Ошибочка вышла

Утром мы не проснулись вместе в обнимку, как это положено в мелодрамах. Да и вообще, едва ли обмолвились двумя словами. После вчерашнего разговора, я предполагала, что парень оставит меня в покое.

Его мама прощалась со мной, как с родной дочерью, все проговаривая, что двери их дома всегда для меня открыты, с чем очевидно не был согласен Валерий Степанович, который стоял с суровым выражением на лице.

С Николь же мы обменялись номерами телефона, правда, я понятия не имела зачем. Ну, а Самвел подмигнул мне и сказал, что если его брат напортачит, его объятия всегда к моим услугам, за что получил от матери грозный взгляд, а от Тима по шее.

Дорога выдалась особенно долгой. Вероятно, из-за мертвой тишины. Большую часть дороги от скуки я проспала, а остальную смотрела в окно. Радио играло на заднем фоне и, благо, мы добрались раньше, чем солнце село за горизонт.

Тим остановил машину перед моим подъездом, и я, наклонившись, схватила свою сумку с заднего сидения.

— Ну, пока, — несколько неловко буркнула.

Голубоглазый наклонил голову, словно о чем-то задумавшись, а после когда я потянулась к ручке двери, перехватил мою руку.

Я изумленно уставилась на него.

— Спасибо, — робким тоном промолвил темноволосый, закусив губу.

Кивнув, я пожала плечами, словно ничего такого.

— Надеюсь, тебе хватит совести оставить меня в покое.

Его глаза неожиданно как-то зло прищурились, и парень поддался вперед, чем заставил меня замереть и сглотнуть.

Расстояние между нами было не больше десяти сантиметров. Обжигающий взгляд, то и дело опускался на мои губы, и, прежде чем мне довелось усмирить свое любопытство, а вместе с тем неистовое желание, я втянула воздух в легкие, и, дернувшись, все же открыла дверь, а после со скоростью света выскочила из машины.

— Прощай, — произнесла я напоследок, между тем разворачиваясь, и быстрым шагом направляюсь к подъезду, проклиная этого чертового гипнотизера за то, что тот является таким чарующе сексуальным.

Глава 8

День не задался с самого утра. Из крепкого сна меня вырвал душераздирающий звонок, который, как бы я не пыталась игнорировать, не перестал звенеть. Незваный «гость» оказался крайне настойчивым.

Выбираясь из кровати и, между тем проклиная «все» и «вся», я потопала открывать.

Не скажу, что была удивлена, когда за дверью лицезрела собственной персоной недовольную маман. Та стояла, нахмурив брови и уперев руки в бока. Её поза не сулила ничего для меня хорошего, не то чтобы я ждала распростертых объятий, после того как пропала на два дня, при этом не выходя на связь.

— Потрудитесь объясниться, юная леди! — прошипела она, чем заставила меня поморщиться.

Я закатила глаза, а затем, без слов развернувшись, потопала на кухню.

Мама же, в свою очередь, незамедлительно последовала за мной по пятам.

— И тебе доброе утро, мама, — хмыкнула, между тем ставя чайник на печь.

— Ты стала совсем неуправляема! Твои выходки выходят за границы допустимого, и мы с отцом приняли решение, — начала она строгим голосом.

Вполне возможно еще бы пару месяцев назад такой суровый тон на меня бы подействовал, но нынче я ощущала себя впервые самостоятельной.

— Я делаю так, как считаю нужным, — прервала я мать.

— Да что ты понимаешь в этой жизни?

— Я понимаю, что меня уже достала ваша опека!

— Не смей! — шикнула она. — Не смей повышать голос на мать!

Не выдержав, я зарычала, а после выключила закипевший чайник.

— Ты возвращаешься домой!

— Я никуда не возвращаюсь, — стальным голосом проговорила.

— Хватит! Хватит играть во взрослую! Нагулялась, а теперь домой!

— Как ты не поймешь? — закричала я, поворачиваясь к ней лицом. — Я не хочу домой! Я не хочу снова в эту твою тюрьму! Уходи по расписанию! Домой по расписанию! Я и шагу не могу сделать, без вашего ведома! Хватит! Я достаточно взрослая и самостоятельная, и домой не вернусь!

Я закончила, тяжело дыша. Все, что накипело во мне за последнее несколько месяцев, наконец-то было произнесено, и теперь я чувствовала, самое что ни на есть настоящее облегчение.

— Взрослая? — фыркнула мама, а после из её рта вырвался противный фальшивый смех. — Взрослой ты будешь тогда, когда будешь жить на свои деньги. А пока, дорогая моя, не перечь матери и иди собирать вещи, — договорив, она развернулась, словно смотря, что стоит забрать из вещей домой, однако я была настроена решительно. Разговор был окончен для нее, но отнюдь не для меня.

Сжав крепко челюсти, я направилась твердым шагом в коридор, а затем, достав из рюкзака кошелек, вернулась на кухню.

Достав карточки и деньги, я положила их на стол, а после, гордо приподняв подбородок, властно изрекла:

— Я больше не нуждаюсь в вашей помощи.

На долю секунды я заметила в лице матери страх, затем смятение, а после безоговорочную ярость.

— И что ты будешь делать? — скептически приподняв брови, язвительно выплюнула она. — Бомжевать? Попрошайничать?

— Это больше не ваша забота, — сглотнув ком в горле, произношу. — Я спешу, так что думаю тебе пора.

Я вижу, что она еще хочет что-то сказать, однако гордость ей не позволяет. Зло зыркнув глазами, мама берет карточки, деньги и, сжав руки в кулаки, удаляется, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью.

Опускаю руки на стол, тяжело дыша. Глаза на мокром месте, руки дрожат, и, как бы я не пыталась всеми силами сдержать истерику, из меня вырывается всхлип. Сперва один, затем второй, а после я не в силах остановить слезы.

Я знала, что однажды подобный разговор настанет. Но, как оказалось, вовсе не была к нему готова. Я ощущаю себя разбитой и даже униженной. Я больше чем уверена, что мать ушла только потому, что ожидает, что через пару дней я буду стоять под дверью ее квартиры и просить прощение за свое «неподобающее поведение».

Я шмыгаю носом, а после глубоко вдыхаю.

«Я что-нибудь придумаю», — решаю для себя.

Поднявшись на этаж, я позвонила в звонок.

Я знала, что немного задержалась сегодня, но нужно было прийти в себя.

Мама лишила меня средств к существованию. И, вероятно, папа мне тоже не поможет. Как бы сильно он меня не любил, но против генерала в юбке не пойдет. Впрочем, я и не смела надеяться.