Страница 195 из 237
Оказавшись в спасительном тепле школы, Вова первым делом присел, обхватил себя руками и попытался согреться. Потом сообразил, что двигаясь согреется быстрее. Потом попытался отряхнуть снег. А потом так и пошел дальше, чувствуя себя искупанным кошаком. Ага, тем, который сухим выглядит толстым и красивым, а мокрым — тощей горбатой сдыхонью.
Попадавшиеся на пути люди смотрели на Вову с удивлением. Иногда с сочувствием. Иногда насмешливо.
Парень, смирившись со своей участью, опять стал спрашивать об неуловимом Гойдене и в итоге был послан к синей двери с правой стороны в конце коридора. Как ни странно, даже нашел ее с первой попытки. То ли объяснили хорошо, то ли эта дверь была такая одна на весь этаж.
Вова немного постоял, пригладил волосы и решительно постучал. После чего дверь открыл и вошел, держа на всякий случай папку перед собой.
За дверью обнаружилась захламленная комната со свисающими с потолка кусками ткани.
— А это еще кто? — недовольно спросил женский голос слева и из-за полотнища выглянула курносая веснушчатая девушка.
Симпатичная девушка. Поэтому Вова улыбнулся и заявил:
— Меня к Гойдену послали.
— А, — сказала девушка и, потеряв к нему интерес, скрылась за тканью.
Вова переступил с ноги на ногу, осмотрелся.
— Эй, мне Гойден нужен!
За тряпкой справа что-то с шорохом осыпалось, а потом кто-то стал тихо материться.
— Эй! — повторил Вова, не любивший игнорирования своей персоны.
— Да здесь я, здесь, — недовольно отозвались справа. — Иди, помоги! Иначе долго ждать придется. Кто только их придумал…
Вова немного подумал, а потом взял и пошел.
За тканью обнаружился темноволосый всклокоченный дядька, всем телом державший норовившую рухнуть колонну сложенную из чего-то похожего на прозрачные патефонные пластинки. Дядька старался, держал, а пластинки, несмотря на его усилия, потихоньку расползались и осыпались с вершины колонны. Мужчина опять матерился, но своей странной деятельности не прекращал.
— Хм, — сказал Вова, считавший, что проще эту колонну уронить, а потом сложить заново.
— Помогай! — приказал дядька и получил по голове упавшей пластиной.
— Как? — спросил парень, которому казалось, что чужая помощь мужчине только помешает.
— Хватай верхние, стопкой!
Вова скептически посмотрел на то, что ему приказали хватать, и опять хмыкнул.
— Я как бы не эквилибрист, чтобы что-то такое схватить и не рассыпать, — сообщил парень.
— Как не эквилибрист? — искренне удивился мужчина, дернулся, пытаясь рассмотреть Вову получше, и колонна таки рухнула. — Ты еще кто? — заинтересовался, полюбовавшись рассыпавшимися у его ног пластинами.
Вова молча протянул папку.
Мужчина ее открыл, полюбовался шпаргалкой, отдал ее парню. Потом стал читать то, что в папке было помимо шпаргалки. Вова сколько не пытался, понять что там написано не смог. Буквы вроде знакомые, слова тоже, а во что-то осмысленное они почему-то не складывались.
— Так это ты, — задумчиво сказал мужчина и взлохматил пятерней и без того лохматую прическу. — Ага, ага. Помочь и направить. Раскрыть подсознание. Психопрофиль подходящий. Вот психопрофилей мне и не хватало. Ты как амнезию умудрился заработать? — спросил Гойден, в упор глядя на Вову.
— Амнезию? — пришибленно переспросил парень.
— А, не важно, — решил мужчина и продолжил чтение. — Так. Отказать я не могу. Долги надо отдавать. Но что с тобой делать? К начинающим не засунешь, там люди учатся, а не пытаются с внутренним миром поговорить. Так что же делать? Может в вечернюю группу? С одной стороны, все условия будут соблюдены, с другой стороны, ты сможешь заниматься тем, чем тебе захочется. В некоторых рамках. Потому что нельзя петь в художественном классе. Понимаешь?
Вова ничего не понял, но на всякий случай кивнул. Ощущение, что он находится в дурдоме у парня росло и крепло.
— Вот и хорошо! — обрадовался чему-то неведомому Гойден и заорал: — Ратика!
Вова от неожиданности даже подпрыгнул.
На вопль пришла веснушчатая девушка. Неодобрительно посмотрела на Гойдена, еще более неодобрительно на Вову и, поворошив ногой пластины, мрачно спросила:
— Кто весь этот бардак будет убирать?
— Забудь! — жизнерадостно приказал мужчина. — Лучше принимай ученика.
— Моего? — еще более мрачно спросила девушка и окинула Вову убийственным взглядом.
— Нет-нет, — поспешил ее заверить Гойден. — В вечернюю группу. У мальчика амнезия. Посочувствуй ребенку.
— И не подумаю, — сказала девушка. — Программа у него есть?
Гойден кивнул и всучил ей папку.
Читала Ратика долго и старательно. Похоже некоторые, особо ей не понравившиеся места, даже перечитывала несколько раз. Потом захлопнула папку и решительно сказала:
— Они лгут!
— Да пускай себе лгут, — ни капли не проникся мужчина. — У ребенка что-то случилось с нужными ему воспоминаниями. Их надо вернуть. Медики решили, что проще и безболезненнее сделать это через искусство.
— Тебе не кажется, что многовато этих мальчиков стало появляться у Серых Туманов? — спросила девушка.
— Он точно их, по физиономии видно. Вылитый Кьен, только моложе.
— Я не говорю, что они воруют талантливых детей. Я говорю…
— Милая, какая тебе разница. Определи его в одну из групп. Я тебе половину оплаты отдам. Мне им заниматься некогда, у меня эквилибрист не пришел…
— Я его еще и курировать должна?! — почему-то разозлилась девушка.
— Ты отлично умеешь курировать. Твои золотые руки…
— Ты мне еще о серебряных ногах расскажи! — натурально зарычала девушка. — Да от них одни неприятности. Ненавижу дурных малолеток из старших семей, которым якобы не нашлось учителя среди родственников. Почему они перекладывают проблемных детей на нас?! Чем ему поможет искусство, если мозгов нет?!
— У него всего лишь памяти не хватает, — мягко сказал Гойден. — И вообще, очень милый мальчик.
Вова улыбнулся, изо всех сил стараясь выглядеть именно милым. Было у него ощущение, что если не получится, добрая девушка Ратика стукнет его чем-то тяжелым по голове, или сбросит с моста между крыльями школы. И никто не докажет, что это был не несчастный случай.
А вообще, Вова злился.
Что за ерунда здесь происходит?
Какая еще амнезия?!
И почему ему не дают общаться с братом и сестрой?!
Это все явно не к добру.
И Вове хотелось драться, только было непонятно с кем и за что.
А если не знаешь, где находится противник и что происходит, лучше затаиться и подождать. Потому что носиться, как безголовая курица по двору, последняя глупость. А в этом мире, похоже, она может натурально стать последней в жизни.
О Тиларе, вроде бы муже Серой Кошки, Максим вспомнил неожиданно для себя самого, и, похоже, не совсем в тему. Эста и Матиль одарили его одинаковыми удивленными взглядами. Тайрин, сосредоточено чистившая апельсин, посмотрела с любопытством, зевнула и вернулась к своему занятию. А рослая блондинка Дэла, принесшая Тайрин новости с работы, поперхнулась чаем и долго кашляла.
— Ты откуда о нем знаешь? — наконец подозрительно спросил Матиль.
— Это какая-то страшная тайна? — в свою очередь спросил Максим и потер переносицу. Странно все это. Не могла же тетка прятать своего мужа, пока он не сбежал.
— Не то чтобы… — задумчиво сказал равновесник.
— Просто о нем говорить не принято, — попыталась объяснить Эста. — Он не то чтобы умер… он хуже. Он все бросил и исчез, словно стер себя из семьи. Сложно объяснить.
— Мой папа тоже исчез, — напомнил Максим.
— Твой папа исчез иначе, — уверенно сказал Матиль, но как именно иначе, объяснить не смог.
Он честно пытался это сделать, но Максим особой разницы между двумя случаями исчезновения так и не заметил.
— Давай я расскажу с самого начала, — предложила Эста, когда ее равновесник окончательно запутался и стал сомневаться в собственных словах. — Может, поймешь. Потому что это на самом деле сложно.