Страница 2 из 8
Прошло девять лет, но этот, впоследствии куда-то исчезнувший, “негодяй” до сих пор отчего-то периодически снился ей. В этих снах она всегда бросала ему в лицо что-то резкое и обидное.
Но, как бы то ни было, до сегодняшнего времени настоящих женихов так и не нашлось. Все её коллеги женского пола были обладателями мужской половинки, а иногда даже более. И у неё тоже был Валера. Он как-то незаметно появился в её жизни пару лет назад.
Валера жил с мамой, и это обуславливало чрезвычайную сложность организации их редких свиданий. Он иногда дарил ей гвоздики. Зимой он заворачивал их в газету, которую часто забывал снять перед тем как вручить букетик. Леночке казалось, что наличие газеты отчего-то явно обесценивало факт вручения цветов. Он был очень аккуратен, хотя и слегка забывчив. Истончёнными чертами лица Валера чем-то напоминал ей актера Т в молодости. Презервативы он приносил с собой.
Закончив пединститут и отработав четыре года в учителем в средней школе № 131, Леночка получила долгожданное и, давно обещанное подругой покойной матери, место в РайОНО. Эта работа, в отличие от поприща школьного учителя, не требовала постоянного нервного напряжения.
О своем пребывании в том среднеобразовательном учебном заведении она старалась не вспоминать. Эти воспоминания неизбежно вызывали ощущения неосознанной тревоги, которая, как ей казалось, была сродни ощущениям подраненного голубя гоняемого дворовыми мальчишками подле дома; однажды в детстве ей довелось наблюдать эту немилосердную забаву. Тогда ребяческое восприятие запечатлело и отложило в потайной карман её подсознания тревожное чувство, непонятным образом охватившее её, когда Леночка представила себя на месте этой птицы.
Отца она помнила плохо. Он неизменно вспоминался ей в виде некой иконы; мягким, безмолвным и словно бы бестелесным образом на фоне семейного порядка и дисциплины. Леночка признавалась себе, что не смогла бы узнать его, встреться он ей сейчас на улице. В их семье мать была центром фамильной композиции, задним планом которой служил слоган правильного образа жизни; нет алкоголю, табаку и жирной пище!
Так же, молча, отец исчез из их жизни, бесшумно переселившись в другую семью в Ленинград. Её мать была властной женщиной и тяжело переживала личную драму. Присвоенному ею себе самой статусу был нанесен жестокий удар. Поначалу, в сердцах, она даже рвала приходившие по почте извещения о переводе алиментов. Но понемногу жизнь взяла своё.
С Валерой Леночка иногда ходила в кино или театр. Такие выходы он планировал тщательно и загодя; бюджет банковского клерка не мог выдержать премьерных расценок московских театров. Валера не обременял мыслей Леночки. Она вспоминала о нём только тогда, когда он напоминал о себе сам. Он всегда предварительно звонил по телефону.
Лестничную площадку на третьем этаже её нового жилища Лена делила с тремя соседями. С ними она была уже поверхностно знакома. Через дверной глазок ей удавалось дополнительно наблюдать за их повадками и кругом общения.
Справа от её двери обитала пожилая неприметная пара. Иван Сергеевич и Мария Петровна. Держались они нейтрально и были немногословны. Мужчина в будние дни рано утром уезжал на работу. В выходные супруги на своих “жигулях” отбывали на дачу.
Следующую квартиру снимала молодая семья приезжих строителей из Молдавии. Саша и Марьяна. Они работали в паре, и увидеть их можно было нечасто.
А квартиру напротив занимала эффектная старуха Роза Илларионовна. Она часто сидела на скамейке в сквере напротив их дома, дымя папиросой. Одета она была всегда, как теперь принято говорить, винтажно; добротные, хорошо сохранившиеся вещи, бывшие в моде в конце шестидесятых годов, убедительно выделяли её из сонма московских обывателей их квартала. Кипенно-белый кружевной воротник всегда облегал её сморщенную шею. Атласная лента непременно украшала её прическу. Таких старух Леночка раньше встречала только в театральных фойе.
Роза Илларионовна разговаривала громко, держала спину прямо, а голову высоко. Леночке довелось слышать, как её соседка отчитывала Марьяну и Сашу за беспорядок под почтовыми ящиками. Первое время, проходя мимо и здороваясь с ней, Леночка всякий раз явственно ощущала на своей спине её взгляд, отчего немного терялась.
В этом году апрель выдался теплым. Похоже, что сирень должна была распуститься ещё до майских праздников. До них оставалось пару недель. Пригревающее солнышко выманивало в окрестные скверы и парки не только мамаш с детьми, но также молодёжь и даже местных бомжей. Старуха тоже выходила погулять вместе с котом, которого отпускала на газон, но придерживала на поводке. Этот крупный рыжий кот имел совершенно разбойничий вид.
Пару раз Леночка в дверной глазок наблюдала, как к соседке напротив приходил рослый молодой мужчина в косухе. Правда его она видела только со спины. Роза Илларионовна всегда встречала его радостными возгласами. Причём из открытой двери Леночка слышала громкую музыку. Ей даже померещилось, что это были хиты Сукачёва.
Казалось, что соседи по лестничной клетке держатся с Розой Илларионовной осторожно и сухо. В общем, эта старуха оставалась пока непонятной личностью, и Леночке отчего-то ужасно хотелось познакомиться с ней поближе. Но тут нужна была какая-то комбинация, наподобие шахматной. Здороваясь в очередной раз, решилась:
– Здравствуйте Роза Илларионовна! Как ваше здоровье?
– Да ничего, милая. Слава богу!
– А заходите ко мне на чай! Я приглашаю. У меня и тортик припасён! Поболтаем! А?
– Ну, как Вы выразились, болтать мне недосуг, но всё равно приму предложение. Через пол часика устроит?
– Жду!
Ровно через тридцать минут раздался звук дверного звонка. С собой Роза Илларионовна принесла чудесное овсяное печенье собственной выпечки.
Так и началось. Здоровались они уже по-свойски. А через неделю шахматная комбинация продолжилась с ожидаемым результатом: старуха пригласила Лену к себе.
Роза Илларионовна занимала типовую двушку. Как и ожидала Елена, квартира была обставлена, когда-то, наверное, дорогой, тяжелой мебелью. Мебель была старой. Кое-где обивка была протёрта почти до дыр. В квартире было чисто, но пенсионный бюджет хозяйки угадывался безошибочно. Елена ожидала, что почувствует, так часто сопровождающий быт одиноких пожилых людей, запах тлена. Но его не было.
А вот застоявшийся табачный дух здесь ощущался, как в любом жилище, в котором хозяева курят. На резном столике в гостиной обнаружилась пачка папирос “Герцеговина Флор” и стояла пепельница.
– Присаживайся, милочка. Пригласила Роза Илларионовна и, опираясь на трость, пошла на кухню.
– А я Вам помогу стол приготовить. Я ведь не совсем гость – я ещё и соседка!
– Не буду возражать. Уж подсоби!
Леночка украдкой оглядывалась по сторонам; кухонная мебель была совсем обшарпанной, обои тоже давно требовали замены. Через буфетное стекло она увидела початую бутылку коньяка.
Пока закипал чайник, они достали печенье, нарезали принесённый Леной тортик и сервировали столик в гостиной. На фоне кухонной убогости, остатки чайного сервиса, которые откуда-то достала Роза Илларионовна, поразили Леночку своим нездешним изяществом; солнечные лучи свободно пробивались через тонкие стенки чайных чашек. Заметив тень лёгкого удивления на её лице, хозяйка произнесла:
– Настоящий китайский… Сейчас таких не купишь.
Когда они расположились за столиком в гостиной, появился тот самый рыжий кот. Он молча подошел к Леночке и запрыгнул к ней на колени.
– Батюшки мои! Вскинула руки хозяйка. – За всю жизнь этот старый разбойник только к моему Василию сам на колени и запрыгивал. Да ещё к внучку бывает, когда тот ко мне заглядывает.
Поглаживая кота, Леночка, не поднимая глаз, почувствовала, как Роза Илларионовна пристально посмотрела на неё, словно что-то выискивая на её лице.
Они долго и неторопливо пили чай. Леночка видела на стенах множество черно-белых фотографий и дагерротипов помещённых в узорные, классические рамки. Памятуя, что теперь её ход в затеянной “шахматной партии”, она вкратце пересказала сюжет своей жизни, почти ничего не утаив. Пропустила только про Валеру.