Страница 8 из 10
Проснулась она от того, что больная положила свою руку ей на руку.
– Что, Леночка? – спросила еще не пришедшая в себя от дремы Софья. – Что болит?
Елена посмотрела на нее каким-то особенным, добрым и лучистым взглядом.
Она приподнялась на постели и тихо проговорила:
– Спасибо тебе за все! Прости, если… – и, не договорив, упала на подушки.
Ее рука так и осталась в руке Софьи.
Разбудив всех взрослых в доме, Софья послала Нину за священником. Еще раньше Елена просила, чтобы ее обязательно отпевали в церкви. Договорились со священником отпеть умершую через два дня.
Таким образом, Софья выполнила просьбу Елены, хотя ей это могло стоить не только работы, но и свободы.
Почти перед самым Новым, 1944 годом все население коммуналки по предложению Софьи и Вячеслава Владимировича готовилось устроить для детей новогоднюю елку.
Дядя Слава сумел каким-то чудом выменять маленькую елочку на сшитые им детские ботиночки.
Софья достала старинные елочные игрушки, и елку украшали все вместе, но без детей. Готовили им сюрприз.
Еще Софья Сергеевна подготовила целый концерт, в котором участвовали и дети, и взрослые.
31 декабря на кухне наметилось оживление. Из остатков муки пекли пирог с мороженым картофелем, доставшимся в обмен на пластинки.
Когда все собрались в комнатах Софьи и приготовились к встрече Нового года, раздался стук в дверь, и открывшая дверь Вера Ивановна, обычно очень тихо говорившая, закричала:
– Софья Сергеевна, к вам пришли!
Первое, что увидела Софья, выскочив в коридор, был букет роз, торчащий из-за двери.
Потом появился и хозяин этого чуда, Аркадий. Он обнял Софью и вручил ей букет, поздравляя ее и всех присутствующих с наступающим Новым годом.
Но главное, он привез еду. Несколько банок американских сосисок и ветчины, хлеб и шоколад для детей. У него нашлась и фляжка со спиртом, который он разлил по железным кружкам.
– Фронтовые сто грамм!
Но, к сожалению, отпроситься у начальства он смог лишь на одни сутки.
Но зато какими счастливыми были эти сутки!
Провожали Аркадия всей квартирой.
Аркадий сказал, что не позднее февраля блокада будет полностью прорвана.
Это случилось 27 января 1944 г.
Глава 9
Несколько дней из жизни Софьи Сергеевны
24 февраля 1942 г.
Софья никогда не была кисейной барышней. Она не падала в обмороки, не бежала от малейших жизненных трудностей, не пряталась от них за спинами других людей, не бросала друзей и близких в трудную годину.
Дочь боевого адмирала, она шла по жизни прямо и честно, смотря в глаза людям. Но боль подчас совершенно чужого, незнакомого ей человека могла лишить ее сна и покоя.
Боль за судьбы жителей ее родного города, огромной страны не утихала в ее сердце с момента начала войны, усилилась еще больше в период блокады Ленинграда, которую она переживала вместе со всеми.
На годовщину Красной армии она в составе группы командования посетила несколько позиций ополченцев. Увиденное произвело на нее самое удручающее впечатление, точнее, просто потрясло ее.
Эти люди, истинные патриоты своей Родины, не обмундированные должным образом, практически не вооруженные ничем, кроме бутылок с зажигательной смесью, не задумываясь, отдавали свои жизни, защищая свой город и находясь в самых ужасных условиях.
Штабеля убитых, сотни раненых, совершенно истощенных, но не сдающихся солдат стояли перед ее глазами, не позволяя забыть о себе и буквально разрывая ее сердце от боли и сострадания.
Вернувшись в Смольный и поднимаясь по лестнице в свой кабинет, она почувствовала резкий укол в сердце и потеряла сознание.
Очнулась она в медпункте. Возле нее сидели врач Ольга Николаевна и непосредственный ее начальник Алексей Георгиевич.
От стыда за свою слабость Софья не могла смотреть на них.
Хорошо знавший ее принципиальность в отношении к себе, Алексей Георгиевич прекрасно понимал ее чувства. Поэтому, не углубляясь в услышанные относительно ее болезни диагнозы, он строго по-военному обратился к Софье:
– Сейчас вас отвезут домой, Софья Сергеевна. Как я понимаю, в госпиталь ложиться вы не захотите. Или все-таки полечимся как следует? – задал он ей вопрос.
Софья отрицательно покачала головой.
– Приказываю вам, Софья Сергеевна, отлежаться в домашних условиях двое суток и постараться привести в порядок свое здоровье, насколько это возможно.
Софья попробовала возразить, но начальник не терпящим возражения тоном продолжил:
– У нас прорва работы. Ваша шифровальная группа будет задействована во всех операциях. Нам нужны здоровые и выносливые люди. Кроме того, вы, очевидно, в курсе того, что приказы начальства не обсуждаются, а выполняются. Так что извольте выполнять!
Затем, обратившись к доктору, добавил:
– Ольга Николаевна, машина у подъезда. Проводите, пожалуйста, Софью Сергеевну домой и уложите ее в постель. Снабдите всем необходимым для ее быстрого восстановления, прежде всего медикаментами. Дополнительное питание уже в машине. Когда вернетесь, загляните ко мне с отчетом!
Он улыбнулся врачу, давая понять, что строгость его рассчитана только на Софью.
– Будет выполнено, товарищ полковник! – отчеканила с улыбкой Ольга Николаевна.
Вот при таких обстоятельствах, несмотря на нескончаемый поток все новых заданий, которые следовало выполнить срочно и грамотно, Софья Сергеевна получила два дня отпуска.
Зная беспокойный характер пациентки, доктор перед отъездом сделала больной укол успокоительного действия, и Софья Сергеевна уснула.
Возле ее постели тотчас устроилась обеспокоенная ее состоянием соседка и подруга Елена, чтобы наблюдать и, в случае необходимости, помочь, чем нужно, ночью, когда все болячки, как известно, обостряются.
Софья проснулась в пять утра. За окном господствовала непроглядная тьма. Воспоминания о том, что с нею произошло, терзали ее. Она считала себя чуть ли не дезертиром, возложившим на плечи других сотрудников свою работу и проблемы.
Но, проанализировав ситуацию, она подумала, что, располагая свободным временем, она может освободиться от одной занозы, сидевшей в ее сердце.
Поэтому, помучавшись еще около часа в постели, она тихо, стараясь не разбудить задремавшую подругу, поднялась и, пошатываясь от слабости, стала собираться в дорогу. Правда, за окном все еще стояла та самая, беспросветная тьма.
Однако ее ухищрения относительно Елены оказались напрасными, и соседка, ахнув, спросила:
– Куда это ты, моя милая, собралась ни свет ни заря?
Софья слабо улыбнулась, присела на кровать, обняла и поцеловала Елену.
– Понимаешь, друг мой, сидит у меня в сердце одна заноза. Вот хочу, пользуясь случаем, ее вытащить, тем более что сделать это нужно было давно, а у меня просто не было времени. А поскольку лежать колодой даже сутки я просто не смогу, попытаюсь решить эту проблему.
– Что за заноза? – спросила подруга. – Если не секрет, конечно!
– Не секрет! Уже больше года я не видела и ничего не слышала об Илье Максимовиче. Ты должна помнить его. Это наш часовщик.
– Да, я помню и его, и его папашу. Они всегда осматривали все приборы у нас в доме, и ты права, что-то Илюша пропал из поля зрения. А я тоже забыла о нем, – сказала Елена. – Но одну я тебя все равно не отпущу. Они же где-то у черта на куличках живут. И не думай даже!
– Пойми, Илья уже в возрасте, он одинок, возможно, беспомощен, с одной рукой-то. Меня это ужасно мучает. Я должна узнать, все ли у него в порядке.
– Значит, пойдем вместе, – твердо заявила Елена. – Это во-первых! Во-вторых, измеряем давление и принимаем лекарство! В-третьих, завтракаем! У меня остался вчерашний супчик из мороженой картошки. Ну и морковный чай.
За скудным завтраком Елена спросила:
– Слушай, а почему у них какая-то странная фамилия. Кстати, а как их кличут? Я что-то не могу припомнить.
– У них немецкая фамилия – Штерн. Они из обрусевших немцев. Еще их прадед был приглашен в Россию для обслуживания морских приборов. У папы на корабле вся аппаратура находилась под постоянным контролем Максима Ивановича.