Страница 15 из 19
– Ты справишься! – Я легонько хлопнул ладонью по его щеке. – Я верю в тебя!
Тирн коротко кивнул в ответ. Я не знал, справится ли этот пацан, но другого выхода, как доверить легион молодому центуриону, у меня не было. Успокаивала мысль, что Каст вряд ли бы выделил бестолкового бойца из множества своих офицеров. Тирн, больше не желая тратить время на разговоры, вернулся к легиону. Я с ходу запрыгнул на своего коня и, не жалея гнедого, сразу перешел на галоп. Сердце бешено колотилось в груди. Я что было мочи дул в буцину и привлекал к себе внимание толпы рабов. Хотелось показать им, что я здесь, что я жив и ничего не потеряно. Центурионы, многих из которых успел назначить лично я сам, останавливались при виде меня и салютовали.
– Строй! – Я кричал настолько громко, насколько мог позволить мне севший голос, чередуя свои выкрики со звуками буцины. – Взять строй!
Рабы в недоумении останавливались, прекращали погоню, отпускали показавших спину легионеров. Прямо на моих глазах разношерстная толпа восставших из легиона Леонида начала построение. Тирну удалось навести порядок во вверенном ему легионе Каста. Я галопом скакал к римским укреплениям, где замерли легионы Ганника, Икрия и Тарка, готовые встретиться с мощью легионов Красса лицом к лицу. Ни один из полководцев у стен фортификационных укреплений не обратил на сигнал буцины совершенно никакого внимания. Как и я, они наверняка видели свет факелов, но куда более отчетливо. Капкан проконсула почти захлопнулся. Мне показалось, что я отчетливо слышу топот тысяч ног и различаю в темноте силуэты римских легионеров. Последние минуты нещадно таяли!
Римские эвокаты, будто прочитав мои мысли, ринулись в наступление с двойной силой. Префекту удалось вернуть в ряды ветеранов серебряного орла, вид которого только придал уверенности атаке эвокатов. Легион Висбальда к этому моменту потерял не меньше четырех тысяч человек. Теперь от некогда бравого легиона осталось лишь несколько разбросанных по полю боя манипул, к моему удивлению, взявших наконец строй. Однако те рабы, кто еще мог держать в руках оружие, сражались изо всех сил. До моих ушей донеслось громогласное скандирование.
– Свобода! Спартак! – хором кричали со всех сторон.
Я знал, что эти храбрецы будут держаться до последнего. Но куда же подевался Висбальд, которого не было видно среди сражавшихся? Не хотелось верить, что еще один храбрый воин пал на поле боя, повторив судьбу Каста. Мой взгляд тщетно мелькал среди сражающихся и трупов в поисках храброго нумидийца, когда юный Тирн, силами легиона Каста, ударил в тыл римским ветеранам. Разъяренные, желающие отомстить за смерть галла, гладиаторы из первой когорты чудовищным ударом смели две центральные центурии эвокатов, не оставляя тем ни единого шанса выжить. Раненых добивали на месте. Возможно, ветераны смогли бы прийти в себя, вновь перестроиться, но на попытавшиеся замкнуть дыру фланги обрушил удар Леонид. Легион Красса лопнул как мыльный пузырь, оказавшись в коробочке. Центурионы Висбальда, из тех, кто все еще остался жив, командовали отступление.
В груди запекло. Прямо сейчас регийский капкан раскрылся. Следовало немедленно отступать, чтобы сохранить за собой шансы выиграть эту войну! Порыв остудила мысль о Ганнике, Икрие и Тарке, которые во главе трех легионов восставших стояли у фортификационных укреплений римлян. Трое полководцев ждали подхода претора и не собирались отступать. Ганник, Икрий и Тарк жаждали крови врага, тогда как галл вовсе возомнил себя полноправным хозяином войска в мое отсутствие! Теперь, когда я пошел на поводу у Ганника и дал восставшим вкусить римской крови сполна, чего еще хотел обезумевший гладиатор…
Неважно!
Нарок нашел Рута и в точности передал гопломаху мои слова. На поле боя загорались сотни смазанных смолой пилумов. Настала пора показать Ганнику, что главный здесь – я.
Тени кавалеристов мелькали на взрыхленном копытами снегу. Рут повернул всадников к стенам римских укреплений. Кавалеристы держали в руках пилумы, брошенные римскими дезертирами на поле боя. Наконечники пилумов, обмотанные шерстяными лоскутками от плащей и вымазанные горючей смолой, пылали пламенем, ярко прогорая в ночи. Ветер доносил запах горелой смолы до моих ноздрей. Подгоняя своего коня, я скакал следом за турмами Рута, желая обогнать Ганника, возомнившего о себе бог весть что. Кельт, не видящий и не слышащий ничего вокруг, оставил позади себя легионы Икрия и Тарка. От ворот лагеря его отделяло расстояние вытянутой руки. Обстановку накаляли шесть легионов Марка Лициния Красса, дыхание которых ощущалось по ту сторону лагерных стен. С минуты на минуту когорты римлян начнут строиться на позициях вдоль рва, и тогда боя не избежать.
Ганник шел в первых рядах. Он держал в обеих руках мечи, как и большинство гладиаторов, в сегодняшней битве пренебрегая щитом. Кельт, как истинный воин, был убежден, что он должен смотреть смерти в глаза. В его взгляде, движениях читалась решимость довести начатое до конца. Ганник не обратил никакого внимания на конницу Рута, вихрем обогнавшую с левого фланга легион галлов и германцев. Сделал вид, что не слышит свое имя, когда я попытался его позвать.
В то же время легионеры, в числе которых были командующие легионами Икрий и Тарк, косились на конницу, явно не понимая, что происходит. Я не стал догонять Каста и окликнул Тарка. Бербер, чьи когорты замыкали шествие, возглавляемое Ганником, замер и с нескрываемым удивлением уставился на меня, будто на статую какого-то святого. Я верхом на жеребце обогнул легион Тарка и перегородил путь первой когорте восставших. Тарк, который наконец узнал меня, воскликнул:
– Хвала богам, Спартак!
– Что ты творишь? Останавливай легион! – выпалил я вместо приветствия.
За моей спиной послышались удивленные, взволнованные голоса повстанцев. Многие, завидев меня, в растерянности опускали щиты и мечи.
– Спартак вернулся!
– Это Спартак!
К нам, спотыкаясь, бежал Икрий. Грек при виде меня бросил свой легион и устремился к застывшему в замешательстве Тарку. Лицо Икрия было перепачкано в крови врага, но я видел в его глазах смятение.
– Спартак? – Он удивленно смотрел на меня.
– Сейчас же поверните назад! – прокричал я.
Я видел, как вздрогнул Тарк от этих слов. Мои слова пришлись ему не по душе, – возможно, он не допускал мысли о том, чтобы повернуть и показать римлянам спину. Я успел достаточно хорошо узнать этого храброго воина и видел, как осунулось лицо бербера. Тарк был отличным полководцем, и сейчас внутри его шла ожесточенная борьба. Икрий выслушал мои слова холодно. Смятение, которое я смог поймать в его глазах сперва, теперь растворилось. Прямо сейчас это был холодный, ничего не выражающий взгляд, лицо не показывало никаких эмоций, поэтому понять, пришлись ли мои слова по душе грозному гладиатору, я не смог.
– Поворачивайте назад! – твердо повторил я, пытаясь найти среди многотысячной толпы легиона бербера центурионов, обычно располагавшихся на правом фланге центурий, манипул и когорт. Услышав мои слова, офицеры должны были разнести приказ по когортам. – Поворачивайте!
Мне приходилось пятиться на своем скакуне, так как легион Тарка продолжал идти вперед. Бербер не торопился перестраивать легион и командовать отступление.
– Если бы ты, мёоезиец, возглавил наше наступление сегодня, мы поставили бы жирную точку в этой войне, – вдруг выпалил Тарк, его глаза зловеще блеснули. – Я не могу знать, как закончится сегодняшний бой, но знаю, что эта война не может больше продолжаться.
– У нас уже нет никаких сил, брат. – Икрий вдохнул воздух полной грудью и гулко выдохнул. – Уступи дорогу или присоединись к нам в этом бою!
Когорты напирали, я отступал, пытаясь подобрать слова, чтобы выиграть время, понимая, что никакие убеждения и слова будут не в силах остановить все это безумие. Однако я начал говорить, осторожно подбирая слова. Рут должен был выступить с минуты на минуту!