Знак Святого

– И в чем же заключается истина? – безжалостно спросил Саймон.

Дрожащими пальцами Джилбек пригладил волосы. В этот момент он меньше всего был похож на матерого волка с Уолл-стрит.

– Истина заключается в том, что они не остановятся ни перед чем, чтобы попытаться отторгнуть Америку от союзников.

– Мы тоже так поняли, – заметил Святой. – И я все еще надеюсь услышать истинную правду о вас самом.

– Да, я виноват, – признался миллионер взволнованно. – Виноват, как черт. Но я ничего не знал. Клянусь, ничего не знал. Я только сейчас все понял. Посмотрите. – Он говорил быстро, преодолевая отвращение. – Мы собирались сделать большие деньги, так как Марч убедил меня в том, что нацистские акции возрастут в цене. Потом началась война. Акции упали. А мы вложили в них деньги. И мы просто обязаны были сделать все возможное, чтобы акции возросли в цене. Следовательно, это могло произойти только при одном условии: если Германия победит. И мы были заинтересованы в этом, чтобы вернуть свои деньги. Так могли ли мы не содействовать немцам? Они нуждались в нашей помощи, и мы им помогали. Поэтому мы не могли не поддерживать нацистскую организацию в Америке. А коль скоро поддерживали организацию, то помогали и распространению фашистской пропаганды, чуши вроде того, что «шесть и полдюжины – одно и то же», или «мы уже однажды помогли Объединенным силам, и они не вернули свой долг», или «посмотрите, что Британия сотворила в Индии и Южной Африке». Ну, вам это известно. А самая умная пропаганда состоит в том, чтобы не принимать в расчет факты, говорящие в пользу Объединенных сил, внушая, что с их стороны это тоже является пропагандой. Отсюда все и пошло. Вашингтон. Дальше – больше. И вот уже парламентское лобби. Поддержка конгрессменов-изоляционистов. Критика внешней политики Рузвельта. Попытки заблокировать отмену эмбарго на поставку оружия и законопроект Джонсона, в общем, все, что будет препятствовать американской помощи Объединенным силам. Вы это знаете.

– Продолжайте.

Джилбек сглотнул так, что у него задергался рот.

– Все. Вот так все и было, как я рассказал. Шаг за шагом. Одно цеплялось за другое – так постепенно, и так безобидно, и так логично, что я не заметил, где оказался. До тех пор, пока они не поняли, что я уже в их власти и соглашаюсь со всем, что они мне говорят. Одному только Богу известно, скольких еще людей они таким образом сбили с толку. Но меня точно. Я ведь знал, что Марч неоднократно бывал в Германии и говорил, что нацистское движение пагубно; но я расценивал это только как его личную эксцентричность. Он обедал с Геббельсом, и ходил на охоту с Герингом, и даже посещал Гитлера в Берхтесгадене и считал всех их очаровательными людьми. Все, что говорилось против них, воспринималось Марчем как «пропаганда». Но дальше становилось все хуже. Однажды он заявил, что не возражал бы, если бы Гитлер оказался во главе нашей страны, – люди, подобные нам, стали бы еще более обеспеченными, не было бы проблем с рабочей силой и тому подобное. Он даже намекнул, что готов способствовать его приходу сюда. Вот тогда я и взбесился – и Юстина написала вам. Но я ничего не мог сделать. Я позволил заманить себя слишком далеко. Они могли погубить меня – думаю, что могли даже засадить меня в тюрьму... Вот тогда-то Марч и рассказал мне о подводной лодке.

– Мы ждем продолжения, – сказал Святой невозмутимым тоном.

– Это было уже слишком. Даже для меня. Ведь это не убийство в переносном смысле слова – политические маневры. Я могу забыть об этом, постараться забыть. Никогда не упоминать об этом вслух. Но ведь имело место и убийство в прямом смысле слова. – Джилбек сцепил пальцы рук. – Вот тогда-то, хотя и с опозданием, я обрел частицу мужества. Я знал, что могу сделать только одно – разоблачить заговор, даже ценой лишения всего, чем я владею, и тюремного заключения. В конце концов, можно принять таблетки и покончить со всем этим раз и навсегда – избавиться от всяких мучений. Но, к сожалению, я пока не обрел необходимого для этого мужества. Я все еще надеялся спасти себя, полагая, что если я скажу Марчу и Фрэду, что решил разоблачить их, невзирая на последствия, которые ожидают меня, то они откажутся от своих намерений.

– Так, – сказал Святой.

– Это произошло в тот день, когда вы должны были приехать. – Голос Джилбека стал тише, но увереннее, когда он сделал признание. – Юстина мне не рассказала тогда, кто вы на самом деле, сказала только, что вы ее друг. Я знал, что Марч рыбачил у берегов Киз. Я рассчитывал отправиться к нему на «Мираже», объясниться с ним, а затем вернуться, чтобы встретить вас. Я... я не знал, каким дураком я был.

– И что же случилось?

– Вам же известно, как вы нас нашли...

– На «Мираже» никого не было, когда судно нашли в Уайлд-кэт-Ки, – пояснил Святой. – Что случилось с командой?

Юстина Джилбек вдруг разрыдалась и уткнулась головой в плечо Карины.

– Понятно, – сказал Святой ледяным тоном.

– Я хотел, чтобы они тогда убили и нас, – продолжил Джилбек, – но они тогда еще не решили, будет им от нас какая-нибудь польза или нет. Они привезли нас сюда на катере. Нам угрожали! Это было так ужасно! А под полом комнаты, где нас заперли, находятся сотни фунтов взрывчатки с радиодетонатором, которым можно управлять, как сказал Фрэд, на расстоянии пятисот миль, – с яхты «Марч хэер» или с подводной лодки, просто послав нужный сигнал. И он заверил нас, что, если что-то пойдет не так, он именно это и сделает. Но они упомянули о каком-то письме, которое, как вы им сказали, я вам якобы оставил. Это было позже. Я ничего о письме не знал, но они мне не поверили. Они грозили пытками...

– Мне об этом известно. Когда-нибудь я расскажу вам.

Святой сидел спокойно; в голове у него роились мысли. Теперь он знал все; тайн больше не оставалось, за исключением одной – самой важной...

Он ближе придвинулся к Джилбеку и слабым огоньком сигареты осветил лицо миллионера.

– Братец, – сказал Саймон, не вкладывая в такое обращение ни теплоты, ни сочувствия, – как вы себя поведете, если сейчас окажетесь на свободе?

– Клянусь, – ответил Джилбек, – я буду делать то же, что намеревался сделать до этого, но только без каких-либо компромиссов. Я расскажу обо всем и буду рад понести наказание за все, что сделал.

Святой задержал на нем взгляд; он понимал, что Джилбек вполне откровенен и искренен и что все это – результат перенесенных страданий, которые невозможно пережить дважды.

Он убрал руку с сигаретой, и лицо Джилбека, искаженное страданиями, снова погрузилось во тьму.

– Хорошо, – сказал Святой. – Я дам вам шанс.

Он вернулся к Чарли Холвуку; тот был в мрачном расположении духа.

– Чарли, – спросил он, – далеко отсюда до ближайшего города, если двигаться по побережью?

Индеец задумался:

– Чоколоски. Может быть, пятнадцать, а может быть двадцать миль вдоль Кэннон-Бей.

– Там есть телефон?

– Телефона нет, но много рыбы.

– А где ближайший телефон?

– Эверглейдз. Три-четыре мили отсюда.

– У причала есть моторная лодка. Ты сможешь в темноте на ней добраться до Эверглейдза?

– Ясное дело. Много рыбачил. Знаю все протоки во Флоридском заливе.

Саймон повернулся.

– Причал находится там впереди, – сказал он громко, чтобы все слышали. – Идемте, только тихо.

Все устремились вперед, вслед за индейцем. Саймон задержался, чтобы загасить в луже грязи свою сигарету. Когда мимо него проходил Лоуренс Джилбек, Саймон обратил внимание на то, что миллионер шагал бодро, словно обретя второе дыхание. Однако то, что он действительно обрел вновь, было душевное равновесие.

Саймон привел их к пирсу, прыгнул в лоцманский кубрик, проверил наличие горючего. На их счастье, бак оказался полным.

Чарли Холвук вскочил в катер следом за Саймоном.

– Сколько человек поплывет со мной? – спросил он.

– Я остаюсь здесь, – ответил Святой. – Сколько можно взять?

– Двоих. Будем идти вдали от берега. Надо взять побольше воды. Путь предстоит долгий.