Страница 82 из 115
Я дрожащими руками потянула за шнуровку и лихорадочно сняла корсет, оказавшись перед мужем в одной прозрачной короткой сорочке, но и она через мгновение тоже полетела на пол.
– Не надо, не прячь, – проворковал Чейз, предупредив мою попытку скрестить руки на обнаженной груди. Он прильнул губами к красной ягодке соска, легонько провел языком по ореолу, вобрал ее в себя и слегка прикусил зубами.
Жар в груди нарастал, заставляя вскрикивать, воздух стал раскаленным, я откинулась назад, а Чейз воспользовался этим и лег сверху, продолжая ласки. Терпкое удовольствие превратило меня в податливую глину в умелых руках, каждое движение приносило новую волну наслаждения. Я кусала губы и щеки до крови, отчаянно сдерживая стоны, которые, вопреки моим усилиям, все равно срывались с моих уст. В какой-то миг я зажмурилась и тут же вновь распахнула глаза, ощутив над собой тяжесть мужского тела. В это раз крик уже был от острой боли, я знала, что так будет, но не подозревала, что настолько неприятно. Хотелось освободиться, вытолкнуть его из себя, прекратить пытку, я уперлась руками в грудь Чейза.
– Не зажимайся, так будет быстрее, – еле выдохнул он.
Я послушно расслабилась, а рот герцога нашел мой, нежно целуя. Неожиданно он резко отстранился и приподнялся.
– Прости, прости, – прошептала я. – Я не буду кричать.
– Ты… девственница, – проговорил Чейз удивленно, его глаза потемнели, он сильно стиснул меня, вновь прижимая к себе. Его кожа стала еще горячее, нестерпимо обжигающей.
– Чейз,– испуганно проговорила я.
По спине герцога скатилась струйка крови, подобно огненной лаве, капли с шипением падали на простыни, прожигая дыры.
– Боже!
Но Чейз уже не слышал меня, его глаза налились алым светом, пальцы на руках вытянулись, обнажая длинные черные когти. По моим щекам заструились слезы, я вскочила на ноги и, спотыкаясь, отпрянула подальше от постели.
– Беги, – прорычал он, голос изменился, стал глухим и совершенно чужим. Чейз вцепился в простыни, с силой сминая их и бросая на пол. Но ткань не успевала достигнуть пола и вспыхивала, наполняя спальню едким прогорклым дымом.
– Фабиана, уходи!