Страница 16 из 18
За Красной Горкой, приведясь в бейдевинд и разделясь на два отряда, корабли провели показательные маневры. Сенявин волновался. Ведь столько лет сам уже не был в море, а тут еще эскадра не сплавана, команды не притерлись. Но все обошлось как нельзя лучше. Командиры дело свое знали, матросы были расторопны, и Николай остался вполне доволен увиденным.
В завершение учений Сенявин произвел примерное сражение. Часть кораблей, образовавших подветренный отряд, подняли красные флаги, другая, наветренная, паля холостыми зарядами, прорезала линию «противника» и атаковала его. Особенно лихо управился в этом маневре командир «Сисоя Великого» капитан 2-го ранга Дурасов. Он столь удачно проложил курс, что ухитрился дать два полновесных продольных залпа по подставившему ему корму «Азову». К 14 часам флот перестроился в одну колонну и лег в дрейф.
После маневров на флагмане подняли сигнал общего богослужения.
Весь напутственный молебен Николай, обнажив голову, отстоял в строю команды «Азова». Когда же корабельный иеромонах Герасим закончил песнопение, император простился с моряками словами:
– Надеюсь, что в случае военных действий с неприятелем будет поступлено по-русски!
Ответом ему было троекратное «ура». Императорская яхта легко отвалила от борта флагманского корабля. На корме ее золотой вязью значилось: «Дружба».
– Курс вест-норд-вест! – объявил Сенявин, самолично сверившись с картой и компасом.
Салютуя уходящей яхте палубными пушками, эскадра легла на развороте широкой дугой. Упругий балтийский ветер пучил полотнища парусов. На ходу перестроились в две колонны. Правую повел сам Сенявин. Левую – вице-адмирал Лутохин, державший свой флаг на «Князе Владимире». Мелкие суда составили арьергард под началом контр-адмирала Гейдена.
Так начался поход, навсегда вошедший в историю нашего Отечества одной из самых блистательных ее страниц.
Глава пятая
В походе
Эскадра адмирала Сенявина растянулась на несколько миль. Срываясь с гребней волн, летала по воздуху пена. Обтянутые винты гудели глухо и тревожно.
На траверзе Ревеля у острова Кошкар русских моряков поджидал первый сюрприз – британский фрегат «Галатея». Держась на почтительном расстоянии, англичанин некоторое время сопровождал эскадру, то забегая вперед, то, наоборот, пропуская ее мимо себя. Наконец, все подсчитав и определив, «Галатея» окончательно отвернула в сторону.
– Англичане есть англичане, – убрал зрительную трубу от глаз Сенявин. – Они и себе-то верят лишь по большим праздникам!
Появление фрегата вызвало заметное оживление и среди офицеров.
– Что-то почуяли британцы, коль аж до Финского залива добрались! Знали б, что мы и сами не знаем, куда путь держим! – высказал свое мнение лейтенант Нахимов.
– Известно, куда идем, – пожал плечами Бутенев. – Как всегда, в Средиземку турок бить, оттого и секретность такая.
– Как же бить, когда войны нет! – возражал ему подошедший Путятин. – Скорее будем плыть в Америку, помогать тамошним испанцам!
Никто на эскадре, разумеется, не знал, что на «Галатее» находился чрезвычайный посол Великобритании маркиз Герфорд. Маркиз спешил доставить императору Николаю последние новости о переговорах в Лондоне по греческому вопросу.
Стоянка в Ревеле была краткой. Из исторического журнала эскадры: «Адмирал, находясь в порте сем, занимался на эскадре различными практическими и тактическими учениями, а для подкрепления здоровья экипажа оной приказал привозить свежее мясо и зелень и брать с берега свежую воду – достойное попечение достойного начальника».
Там же, в Ревеле, к эскадре присоединился бриг «Ахиллес».
Ни флагмана, ни командиры корабельные на берег не съезжали, но мичманов с лейтенантами пустили. Старик Сенявин к офицерской молодежи был снисходителен:
– Пусть разомнутся да карманы свои вывернут! Чего им тут с нами, стариками, киснуть, еще надоедим друг другу!
К полуночи, оставив все свои деньги в небезызвестном в морских кругах клубе «Черноголовых», вдоволь нафлиртовавшись с хорошенькими эстляндками в Екатерининтале, мичмана да лейтенанты возвратились на корабли с чувством исполненного долга.
На рассвете следующего дня эскадра оставила за кормой островерхие ревельские кирхи.
Из-за встречного ветра Сенявин решил не тратить время на заход в Свеаборг, а сразу развернул эскадру на вест.
У острова Кошкар эскадра разминулась с английским фрегатом «Галатея». Капитан фрегата вежливо приветствовал русского адмирала. Английский капитан шел под всеми парусами.
– Ишь как поспешает, сердешный! – говорили, поглядывая на него, матросы. – Видать, уж больно что-то ему от нас надоть!
Как это обычно бывает, матросские предположения оказались недалеки от истины. Ни Сенявин, ни остальные наши моряки не могли знать, что на борту фрегата торопится в российскую столицу чрезвычайный посол маркиз Герфорд, везущий последние новости о переговорах в Лондоне по греческому вопросу.
Путь русским морякам знакомый. Как всегда томительной была череда однообразных суток, заполненных вахтами, работами и учениями. То и дело недолгая радость попутного ветра сменялась долгой маетой томительных лавировок. Вот как описывал этот начальный период экспедиции один из ее участников: «Наше плавание с выхода из Ревеля… было так однообразно, что при всем желании я не могу ничего внести в журнал. Свежие и постоянно противные ветры, сильная качка, дождь, длинные вахты, однообразные повороты через фордевинд так надоели, что хотелось взяться за перо… Мы так привыкли к противным ветрам, что потеряли всякую надежду на попутный, но за всем тем свободное от службы время проводим довольно приятно в кругу своих товарищей…»
За Готландом корабли попали в первый крепкий шторм. Пришлось укрыться у берега, держась под малыми парусами. Больше всего хлопот доставляли паруса, которые из-за плохого качества парусины то и дело рвались. В одну из ночей потеряли из вида бриг «Ахиллес», отставший из-за малого хода. Как всегда бывает в начале кампании, стали выявляться и всевозможные неисправности. То на «Святом Андрее» стронулись с места бимсы, и державший на этом корабле свой флаг контр-адмирал Гейден велел крепить их железными подпорами. Затем появилась течь на фрегате «Меркуриус», однако конопатчики справились за несколько часов. На траверзе острова Борнхольм Сенявина ожидала первая большая неприятность. Внезапно сильно потек 74-пушечный «Сисой Великий». По распоряжению адмирала эскадра легла в дрейф, и на потерпевший «Сисой» отправили шлюпками конопатчиков со всей эскадры. Расшатанные волнами пазы кое-как наскоро забили вымоченной в сале пенькой, но флагманам было ясно, что линейный корабль в отряд, выделяемый в Средиземное море, уже не попадет наверняка. Особенно сильно был огорчен такому повороту командир «Сисоя» Дурасов, еще недавно столь блестяще отличившийся перед императором на маневрах. За время шторма отстал бриг «Ахиллес».
– Название бриг имеет достойное, а вот ход дурной! – высказался по этому поводу адмирал. – А потому ждать не будем. Сможет, пусть догоняет, не сможет, пусть разворачивается обратно. Невелика потеря!
В Копенгагене корабли пополнились припасами, налились водой. Офицерство, сменяясь с вахты, ездило отобедывать в славящиеся своими изысками «Хотель де Маи» и «Англетер» на сельдевые котлеты, вареных раков и старый добрый рейнвейн. Гардемарины, которым столь известные заведения были не по чину, да и не по карману, пили по кофейням горячий шоколад и гуляли по саду наследного принца Фрединсборг, где раскланивались на тенистых дорожках с датским королем, спешившим с удочкой в руках на рыбалку.
Приехал посмотреть российские корабли директор датской морской академии Вульф. Гостя, как положено, пригласили «отведать хлеба и соли» в кают-компанию. После десятой рюмки Вульф сообщил офицерам:
– Господа! Поздравляю вас, ведь вы плывете в Средиземное море блокировать Константинополь!
Офицеры ошалело переглядывались: