Холст (ЛП)

Мы с Татум находим поведение женщин чрезвычайно занимательным. Она придумала игру, в которой мы с ней делаем ставки, предполагая, как будет вести себя женщина рядом с ним: «облизывательница губ», «любительница наматывать волосы на палец», «любительница прикасаться» или, если она действительно смелая и прижмется к нему своими сиськами – «любительница прижиматься сиськами». Победитель должен купить проигравшему шот виски.

Должен признать, Татум гораздо лучше угадывает, чем я. Я никогда не умел предсказывать, что сделает женщина. Думаю, что моя собственная история отношений доказывает это лучше всего.

– Хорошо, Джош. Как думаешь, какой будет эта? – задает вопрос Татум, толкая меня локтем, чтобы привлечь внимание. Подняв взгляд с телефона, я наблюдаю, как Шон со своей клиенткой подходит к стойке регистрации.

– Номер один, – говорю я, имея в виду «облизывательницу губ». – А ты что думаешь?

Татум задумчиво сжимает губы.

– Хм, – она стучит своими черными ногтями по деревянной столешнице и сужает глаза.

– Я думаю, что она – твердая четверка.

– Думаешь? – я осматриваю фигуристую блондинку. Она не похожа на «любительницу прижиматься сиськами». – Думаю, ты ошибаешься.

Она качает головой, потом с жалостью смотрит на меня.

– О, Джош. Когда ты научишься?

– Татум, ты можешь поговорить с Келли, пожалуйста? Она хотела бы назначить еще одну встречу, – говорит Шон.

Конечно, она бы хотела. У Шона отличное качество: его клиенты женщины, всегда возвращаются.

– Конечно, как насчет четвертого сентября в два часа, это вам подходит? – спрашивает Татум самым профессиональным голосом.

Я проверяю свой телефон и усмехаюсь, но поднимаю глаза, когда Татум ударяет меня ногой. Как раз вовремя, чтобы мог увидеть, что Келли прижимает свои сиськи к руке Шона, когда он тянет руку над столешницей, беря лист с инструкциями по уходу.

Татум протягивает свой кулак, ударяет о мой, а потом разжимает пальцы, издавая звук взрыва, словно я разбился и сгорел. Сукин сын.

– Как дела? – я наклоняюсь и спрашиваю Либерти.

Мы у Тито. В это место мы приходим после окончания рабочего дня. И чаще всего друзья Татум присоединяются к нам. Они классные и с ними легко общаться.

Мы с Либерти много общаемся, становимся все ближе, как друзья, но она хочет большего. Даже я не могу пропустить те сигналы, которые она мне посылает, но не готов к чему-то большему. Многое лежит на кону в связи с открытием студии, а первые шесть месяцев имеют решающее значение. Если я облажаюсь – второго шанса не будет. Сейчас самое главное – сделать так, чтобы «Холст» преуспел.

– Как обычно: учеба и работа, – она пожимает плечами, избегая моего взгляда. Она водит пальцем по конденсату на своем стакане. Я вижу, что ее что-то беспокоит.

– Что сегодня с тобой не так? О чем думаешь?

Она плотно сжимает губы и не отвечает, подтверждая мои подозрения.

– Либерти, выкладывай, – подталкиваю я.

– Почему ты не приглашаешь меня на свидание? – ее голубые глаза пронзают мои. – Со мной что-то не так?

Я улыбаюсь.

– Нет, с тобой все в порядке. Это все из-за меня. Я люблю кое-кого другого.

– Где она тогда? – спрашивает она, нахмурившись.

– Мы не вместе, – я прикладываю край бутылки пива к губам и глотаю прохладную жидкость.

– Это та брюнетка, с которой ты разговаривал на открытии студии?

У меня в голове сразу же возникает образ Эль. Я так ясно ее вижу, от черных шорт на ее длинных ногах до розового блеска на губах, который мне хотелось слизать.

– Да, – мне не нужно описывать ее Либерти. Я уверен, что она могла понять по моему лицу, какая Эль особенная.

Я лишь надеюсь, что Эль не смогла этого увидеть.

– Почему ты не с ней?

– Это длинная история, о которой я не хочу говорить, – мой тон резкий. Я делаю большой глоток пива и задумываюсь над тем, что в этот момент делает Эль.

Она сейчас с кем-то другим?

У нее есть парень?

Блядь.

К черту это. Я потираю грудь в том месте, где обитает вызванная ею постоянная глубокая боль. Хотя, это хорошая боль – напоминание о том, что мы разделили; бесконечный дискомфорт, составляющий мне компанию во время одиноких ночей. Мы можем не стать чем-то большим, но у меня останутся воспоминания.

Молча поднявшись на ноги, я направляюсь в бар. Пиво сегодня не вставляет. Эль вновь проникла в мой мозг, и мне нужно что-то мощнее, чтобы заставить ее уйти.

Застонав от боли в голове, я натягиваю одеяло на лицо и неглубоко дышу.

– Ты в порядке? – голос Либерти неожиданно прорезает тишину утра.

Шокированный и удивленный, откидываю одеяло. Солнечный свет, проникающий через окна, вызывает пронзительную боль. Закрывая глаза, я снова накрываюсь одеялом.

– Что ты здесь делаешь? – говорю сквозь зубы, аккуратно потирая ладонью лоб. Все болит.

– Прошлой ночью ты пригласил меня к себе домой, – отвечает Либерти.

Блядь. Это нехорошо. Посмотрев вниз, я понимаю, что на мне только боксеры, а еще у меня нет воспоминаний о прошлой ночи. Последнее, что я помню – это мысль об Эль, а затем я выпиваю шот.

Еще раз сбрасываю одеяло с лица, и осматриваю Либерти, лежащую рядом со мной. Ее голубые глаза, ясные в утреннем свете, смотрят прямо на меня, руки сложены под правой щекой, как у невинного ребенка. Опускаю глаза, и с удивлением обнаруживаю, что ее груди в розовом кружевном бюстгальтере выставлены на показ. Отведя взгляд в сторону, я закусываю нижнюю губу. Какого черта мы делали прошлой ночью? Почему я не могу вспомнить? Раньше никогда так много не пил, и меня никогда не было провалов в памяти.

Усаживаясь, я кривлюсь от резкой боли, вонзающейся в мои виски.

– Прошлой ночью мы сделали что-нибудь, о чем я должен знать?

– Что ты имеешь в виду? Мы много чего делали, – отвечает она. Ее уклончивый ответ такой же расплывчатый, как и выражение лица.

Сделав глубокий вдох, я провожу руками по лицу.

– У нас был секс или что-то близкое к нему? – я изучаю ее реакцию на мой вопрос.

Она качает головой.

– Нет, мы даже не целовались. Ты сказал, что устал спать один, и попросил меня прийти сюда с тобой.

– Ты уверена? Ты в нижнем белье, и я тоже.

– Да, я уверена. Когда мы займемся сексом, хочу, чтобы ты об этом помнил, и я определенно не стала бы спать с тобой, после того как ты в баре два часа рассказывал об Эль.

– Блядь. Извини, Либерти, – я с отвращением качаю головой. – Прошлая ночь – размытое пятно.

Свесив ноги с края кровати, я поднимаюсь и осторожно пробираюсь в ванную. Закрывшись внутри, я подхожу к раковине. Взглянув на свое отражение в зеркале, замечаю налитые кровью глаза и торчащие в разные стороны волосы. Включив холодную воду, я складываю вместе руки, набираю воду и брызжу ею на свое лицо. Мне нужно просыпаться, черт подери. У меня голова как будто в тумане. Став под душ, включаю воду, меня пронзает холод, а затем вода быстро нагревается. Намылив себя, я вдыхаю бодрящий аромат. Сочетание обжигающе горячей воды и свежего запаха помогает прочистить голову.

К тому времени, как выхожу из душа с полотенцем, обмотанным вокруг бедер, почти чувствую себя самим собой.

Возвращаюсь в спальню. Никаких признаков Либерти, не удивлюсь, если она ушла. Мое поведение прошлой ночью было несправедливо по отношению к ней. Она не должна думать, что когда-нибудь станет заменой Эль, и, если быть честным, никто не может ей стать.

Одев боксеры, беру из шкафа чистую пару джинсов и натягиваю их. За любимой футболкой «Genesis», я направляюсь в прачечную, она в сушилке. Слышу, как Либерти разговаривает на кухне. Она по телефону или кто-то пришел?

Огибаю угол, прохожу в комнату и обнаруживаю Дженни, сидящую за кухонным островком с бутылкой воды. Либерти сидит рядом с ней.