Страница 4 из 148
Обеды у Венирингов превосходные - иначе новые знакомые не стали бы к ним ездить, - и все идет как полагается. Достойны внимания опыты, производимые леди Типпинз над своим пищеварением, настолько сложные и смелые, что если бы опубликовать их результаты, то это было бы благодеянием для всего человечества. Нагрузившись провизией со всех концов земли, эта крепкая старая шхуна достигает, наконец, Северного Полюса и, в то время как убирают тарелочки из-под мороженого, произносит следующие слова:
- Уверяю вас, дорогой мой Вениринг...
(Бедняга Твемлоу подносит руку ко лбу, терзаемый опасениями, что самым старым другом Венирингов, пожалуй, окажется леди Типпинз.)
- Уверяю вас, дорогой мой Вениринг, что это очень любопытное дело! Я не прошу вас верить мне на слово, без самых надежных рекомендаций, как говорится в рекламах. Вот моя рекомендация - Мортимер, ему все это известно.
Мортимер приподнимает усталые веки и слегка приоткрывает рот. Но тут по его лицу проходит слабая улыбка, говорящая: "Какой смысл разговаривать!" - И он снова опускает веки и закрывает рот.
- Ну, Мортимер, - произносит леди Типпинз, постукивая сложенным веером по костяшкам левой руки, состоящей как будто из одних костяшек, - я требую, чтобы вы рассказали решительно все, что вам известно об этом человеке с Ямайки.
- Даю вам честное слово, я ничего не слыхал ни про какого человека с Ямайки, разве только про того чернокожего, который человек и брат наш.
- Тогда с Тобаго *.
- И с Тобаго не слыхал.
- Разве только, - вмешивается Юджин так неожиданно, что пожилая молодая особа, совсем про него забывшая, вздрагивает и убирает подальше от него эполету из пудры, - разве только про нашего друга, который ничего и в рот не брал, кроме кашки и желе, но доктор что-то там сказал, и тогда он уписал... бараний бок, кажется.
За столом все оживляются, создается впечатление, что Юджин вот-вот разговорится. Впечатление обманчивое, - он опять замыкается в молчание.
- Милая моя миссис Вениринг, - говорит леди Типпинз, - скажите па милость, что может быть гнуснее такого поведения? Я везде вожу за собой своих поклонников, по двое и по трое зараз с условием, чтобы они вели себя преданно и покорно, а тут первый мой раб, глава всех прочих моих рабов, вдруг взбунтовался и сбрасывает оковы при посторонних! Да еще другой мой поклонник, правда, пока что неотесанный Кимон *, однако я не теряю надежды сделать из него что-нибудь порядочное, вдруг прикидывается, будто не может припомнить какие-то детские стишки! Нарочно, лишь бы рассердить меня, ведь ему известно, что я их просто обожаю!
Леди Типпинз упорно держится этой зловещей выдумки насчет своих поклонников. Ее всегда сопровождают один или два поклонника. Она ведет список своих поклонников и то вписывает в него нового поклонника, то вычеркивает старого поклонника, то заносит поклонника в черный список, то переносит поклонника в золотой список, то подсчитывает своих поклонников, то еще как-нибудь выставляет на вид свой список. Миссис Вениринг очарована таким остроумием, сам Вениринг тоже. Быть может, оно действует еще сильнее оттого, что какой-то клубок все время катается у леди Типпинз под кожей на желтой шее, похожей на куриную ногу.
- С этой минуты я прогоняю коварного изменника, дорогая моя, и с этого самого вечера вычеркиваю его имя из Купидона (так называется моя книжка). Но я не отстану, пока мне не расскажут про человека неизвестно откуда, а так как сама я потеряла всякое влияние, то попрошу вас, душенька, добейтесь этого для меня. О коварный! - Это она говорит Мортимеру, постукивая зеленым веером.
- Мы все очень интересуемся человеком неизвестно откуда, - замечает Вениринг.
Тут все четыре Буфера, набравшись храбрости, говорят разом:
- Очень интересно!
- Это так волнует!
- Как драматично!
- Это человек ниоткуда?
И тут миссис Вениринг - так заражающе действуют обольстительные кривлянья леди Типпинз, - сложив руки на манер просящего ребенка, обращается к соседу слева и шепелявит:
- Плосу вас! Позалуста! Пло целовека ниоткуда!
Причем все четыре Буфера, словно движимые все разом какою-то таинственной силой, восклицают:
- Как можно устоять!
- Клянусь жизнью, - томно говорит Мортимер, - чрезвычайно затруднительно рассказывать, когда на тебя обращены глаза всей Европы, и я утешаюсь единственно тем, что все вы будете в душе проклинать леди Типпинз, когда сами увидите, что человек неизвестно откуда просто скучен, а это вы непременно увидите. Конечно, жаль разрушать романтику, прикрепляя его к определенному месту жительства, хотя я и позабыл, как оно называется, но, может быть, кто-нибудь другой здесь припомнит, - там еще выделывают вино.
- Фабрика ваксы Дея и Мартина, - подсказывает Юджин.
- Нет, не то, - невозмутимо возражает Мортимер, - там делают портвейн. А мой герой оттуда, где делают капское вино. Да ты послушай, старина, ведь это не какая-нибудь статистика, а довольно любопытное дело.
Замечательно то, что за столом Венирингов никто из гостей не обращает внимания на самих хозяев, и если есть что рассказать, предпочитают обычно рассказывать кому-нибудь другому.
- Этот человек, по фамилии Гармон, - продолжает Мортимер, обращаясь к Юджину, - был единственным сыном прожженного старого мошенника, который нажил себе состояние на мусоре.
- В красном плисе и с колокольчиком? - спрашивает мрачный Юджин.
- И с лестницей и корзинкой *, если хочешь. Так или иначе, с течением времени он разбогател на мусорных подрядах, - а жил он в ложбине между горами, целиком составленными из мусора. На своем собственном небольшом участке этот старый брюзга насыпал свой собственный горный хребет, наподобие старого вулкана, а основой его геологической формации послужил мусор *. Угольный мусор, овощной мусор, костяной мусор, битая посуда, крупный мусор, просеянный мусор, - словом, мусор всех сортов.
Мимолетное воспоминание о миссис Вениринг заставляет Мортимера адресоваться к ней со следующими пятью-шестью словами, потом, снова забывшись, он обращает свою речь к Твемлоу, не находит в нем отклика и, наконец, вступает в общение с Буферами, которые принимают его с восторгом.