Холст (ЛП)

Мои губы изгибаются в улыбке, но глаза наполнены грустью. Ведь я не знаю, когда снова его увижу, и меня это опустошает.

– Увидимся. Удачи со всем этим, – я делаю шаг назад, на кого-то натыкаюсь, и это сбивает с ног. Сильные руки хватают меня, чтобы уберечь от падения.

– Простите, – говорю я, оборачиваясь. Когда вижу того, в кого врезалась, то не могу сдержать счастливого визга. – Шон. Что ты здесь делаешь?

– Эль, Боже мой. Не ожидал увидеть тебя здесь.

– Что ты делаешь в Бостоне?

– Работаю. Джош позвонил, когда это место было еще в разработке, и я решил переехать сюда. Смена декораций.

– Мы должны встретиться. У тебя есть мой номер? – спрашиваю я.

– Да, уверен, что есть, но если нет, я возьму его у Джоша. Я позвоню тебе, – он улыбается, и я не могу ни заметить, насколько он красив.

– Отлично, – я быстро ему улыбаюсь и машу. Мои глаза устремляются к Джошу, и обнаруживаю на себе его сердитый взгляд. Он выглядит взбешенным. С чего бы это? У него есть девушка, и то, что я делаю, не должно его волновать.

– Увидимся, Джош.

– Береги себя, Эль.

Глава 9

Джош

Звук машинок для татуировки постоянно сопровождает меня эти дни. «Холст» был открыт две недели назад, и бизнес шел замечательно. Мы уже полностью забили свое расписание на шесть недель вперед, и я подумываю нанять еще одного татуировщика, чтобы удовлетворить спрос.

Когда я помогал разрабатывать дизайн салона, то знал, что для каждого татуировщика хочу отдельный кабинет, где он будет набивать татуировки. Более персонифицированный подход для клиентов, ведь они хотят пристального внимания. Не только для создания самой татуировки, но еще и для разговора. Люди часто рассказывают странные вещи, а иногда и печальные истории, объясняя смысл татуировки, которую им набивают. В любом случае, это личное дело каждого, и каждый клиент заслуживает конфиденциальности.

В салоне шесть кабинетов, в одной из них клиентам делают пирсинг. Нам нужен дополнительный персонал, но пока работаем только мы с Шоном.

– Джош, твой следующий клиент здесь, – объявляет Татум с улыбкой, просунув голову в дверной проем.

– Спасибо. Отправь его сюда, пожалуйста.

Она поднимает большие пальцы вверх, а затем исчезает. Я заканчиваю подготовку, сажусь на стул и жду.

– Не может быть, черт побери, – кричу я, вскакивая на ноги, чтобы обнять моего старшего брата, Джеймсона или Джема, как я его называю.

Он сжимает меня в руках размером со стволы деревьев, и сильно ударяет по спине, прежде чем поднять над полом. Его руки так сильно сжимают, что кажется, он сломает мне спину. Наконец ставит меня на пол с ухмылкой.

– Черт, чувак. Ты не такой легкий, как раньше. Ты явно занимался.

– Проклятье, Джем. Кажется, ты сломал мне спину.

– Не будь такой киской. Я едва тебя сжал, – он усмехается и смотрит на меня. – Ты отлично выглядишь, брат. Я рад, что ты теперь не выглядишь, как скейтбордист.

Я смеюсь.

– Отвали. Я никогда не был похож на скейтбордиста.

– Теперь это не имеет значения. Посмотри на себя, – он держит меня на расстоянии вытянутой руки. – Ты – чертов мужик. Я так тобой горжусь. Я не был таким эмоциональным с тех пор, как Гарри «Рыжий» Уинстон умер в «Сынах Анархии».

– Чувак, даже не упоминай. Я не могу делать татуировку со слезами на глазах.

Он смеется и пожимает плечами, снимает кожаный жилет, на котором изображен символ «Ублюдков», вешает его на спинку стула и садится.

– Зачем ты здесь? У тебя есть с собой рисунок, или хочешь, чтобы я набросал что-нибудь для тебя? – взглянув на его руки, я замечаю, что там нет места для новых татуировок. – Куда мы ее набьем? – спрашиваю я, подняв бровь.

Он стягивает через голову белую майку и поглаживает область над сердцем.

– Прямо здесь.

– Ладно, и что набить?

Он мгновение смотрит на меня, его глаза наполняются беспокойством, затем закусывает нижнюю губу.

– Лицо мамы. Я хочу, чтобы ты вытатуировал маму, как ты ее помнишь. Я уверен, что у тебя более четкое представление о ней, чем у меня. Твои глаза никогда не пропускают ни одной детали. Ты бы стал великолепным копом. На самом деле, чтоб его! Но нам в семье не нужны «свиньи». Ты был бы отличным активом для клуба.

– Бро, пожалуйста, скажи, что ты здесь не для того, чтобы попытаться заманить меня в клубную жизнь под видом создания татуировки. Это никогда не случится, черт подери, – разочарованный, я ерошу свои волосы. – Ну?

– Нет, я здесь не потому. Возможно, я и мудак, но не с членами моей семьи. Я действительно здесь, чтобы набить татуировку мамы. Хотел с тех пор, как мама скончалась, но я знал, что ни один татуировщик никогда не сможет набить как нужно... до сих пор. Я уверен, что ты превзойдешь мои ожидания.

Стоя скрестив руки на груди, я изучаю его лицо. Он выглядит искренним, и я надеюсь на это, ради него самого. Кровь – не водица, а семья – это навсегда. Настоящая семья, а не байкерская банда, к которой принадлежат они с отцом. Их так называемые «братья» заработали этот титул, присоединившись к банде. И нужно намного больше этого, чтобы я посчитал кого-то своей семьей. Для меня преданность зарабатывается временем. Я не последую слепо за кем-либо и никогда не планирую этого делать.

– Дай мне двадцать минут, чтобы ее нарисовать. Я хочу убедиться, что тебе понравится.

– Джош, не беспокойся. Просто набей мне татуировку.

– Ты хочешь, чтобы я просто набил портрет мамы на твоей груди?

– Да, именно этого я и хочу. Если она будет дерьмовой, просто вытатуируешь мне что-нибудь поверх нее.

Я улыбаюсь.

– Спасибо за вотум доверия.

– Позволяя тебе сразу набить татуировку на моей коже, показываю достаточно веры в твой талант.

– Мы делаем ее в цвете? Черную или серую? – спрашиваю я, уже зная, что предпочту.

– Я думал о черном и сером цветах. Как думаешь?

– Согласен. Я надеялся, что именно это ты и предпочтешь, – направляюсь к гранитной столешнице, надеваю перчатки и выставляю все, что мне нужно. – Располагайся поудобней, – жестом указываю на кресло. – Ты будешь сидеть неподвижно в течение некоторого времени.

Он садится и откидывается назад.

– Это похоже на посещение дантиста, – говорит он, ударяя ладонями о подлокотники кресла.

– Игла намного меньше и менее болезненно, – я поворачиваюсь к нему с одноразовой бритвой в руке. – Извини чувак. Я должен побрить твою волосатую грудь.

– Да, хорошая шутка. Сбрей все три мои волоска.

– Нет, здесь четыре.

Я заканчиваю все приготовления, и когда сажусь, чувствую тошноту. Не пойму, то ли от того что нервничаю из-за татуировки Джема, то ли потому, что это будет мучительным процессом. Нелегко будет смотреть, как на коже понемногу появляется красивое лицо мамы. Мы с ней были очень близки. Ее смерть десять лет назад от болезни Либмана перевернула мой мир вверх ногами несколько раз. Отец практически исчез из нашего дома, еще больше погружаясь в клубную жизнь, и Джем последовал за ним. Мама была якорем, удерживающим его от тусовки с членами «Ублюдков» двадцать четыре часа семь дней в неделю. Когда она ушла, мы с Оуэном чувствовали себя так, словно потеряли не маму, но и отца со старшим братом, которого мы оба уважали. Вмешалась бабушка со стороны мамы, и именно она стала взрослым в нашей жизни, но это было уже не то. Никто не мог заменить нашу маму, даже близко.

Сидя на табуретке с машинкой для татуировок в руке, я придвигаю к себе стул на колесах.

– Готов? Когда я начну, то передумывать уже будет поздно.

– Начинай, мужик.

Остановившись на мгновение, представляю себе улыбающееся лицо мамы, а затем я начинаю покрывать чернилами кожу.

Я придерживаюсь мягких изогнутых линий, когда прорисовываю поворот ее щеки и изгиб челюсти до кончика тонкого подбородка. Я продолжаю прорисовывать, пока не завершаю основной контур.