Страница 10 из 17
После совещания Воробей отвёл Тагирова в сторону:
– Я с хорошей новостью: переговорил с Петькой Вязьминым. Семьсот.
– Не понял. Чего «семьсот»?
– Тугриков, чего же ещё. Отдаешь мне, я ему передам, а он рапорт не пишет на тебя.
Марат растерялся. Он впервые слышал, что конфликты между своими решаются вот так – финансовым путём. Ну, извиниться, поляну накрыть – это понятно. Но чтобы деньгами?
– Лёха, тебе спасибо, конечно. Только у меня бабок нет вообще. А когда получка? И сколько мне дадут?
– Получка шестнадцатого числа. Тебе дадут около тысячи тугриков. Понял?
– Да понял, понял…
Дундук стоял перед клубом рембазы и, размахивая руками, руководил процессом установки огромного плаката. На нем красного цвета воин с невозможно широкими плечами прикрывал телом родную страну, изображенную в традиционных деталях: колхозный трактор пахал землю прямо во дворе заводского цеха, а космический корабль, паря в пространствах Вселенной, упирался непосредственно в Останкинскую телебашню. Чтобы зритель случайно не ошибся в идентификации охраняемой территории, над всем этим раздольем царили четыре огромные буквы «СССР». Былинный солдат одной могучей рукой придерживал крохотный, теряющийся на необъятной груди автомат, а второй указывал на прямоугольник, тесно исписанный буквами. Приглядевшись, Марат рассмотрел что-то вроде «Материалы совещания ЦК КПСС…» – и дальше неразборчиво: художник явно не соотнёс размах своих творческих сил с площадью геометрической фигуры, и буквы, поначалу написанные крупно и солидно, под конец фразы начали стремительно мельчать и вырождаться в нечитаемые закорючки.
Солдаты, облепившие написанный на листе жести плакат, как муравьи вафлю, пыхтели и пытались попасть приваренными по бокам трубами в выкопанные в земле отверстия. Дундук ревел:
– Куда, дурни! Левее! Идиоты безмозглые, левее!!! О, то есть правее, перепутал. Ну чего непонятно, дебилы? Теперь вниз! Ой, тля…
– А-а-а!
Старательно пыхтя, бойцы засунули трубу в дырку вместе с ногой зазевавшегося сержанта. Бедняга заорал, выпучив глаза, схватился за ближайшего товарища и начал падать. В итоге вся конструкция с грохотом обрушилась на стену клуба.
Тагиров, пользуясь суетой, попытался проскочить незамеченным, но был выловлен недреманным оком полковника и запряжен на контроль установки левой трубы, пока Дундук забежал справа и кричал что-то невразумительное вроде «От так от! Ух! Чуток ещё, загибай!»
Наконец справились. Сундуков, отдуваясь, снял фуражку и протёр потную лысину. Стрельнул в Марата бесцветными глазками, опустил взгляд на лейтенантскую обувь. Тагиров тоже посмотрел туда, но ничего особенного не обнаружил: сапоги как сапоги, все в пылище. Полковник начал тихо:
– Ага. И обувь не чищена. А почему? Так как потому, что имеем бестолкового и безалаберного сопляка, а офицера – так нет. Некогда ведь за формой состояния одежды следить, когда у нас пьянки насквозь всю ночь!
Тагиров стоял навытяжку, чувствуя, как пульсирующий багрянец заливает лицо. Солдаты спрятались за угол клуба и выглядывали оттуда, хихикая. Голос Дундука набирал силу и пронзительную мощь.
– Кого, тля, готовят там у вас в военном училище, а? Родина надрывается, пашет, едою кормит! А вы? Морды бьёте каким-то прапорщикам! Нет, чтобы изучать первоисточники! Классиков марксизма-ленинизма!
Марат с ужасом осознавал, что Сундукову всё уже известно, и теперь никакое чудо не спасет его от суда офицерской чести и позорного изгнания из армии…
Полковник неожиданно успокоился и заговорил нормальным голосом.
– От так от. Чего стоишь, как столб? Куда шёл? В ремзону? Вот и иди, а не навроде пня пнём стой. Распоряжение видел про собрания? Чтобы провели. А то я вас всех знаю наперечет – бумажки напишете и будете мне в нос сувать. А я не дурак! Я солдат твоих спрошу, было собрание или ни разу. Понял, лишенец?
– Так точно, товарищ полковник.
– Ещё б ты не понял. Ухи-то есть пока, значит, слышишь. К Ольге Андреевне сегодня зайди. Если стихи хорошо читаешь, будешь в доме офицеров в концерте участвовать. Или там, вести. Она заместитель начальника дома офицеров, что скажет, то и сделаешь.
Ужас, схвативший сердце холодными пальцами, отступил. Дундук явно не планировал разбираться по поводу ночного избиения прапорщика Вязьмина, и Тагиров тихонько выдохнул: послужим ещё, слава богу. Повеселевшим голосом ответил:
– А как же, товарищ полковник! Чего Ольга Андреевна пожелает – всё сделаю, будет довольна!
И осёкся, поняв, что ляпнул что-то двусмысленное. Сундуков, однако, уже не слушал. Отмахнувшись от лейтенанта, как от мелкого насекомого, широкими шагами направлялся к клубному крыльцу, на ходу начиная кричать:
– Начальника клуба сюда!
Марат не стал дожидаться и бочком-бочком отошёл за угол, а оттуда уже припустил во весь дух.
Старший лейтенант Серёжа Викулов был личностью, известной на всю 39-ю армию. В отличие от коллег-офицеров, он заканчивал политехнический институт, а не военное училище. В каждой студенческой группе есть такой – тихий, долговязый, несуразный очкарик, у которого всегда найдётся нужный конспект. Одиночкой его не назовёшь – вроде бы и в коллективных пьянках участвует, вон сидит мышкой в уголочке, цедит весь вечер свои полстакана портвейна, пьяненький уже после первого глотка. Если нужен гонец-доброволец за добавкой, то он всегда вызывается, потому что общественник и вообще добросовестный и ответственный. Но одного отправлять нельзя – обязательно деньги потеряет, или на гопников у магазина нарвётся, или поскользнётся и упадет на обратном пути и разобьёт, к чёртовой матери, все бутылки до одной. Неудачник – хроник. И никому дела нет, что у него в голове плещется, каких тараканов он там выращивает…
А между тем Серёжа зачитывался книгами про войну, знал наизусть структуру Конногвардейского полка образца 1816 года и что сказал Мюрат маршалу Нею при переходе войск из Генуи в Верону. В горячечных мечтах он не автоматические системы управления на станочной линии налаживал (такая специальность была прописана в политехническом дипломе), а карабкался по заляпанной грязью броне командирского танка, чтобы повести свою колонну на Берлин… Вот и нечему удивляться, что после окончания института с красным дипломом и бледно-синюшным лицом он оказался в армии в качестве двухгодичника – «пиджака». Что он вытворял во вверенном ему танковом взводе и как доводил до инфарктов и воспаления мозга непосредственных начальников – отдельная история[10]. Но завершилась она совершенно неожиданно: Серёжа во время больших учений заблудился в монгольской степи со своим танковым взводом и нечаянно выехал на штаб дивизии «противника», условно тем самым его уничтожив, принеся победу своему начальству и медаль «За боевые заслуги» себе. Окрыленный успехом, Викулов написал рапорт о продолжении службы после истечения двух лет, и руководители отказать героическому Серёже не имели права. Единственное, что удалось сделать командиру полка, – добиться перевода ходячего победоносного недоразумения на рембазу, подальше от танков, этих набитых боевыми снарядами источников повышенной опасности.
А в рембате Викулов более-менее прижился. Никто лучше его не разбирался в запутанной паутине электрических схем; паяльником он владел, как хороший художник – беличьей кистью. С Маратом Тагировым они сошлись быстро – видимо, на почве увлечения военной историей. Хотя и другой вариант возможен: один – молодой лейтенант, которого все гоняют почём зря, второй – странноватый «пиджак», не способный поставить солдата на место… Изгои тянутся друг к другу, как тянутся бомжи в один и тот же тёплый подвал…
В тот сентябрьский вечер они сидели вдвоём в пустой Ленинской комнате и до кровавых соплей спорили о роковой битве при Ватерлоо, рисуя кривые квадратики и стрелки на обрывке ватмана.
– На фига Рей тупо кидался со своим корпусом на замок Угумон? Ничего это не решало, ни-че-го! – раскрасневшийся Серёга тыкал карандашом в исчирканный ватман, беспрестанно поправляя очки. – Наполеон тут сглупил. Ведь ясно было, что Веллингтон не поведётся, не снимет войска с центра!
10
История героического подвига Сергея Викулова изложена в рассказе «Пиджак», вошедшем в сборник автора «Ограниченный контингент» (Астрель – СПб., 2014).