Страница 6 из 32
Глава советской военной миссии народный комиссар обороны К. Е. Ворошилов, а тем более начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников прекрасно понимали, что с таким состоянием дел в области военного планирования, какое в ходе переговоров обнаружилось у союзников, война на два фронта вовсе не гарантирует успеха коалиции. На этом этапе переговоры можно было бы и заканчивать. Но советская сторона предприняла попытку добиться соглашения о коридорах через Польшу для пропуска войск, поскольку границы между Германией и СССР в тот момент не существовало. Коридоры запрашивались далеко на периферии Польши – так называемый «Виленский коридор» на северо-востоке и коридор через Галицию на юго-востоке. «Виленский коридор» проходил даже не по исконным польским землям, поскольку Вильно (до 1919 г. и после 1939-го – Вильнюс) – столица Литвы. Эта бывшая территория Российской империи была захвачена Польшей в «смутное время» Гражданской войны. Однако даже предложение советской стороны пройти по «Виленскому коридору» и ударить по известной своими сильными укреплениями Восточной Пруссии не вызвало понимания у западных союзников. Хотя предложение советской стороны было достаточно весомым и серьезным. В 1914 г. в борьбе за Восточную Пруссию погибла восьмидесятитысячная армия генерала А. В. Самсонова. Тем самым СССР фактически обещал заплатить за общее дело разгрома Германии немалую цену кровью.
Инициатива последнего даже не шага, а прыжка к пакту Молотова – Риббентропа принадлежала немцам. Резкий толчок развитию событий дала адресованная лично Сталину телеграмма Гитлера, переданная 21 августа. Фюрер прямо заявил, что «является целесообразным не терять времени. Поэтому я предлагаю Вам принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, но не позднее среды, 23 августа. Он имеет всеобъемлющие и неограниченные полномочия». Ответ из Москвы последовал по дипломатическим меркам молниеносно – через два часа. Сталин ответил: «Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву господина Риббентропа 23 августа». Прибытие в Москву немецкой делегации советское руководство попробовало использовать в последней попытке реанимировать переговоры с западными военными миссиями. Видимо, еще теплилась надежда на то, что план действий у союзников есть, но его скрывают от советской стороны. Однако эти надежды быстро развеялись как дым. Наркому обороны К. Е. Ворошилову лишь осталось выразить сожаление о неудаче переговоров. При этом условия приема военных миссий и германской делегации существенно различались. Почти полсотни человек свиты министра иностранных дел Третьего рейха с трудом разместились в бывшем посольстве Австрии, доставшемся немецким дипломатам «по наследству», после аншлюса 1938 г. Напротив, англо-французскую делегацию поселили в одной из лучших московских гостиниц.
Еще одной черточкой, характеризующей отношение Сталина к договору с Германией, стала процедура его подписания. Договор подписали в том же кабинете, в котором шли переговоры. Никакой пышной церемонии не было. Следует сказать, что текст договора о ненападении в целом соответствовал предложенному советской стороной варианту. Секретный дополнительный протокол был предложен немецкой стороной. Вообще говоря, в первый раз слова о дополнительном протоколе появились в ходе немецкого зондажа еще в июле 1939 г. Тогда он предлагался как дополнение к экономическому соглашению. В секретном дополнительном протоколе в сферу интересов Советского Союза относились прибалтийские государства и Бессарабия, по поводу которой было сказано: «С советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях». В соответствии с этими договоренностями летом 1940 г. последовал захват Красной армией Бессарабии. Немцы лишь просили в случае вооруженного столкновения не бомбить румынские нефтепромыслы. Однако до этого дело не дошло, поскольку правительство Румынии согласилось на требования СССР, и с 28 июня по 3 июля советские войска заняли Бессарабию и Буковину. Еще менее шумно прошел ввод войск в Прибалтику, где часть латышских, литовских и эстонских дивизий даже стали соединениями Красной армии.
Гитлер рассчитывал, что сообщение о подписании пакта в Москве заставит западные державы отступить. На следующий день после триумфального возвращения фон Риббентропа в Берлин фюрер отдал приказ на наступление на Польшу. Пушки новой войны должны были загреметь утром следующего дня, 26 августа. Колесики немецкой военной машины завертелись в нарастающем темпе. Абверкоманда доктора Херцнера получила задание заранее захватить Яблунковский перевал и не допустить взрыва тоннеля на дороге в Краков. Немецкие диверсанты просочились в горы сразу после получения в штабах приказа о наступлении. Однако, вопреки ожиданиям германской верхушки, позиция Великобритании и Франции осталась незыблемой. Более того, в тот же час, когда Гитлер привел в движение свои войска, Галифаксом и польским послом Рачиньским в Лондоне было подписано соглашение о военной взаимопомощи. Первым отступил Муссолини. Получив известия из Лондона, дуче официально объявил о своем отказе участвовать в войне. Обескураженный фюрер отменил приказ о нападении на Польшу уже в 20 часов 30 минут того же дня. Однако злосчастная абверкоманда в горах «стоп-приказа» уже не получила. Рано утром 26 августа диверсионный отряд выполнил задание – захватил перевал, охрана тоннеля была заперта в железнодорожном пакгаузе. К вечеру, не дождавшись прибытия частей вермахта, Херцнер и его люди были вынуждены уйти в горы. Если бы эта вылазка немецких диверсантов стала широко известной, то Вторая мировая война могла начаться совсем по-другому.
Собственно, утверждения о том, что пакт Молотова – Риббентропа стал спусковым крючком Второй мировой, должны были начинаться на этом эпизоде и на нем же заканчиваться, поскольку никакого изменения позиций главных действующих лиц не произошло. Из Лондона Берлину четко указывалось, что платой за вторжение в Польшу будет война с Великобританией и Францией. Гитлер услышал это предупреждение, отменив свой приказ. Вновь начался замысловатый дипломатический танец с обменом меморандумами, нотами, заявлениями и дипломатическими встречами. Однако решение фюрером было уже принято. В ходе обсуждения плана войны с Польшей в Оберзальцберге еще 22 августа он говорил: «Англия и Франция примут контрмеры, и это следует выдержать. Развертывание войск на Западе начинается». К войне на два фронта Гитлер был готов. Ситуация вернулась на исходные позиции апреля 1939 г., когда германским Генеральным штабом были подготовлены документы по плану «Вайс» («Weiß») – вторжению в Польшу. Потерпела крах как попытка Германии шокировать союзников пактом с СССР, так и попытка британцев и французов напугать Гитлера декларативным союзническим соглашением со Сталиным без обязательств. Трудно сказать, готовы ли были союзники к полноценному военному союзу с Советским Союзом. Ответ, пожалуй, будет отрицательным. Главную роль здесь играла их недооценка военного потенциала СССР. Заключение пакта не было вынужденной мерой и с советской стороны, поскольку непосредственная военная угроза со стороны Третьего рейха в августе – сентябре 1939 г. еще отсутствовала.
Соглашение с Советским Союзом как Германией, так и Великобританией и Францией расценивалось как вспомогательное средство в проводимой ими политике. «Разменная карта», может быть, слишком сильное выражение, но реальное положение дел недалеко отстояло от этой хлесткой фразы. Считалось, что сам факт достижения самых общих договоренностей со Сталиным произведет нужное впечатление и воздействие на другую сторону. В одном случае это было соглашение о невмешательстве (пакт Молотова – Риббентропа), в другом – союзнический договор или хотя бы односторонние гарантии. Практическое воплощение в жизнь военного соглашения с СССР с целью обуздания агрессора всерьез не рассматривалось. Одной группе противоборствующих государств (Италии и Германии) военный союз со Сталиным был просто не нужен, вторая (Великобритания и Франция) не была заинтересована в строго оговоренных обязательствах на военном поприще. Баланс сил в Европе пакт Молотова – Риббентропа не изменил. Военные реалии были таковы, что разгром Польши Третьим рейхом был предопределен. Если бы у союзников был четкий и реалистичный план действий на случай войны, а не только замысловатая система запугивания противника, то польское государство могло сохраниться. Впрочем, если бы детализированный план войны все же присутствовал, то и соглашение с СССР так или иначе состоялось бы.