Страница 8 из 17
Сидящий в холле ГДО сержант появление Марата не заметил и продолжил, задрав ноги на тумбочку, читать «Историю философии».
– Где мне Ольгу Андреевну найти?
Наглый боец вместо того, чтобы вскочить, отдать честь и подхватить у офицера тяжеленный мешок, вяло махнул рукой, указывая направление.
Тагиров побрёл по коридору и дошел до маленького кабинета, ровно половину которого занимала огромная дебелая тётя неопределенного возраста. Марат мгновенно отметил: грызущая сушки и громко хлюпающая чаем из гранёного стакана необъятная свиноматка была похожа на Дундука, как родная сестра. Не зря замечено народом, что «муж и жена – одна сатана».
– Ольга Андреевна, вам полковник Сундуков приказал вот это доставить. Краски конструкции «гуашь» и прочие канцтовары.
Тётя хрустнула целиком запиханной в рот сушкой и плавно повела пухлой рукой. Пробормотала плотно набитым ртом, разбрызгивая обмазанные слюнями крошки:
– А мешочек на тубаретку поставь, у в том уголочку.
Марат начал продираться между тёткиным столом и заваленным всякой всячиной стеллажом, цепляясь лямками вещмешка за стулья, когда сзади прозвучал необычайный, низкий женский голос:
– Галя, хватит уже сушки лопать на ночь глядя, совсем за собой не следишь. Лейтенант, вы ко мне?
Ошибочно опознанная как жена Дундука Галя энергично затрясла тройным подбородком и необъятной колыхающейся грудью:
– Та к вам, к вам, Ольга Андреевна! С рембазы хлопчик засланный!
Ольга Андреевна засмеялась, обнажив ровные влажные зубки:
– Галя, засланными бывают казачки. И он тебе не хлопчик, а офицер. Хотя и очень юный. Да, лейтенант?
Она стояла у двери, упёршись восхитительным бедром в облупленный косяк. Заграничные обтягивающие джинсы, мелким бесом вьющиеся волосы с рыжинкой, зелёные глаза и эта влажная улыбка – всё в ней было нездешним, невозможно женственным, одновременно манящим и недостижимым.
Марат теперь понял, почему дежурный капитан на базе так и не смог сформулировать описание Ольги Андреевны. Для этого надо было родиться Боттичелли пополам с Набоковым.
Она снова сделала это – засмеялась. Будто щедро высыпала горсть крупного жемчуга в гобийскую пыль.
– Выходите из ступора, мой лейтенант. Вы так и не ответили на вопрос. И как вас зовут?
Комсорг проглотил комок ржавой слюны. Слова столпились во рту, пихая друг друга, как школьники перед дверью очень строгого экзаменатора, – никто не хотел быть первым.
– Тагир… То есть Марат. Я. Комсорг батальона РАВ.
– Ну вот, уже имена путаете, ха-ха-ха! Значит, вы вместо капитана Миронова к нам? Это прекрасно. Галя, угости-ка нас чаем. И место моё освободи, будь любезна. Да, это Галина, она занимает очень важный пост дежурной по генеральскому этажу в гостинице. Ну же, лейтенант, не стесняйтесь, присаживайтесь. Надо же нам поближе познакомиться с юношей, названным в честь великого «Друга народа». Или вы – прямой наследник легендарного линкора? Ха-ха-ха!
Очумелый Марат перепутал дорогу и упёрся в бетонную стену, огораживающую гарнизон. Стоял и тупо улыбался, пялясь в серую потрескавшуюся поверхность, как в киноэкран.
В голове бродил её голос, память безнадёжно цеплялась за ускользающий запах – сладковатый, но не приторный, глубокий и загадочный. Ольга Андреевна совершенно не походила ни на смешливых девчонок из Свердловского пединститута, ни на разбитных шалав из Читинского камвольно-суконного комбината. Словом, в небогатом донжуановском списке вчерашнего курсанта не были никого, подобного ей.
С балкона ближней пятиэтажки кто-то пьяно проорал:
– Люська, коза драная, вернись!
Тагиров вздрогнул и вернулся в действительность. О чём он размечтался, летёха сопливый? Да и старая она, Ольга Андреевна, – лет тридцать, наверное. А то и тридцать два. И вообще! Она замужем, причём за непосредственным начальником, от так от!
Марат передёрнул плечами и двинулся к дому Лёхи Воробья.
В подъезде не было света, и Тагиров на ощупь поднимался по выщербленным ступеням. На площадке третьего этажа зажёг спичку и попытался найти нужную квартиру, но номеров на свежеокрашенных дверях не было – видимо, не успели нарисовать. Прислушался. Наверное, вот эта – оттуда доносился пьяный гул голосов и музыка.
Надавил на кнопку звонка. Ничего не произошло. Нажал посильнее – звонок всхлипнул, уронил последний гвоздик и повис на торчавшем из стены проводе.
Постучал костяшками пальцев, потом кулаком – никакой реакции. Плюнул, решил уходить и напоследок пару раз грохнул по филенке сапогом.
Дверь распахнулась, из квартиры хлынул яркий свет и шум застолья в самом разгаре. На пороге стоял невысокий прапорщик – красные пятна на продувной роже, отстегнутый галстук болтается на заколке.
– Ну, чё ломишься? Я здесь не продаю, хата не моя. Ходят, понимаешь. Страдальцы.
– Лёша Воробей здесь живёт?
– А если и здесь, тебе чё? Не успеют лейтенанта получить – уже бухать лезут. Иди, служи, салага.
Это стало последней каплей, превысившей вместительные возможности чаши маратовского терпения. Что же за день такой – все норовят унизить и указать ему на юность и неопытность? В конце концов, он не хрен из подворотни, а советский офицер, пусть и совсем новенький. Тагиров скривил презрительную улыбку и рефлекторно включил «городского барина» – на гопников этот метод всегда действовал неотразимо.
– Милостивый государь, не соблаговолите ли напомнить, когда мы с вами успели столь тесно познакомиться, что вы позволяете обращаться со мной на «ты»? Может быть, вы кучеру нашему троюродный сынок? Или мы гадили с вами на соседних огородах?
Прапор растерянно остекленел глазами. Марат, развивая успех, грудью сдвинул его в глубь прихожей, переступил через порог и продолжил вполголоса:
– Слышь, кусок[8], ты себя не забывай. А то я внушу тебе основы субординации не вербально, а чисто физически.
– Ну ты, ну ты. Чё ты? Ты кто такой вообще?
– Лейтенант Тагиров Марат Тимурович. Запиши. А то мозги пропил давно, память прихрамывает небось? Или и не было?
– Чё не было?
– Мозгов не было.
Из пьяно гудящей комнаты раздался голос Воробья:
– Ну, кто там пришёл? Вязьмин, ты там самогонкой барыжишь, что ли? Ленка, дай посмотрю, отстань.
Лёха в обнимку с хохочущей толстушкой-брюнеткой ввалился в прихожую.
– А, Маратка! Жив, слава богу. Познакомились уже? Это Петька Вязьмин, наш батальонный начальник склада. Давай, разувайся. Ленка, хватит на меня вешаться, иди место гостю организуй.
Прапорщик пробормотал что-то неуважительное и, покачиваясь, ушел вслед за брюнеткой. Марат начал сдирать плотно сидящие хромовые сапоги.
– Лёха, а что это за кадр? Что-то про продажу бормотал, про страдальцев, я не понял ничего.
– А, так он самогонкой торгует, по-местному «чамбуром». Дело запрещённое, конечно, но очень востребованное. И денежное. Видимо, спьяну забыл, что не в своей квартире, и принял тебя за покупателя. Пошли, заждались уже виновника торжества.
Народу было десятка полтора, стол уставлен разнокалиберными бутылками с мутным «чамбуром», вскрытыми консервными банками: жестяными – с колбасой и рыбой, стеклянными – с огурцами и прочими соленьями. Пьянка уже давно вошла в стадию, когда все громко говорят, но никто не слушает, поэтому Воробью пришлось постучать кулаком по стенке, чтобы привлечь внимание.
– Тихо! Господа офицеры, внимание! Представляю нашего нового комсорга, Марата. И по совместительству отныне – Дежурную Задницу батальона, ха-ха-ха! Выпьем за это!
Народ зашумел, начал чокаться разнообразной посудой – от хрустальных стопочек до железных облупленных кружек. Марата усадили на шатающуюся табуретку, брюнетка Лена выдала пиалу с самогоном, чайное блюдце вместо тарелки и вилку, потерявшую от старости пару зубцов.
Марат понюхал посуду и вздрогнул.
Начштаба Морозов опрокинул свою рюмку, крякнул и похлопал Тагирова по плечу:
8
Кусок – обидное прозвище прапорщиков Советской армии.