что его отрешение поможет избежать гражданской войны. Министр двора Фредерикс, которому Николай II после Александры Федоровны доверял больше других, был категорически против отречения и убеждал царя, что кровопролития не избежать ни при отречении, ни при отказе от отречения (Мосолов… С. 161).
Отречение от армии, народа, России и Бога автоматически вело к хаосу в головах людей, ломке веками сложившихся стереотипов поведения, освобождению от юридических и моральных норм монархического государства, от норм православия и т. п. Церковь в течение веков приучала народ к мысли, что любая власть от Бога. Отрекаясь от власти, помазанник Божий отрекался от божественной санкции на престол, мистической связи, соединявшей его с Богом, совершал тягчайшее клятвопреступление. Русский царь при короновании давал клятву быть царем, судьей и слугой своего народа (царское служение подданным) (Йен Воррес. Последняя великая княгиня. СПб.: Нева, 2003. С. 227), то есть нести крест, возлагаемый на него Господом. Сказал же Христос: «Кто не несет Его крест и не следует за Ним, тот не достоин Его» (Эразм Роттердамский. Философские произведения. М.: Наука, 1986. С. 131). Отрекаясь, Николай II отрекался от креста божественного служения, возлагаемого на него Богом. Николай II, совершая клятвопреступление, провоцировал подвластный ему народ на игнорирование устоявшихся православных истин, анархический образ поведения. Что и стало повсеместным явлением вскоре после обнародования манифеста. Отречение стало прологом всеобщего неповиновения, ибо авторитет Временного правительства был чрезвычайно невелик. А образование параллельного ему Совета рабочих и солдатских депутатов, обладавшего реальной силой, только усугубило общий хаос. Невежественная солдатская масса по-своему отреагировала на отречение царя: «Да, мы должны иметь республику, но и хорошего царя во главе…» (Мэсси… С. 358).