Страница 4 из 19
– Тебе не кажется странным такое поведение Красса? – спросил я.
– Странным? – Рут всплеснул руками. – Они хотят застать нас врасплох! Дозорные доложили, что Красс вот-вот выдвинется на нас с личным легионом, не дожидаясь остальных! Он разрывает линию обороны! Мы… Мы… – Рут запнулся, сглотнул. – Я не очень-то и люблю Ганника с Кастом, но думаю, что самое время ударить с ними по рукам и перейти в наступление. Мы разобьем римлян, Спартак!
Было видно, что гладиатор сильно возбудился. Его грудь вздымалась от частого дыхания, ноздри расширились, на лбу проступила вена. В отличие от меня ликтор был истощен войной, продолжавшейся вот уже третий год подряд, и мысль о том, что мы можем упустить предоставленный самой судьбой шанс разбить римлян наголову, казалась для него чудовищной. Однако подобное отношение Рута, как и большинства воинов из нашего лагеря, играло с ними плохую шутку – они ослепли в своем желании выбраться из римского капкана. Никто из них не попытался понять логику римского претора и не захотел отстраниться, чтобы посмотреть на ситуацию, сложившуюся вокруг нас, со стороны.
Вот что доносили наши дозорные. В лагере Красса начались активные приготовления, а один из семи римских легионов готовился перейти в наступление и совершить марш-бросок к нашему лагерю. Еще шесть легионов, рассредоточенные вдоль фортифицированной границы укреплений через каждые четыре стадия, были переведены в полную боевую готовность и стягиваются воедино в проконсульский лагерь, чтобы перейти во всеобщее наступление.
Такой маневр можно было назвать провокационным, рискованным, ведь, стягивая легионы воедино, Красс открывал свободные зоны для бегства восставших, подставлял под удар легион, который выдвинулся к моему лагерю первым. Но назвать Красса дураком не поворачивался язык. Скорее всего, я мог бы назвать претора охотником, использующим тактику ловли на живца. Никто в моем лагере, включая Рута, не понимал, что мы выступали в этом действе в качестве зверя, клюнувшего на приманку, которой стал высланный вперед римский легион. Красс тонко прочувствовал психологию восставших рабов и знал, что подобный, кажущийся безрассудным, поступок заставит моих воинов выйти из лагеря навстречу римским легионерам. Что потом? Картинка складывалась в голове все четче. Далее доселе избегавший боя в открытую Красс вновь скомандует отступление к линии укреплений, к лагерю, у которых легион будет ждать подкрепление, а силы восставших – полный и окончательный разгром. С другой стороны, опытный полководец не мог не учитывать погодные условия. Славящимся тактикой и дисциплиной римским легионам будет сложно держать строй в такую погоду.
Я рассмотрел ситуацию под разными углами, пытаясь мыслить нестандартно. Нет, ничего более путного в голову попросту не приходило. Объяснить иначе действия Красса я не мог. Но что-то здесь было не так, тут было над чем задуматься. Свои сомнения я озвучил вслух. Рут замялся, было видно, как гладиатор пытается сформулировать свои мысли. Наконец он сказал, уже без былого запала:
– Ты прав, Спартак, я об этом не подумал. Это ловушка… Красс что-то задумал, нам нельзя принимать этот бой! – Он схватился руками за голову, понимая, что в лагере полным ходом продолжаются приготовления. – Что мы будем делать?
– Надо остановить это безумие, – прошептал я и уже громче добавил: – Собирай совет!
Рут, ничего не говоря, бросился в самую гущу лагеря, туда, где громкими, зычными голосами отдавали приказы окрыленные Ганник и Каст. Этих двоих я не мог больше игнорировать, придется находить с ними общий язык. За ними стояла треть умеющих держать оружие в своих руках восставших, ударная сила моей армии.
Гай Ганник и Каст явились на совет незамедлительно, что стало для меня неожиданностью. Этим двум полководцам было поручено управление лучшими легионами повстанческой армии, с помощью которых Спартак прежний выиграл не одну битву. Как и я, оба полководца были облачены в пурпурные плащи поверх мускульных панцирей на манер высших римских магистратов, вооружены гладиусами. Они выглядели возбужденными и озадаченными. В ответ на мой прямой вопрос о преданности Ганника и Каста общему делу полководцы поспешно заверили меня, что готовы выполнять все до одного мои распоряжения, но только лишь в том случае, если они не противоречат идеям свободы, того общего, что некогда объединило восставших. Разговор вел Каст, галл по происхождению, бывший гладиатор школы Лентула Батиата и, без сомнения, один из лучших бойцов Капуи своего времени. Я, к тому моменту слабо ориентировавшийся в ценностях рабов, понятия не имел, что имеют в виду эти двое. Поэтому вопрос Каста отчасти поставил меня в тупик.
– Чего ты хочешь, Спартак? – спросил он.
Глаза галла сузились, он смотрел на меня настороженно, испытывающе. Однако в его взгляде я чувствовал напряжение, смешанное с тревогой. Ганник, по происхождению кельт, на пару с Кастом ставший на сторону Спартака еще в Капуе, держался в стороне и был менее разговорчив. Он сидел на корточках, внимательно слушал, но всякий раз опускал глаза, когда я пытался встретиться с ним взглядом. Оба были отличными воинами, зарекомендовавшими себя не только на арене Колизея, но и в бою с легионерами. Оба имели некоторые представления о тактике, строе и боевом порядке, подсмотренном у римлян. На тот момент, когда Каст озвучил свой вопрос, я уже поделился с ними своими тревогами относительно действий Марка Красса.
– Отступление отменяется! Боя не будет! – отрезал я и не отвел взгляд, но надо сказать, что далось мне это с трудом.
– Почему? – приподнял бровь Каст.
Я почувствовал, что вскипаю. Подошел к Касту и трижды постучал костяшками пальцев по его лбу. Галл вздрогнул, нахмурился, но остался недвижим.
– Рут, он серьезно не понимает? – прошипел я.
– Не заводись. – Гопломах коснулся моей руки и вместо меня попытался донести до Ганника с Кастом наши опасения.
Каст, будучи человеком малоэмоциональным, скрытным, хмыкнул, что, судя по всему, можно было воспринять за усмешку. Пожал плечами, затем спросил:
– Предположим, что мы отдадим такой приказ. Думаешь, кто-то послушает? – Он приподнял бровь. – Ты всерьез так считаешь, Спартак?
– Мы можем сказать нашим братьям то же, что сказали вам! – Рут ударил себя кулаком по груди. – Спартак наденет свою консульскую тогу! А мы, ликторы, вместе с ним выйдем к народу!
– Мы? Что значит «мы отдадим приказ»? – проревел я. – Приказ отдал я!
Каст покачал головой.
– В таком случае прямо сейчас можешь надеть свою тогу, выйти из шатра и озвучить все до одного свои приказы людям! Посмотрим, что из этого выйдет! – процедил Каст. Я видел, как заходили желваки на его скулах.
Слова полководца немного остудили мой пыл. Я хотел было возразить, но сдержался. Каст продолжил:
– Никто даже не станет слушать. К тому же это только ваши догадки. Люди не могут больше терпеть, ни у кого не осталось сил. Да и что изменится потом? Области вокруг опустошены – Регий, Локры Эпизефирские, все до одного города! Мы передохнем с голоду! Вы этого хотите? – мрачно спросил он.
– При всем моем уважении к тебе, мёоезиец, это действительно так. Народ взволнован. Галлы, кельты, германцы готовы разорвать Красса живьем, – вдруг сказал Ганник. – И никто ничего не станет слушать. К тому же брат Каст прав – то, о чем говоришь ты и Рут, всего лишь домыслы. Я не склонен верить домыслам, а полагаюсь на свои уши и глаза, как и большая часть наших братьев.
– Ты забыл, ради чего все это начиналось? – пожал плечами Каст. – Не мне…
– С каких это вы пор спелись! – перебил галла Рут. – Куда делись ваши споры? Вы же ненавидели друг друга! Не ты ли, Каст, говорил, что презираешь Гая Ганника, считая, что у него не хватает мужества скинуть с себя рабские оковы и он все еще подчиняется доминусу?
– У нас есть один общий враг, и это Рим! – отрезал Каст.
– Хватит! – резко, возможно, жестче, чем следовало, оборвал я. – Не об этом речь, говори по существу!