Страх забытья

— Малышка, а ты мне так и не ответила, у тебя кто-то был или нет?

— Какая разница? — спросила я.

— Большая. Одно дело, если ты невинная, а другое дело если нет.

— Ты же сам говорил, что у меня сердце разбито. — напомнила я.

— Так я знаю, что ты кого-то любила. По нему плакала. Черныш нашептал. А вот спала ты с ним или нет, он не в курсе. Слышал, что Марина тебе в любовницы к твоему милому пойти советовала. Вот и все, что мне известно.

— Да.

— Что да?

— Я встречалась с одним колдуном и у нас все было. Я его любила. А он меня «учил целоваться». — Я зло начала натираться мочалкой. Ощущение грязи не проходило. Казалось, что она впиталась в меня.

— Ты злишься, поэтому ощущение грязи не проходит. Оно только будет больше распространяться. — сказал Саша.

— Откуда ты знаешь?

— Я чувствую твои эмоции. А с этой гадостью сталкивался. Темная магия. — он отодвинул занавеску. Без рубашки, в одних штанах. Голубые глаза смотрели внимательно и спокойно. — Давай я помогу снять эту темноту. Поверь. — он взял у меня мочалку и как следует ее намылил. — Не бойся. Я не причиню вреда.

— Я и не боюсь.

— А в голосе неуверенность. — он улыбнулся. Стоило ему коснуться мочалкой до тела, как ощущение грязи стало проходить.

— Магия?

— Немного. Значит целоваться тебя научили.

— Лучше бы не учили. — отводя глаза, ответила я.

— Да ладно, может так будет даже проще познакомиться поближе. — ответил он. Тепло. От его рук все время исходило это тепло. Такое приятное и успокаивающее. — Легче или еще осталось?

— Нет. Спасибо. Можешь хоть отвернуться?

— Зачем? — он удивленно посмотрел на меня. — Теперь-то стесняться глупо.

— Одно дело помощь, а другое просто так пялиться.

— А мне нравится пялиться на тебя. Ты симпатичная. — он прислонился к раковине и сложил на груди руки. Я все же задернула перед его носом занавеску. — Стесняешься?

— Боюсь вода накапает. — ответила я.

— Малышка, я тебя хочу.

— Рада за тебя.

— Так ты согласишься со мной переспать или нет? — он сунул свой нос за занавеску.

— Я понимаю, что ты меня считаешь уроком. Но хоть не говорил бы это вслух. А то выглядит отвратительно. — То как, он это сказал, так неприятно поразили, что я даже разозлиться не смогла.

— В смысле?

— Ты каждой девушке прямо говоришь что хочешь с ней переспать или это только мне так повезло?

— Что тебе не понравилось? Я спросил не получу ли в лоб, если будет что-то больше поцелуев? Но тебе почему-то мои слова неприятны. — он нахмурился и похоже растерялся, раз вставил в речь слова с рычащими буквами. Так он их старался избегать.

— Ты не понимаешь?

— Нет.

— Должно же быть хоть какое-то ухаживание. Ты сам сказал, что надо узнать друг друга лучше и так далее. Сейчас твои слова напоминают, давай дело сделаем и разбежимся. — одеваясь, ответила я. — А если учесть, что я еще от нападения Карла не отошла. Как ты о чем-то другом можешь думать, когда...

Я не успела договорить. Он накрыл мои губы своими. Интересный способ прекращать спор. Отвечать ему не хотелось, как и целоваться. Но его настойчивость в итоге затронула какие-то струны внутри. Вначале робко, потом все больше и больше вовлекаясь в его игру, что он предложил. Поцелуй становился глубже, горячее. Его ладони блуждали по моей спине под футболкой, заставляя прижиматься к нему еще ближе. От такой близости кружилась голова. И опять этот поцелуй, который я терпеть не могла, который поднял вихрь эмоций. Саша заставлял забыть обо всем, раствориться в эмоциях и ощущениях. Хотелось отвечать ему тем же.

— Ничего не перебьет желание тебя целовать. — ответил он, с легкой улыбкой. Глаза потемнели и стали еще внимательнее. — К остальному не привыкать.

— Так спор заканчивать неправильно.

— По мне, так самое то. — касаясь моих губ, ответил Саша. — Пойдем обедать?

— Да. — нужно было отойти от такого поцелуя. Слишком много эмоций были подняты.

Нужно приготовить обед. Из комнаты Марины доноситься спорящие голоса. Зачем она так сделала? Надо потом спросить. Я чего-то готовила. Чисто машинально. Саша сидел рядом, подперев кулаками подборок, и наблюдал за мной. Мы с ним не разговаривали. Пока варился суп из копченых ребрышек, я решила чаю выпить.

— Ты чай будешь?

— Теплую воду и немного молока. Я молоко пью или воду. Морс можно. Но не сладкий. Не люблю сладкие напитки. Компот, но все равно больше вода с молоком нравится.

— Странные вкусы.

— Угу. Раньше все подряд молотил. И газировку пил. Пиво с ребятами попробовали. А потом, когда дух появился, все как отрезало. Резко все поменялось: вкусы, привычки, жизнь. До сих пор не могу понять, радоваться этому или огорчаться.

— Когда жизнь делает резкие повороты всегда сложно привыкнуть. — ставя кружки и подсаживаясь рядом, ответила я.

— Это точно. Но порой мне эти повороты нравятся. — Саша коснулся моей руки. Вроде обычное прикосновение, а по телу отозвалось током. — Ты с сестрой живешь. А родители есть?

— Нет. Вначале думала, что мама при родах умерла. Потом выяснилось, что это случилось, когда мне три года было. Про отца я ничего не знаю. Мама плетящей была. Я же получаюсь полукровкой, которую спрятали ото всех в городке у бабушки, которой не стало, когда мне восемнадцать исполнилось. Пока за ней ухаживала, решила, что надо выучиться на медсестру. — ответила я.

— А я так и не решил, кем хотел быть. В четырнадцать лет паспорт получил и свалил из детского дома. После этого и бродяжничаю. С родителями пожил пару месяцев. Я их не понял. Поэтому ушел. Я уже привык один жить. А по чьей-то указке уже не могу. Не люблю когда мною командуют. Отец настаивал, чтоб я на мага выучился. Вроде взялся меня обучать, да не по способностям мне его обучение. Мама же все на самотек пустила. Сам всему научусь. И получилось, что отец за мной носился, как командир в армии, а мама почти не замечала. А еще ссоры. Живут как кошка с собакой. Это невозможно слушать. До битья посуды, каких-то упреков. Я все это послушал и ушел с духом. Не люблю ссоры, не люблю, когда меня учат жизнь. Мне самому надо ошибку сделать и понять, что это ошибка, а не выслушать кучу советов.

— Я тоже не люблю ссоры.

— Еще я не люблю, когда меня пилят и читают нотации. — сказал Саша. — Я могу в любой момент сорваться с места и ничего не объяснять. Потому что объяснять долго, да и не все тебе нужно знать. Могу попросить твоей помощи. Если не будешь меня пытаться под каблук загнать, то жить на равных будем. Обещаю не применять к тебе внушение. Я могу заставить человека сделать то, что нужно мне. Но не люблю так делать.

— Вот только что, когда мы целовались — это было твое внушение?

— Нет. — он улыбнулся. — Я его использовал к тебе пару раз, когда ты была на грани истерики, чтоб успокоить. А заставить тебя хотеть быть рядом со мной, мне интересно самому, без магии.

— Интересно, я когда-нибудь ко всему этому привыкну? Например, к твоей прямолинейности?

— Зачем ходить кругами, когда проще все сразу расставить по своим местам. — он посмотрел в сторону плиты. — Оставь мне супа. Я потом приду, поем. А пока нужно идти.

Он допил залпом свою воду. Ушел в комнату, где надел свитер. Я вышла в коридор. Смотрела, как он одевается.

— Карточку я тебе возвращаю. Больше шести тысяч не снимал. Во сколько вернусь — не знаю. Но вернусь. — сказал он, надевая куртку. Он поцеловал меня на прощание. Только почему-то не хотелось прерывать этот поцелуй. И отпускать его никуда не хотелось. — Я еще приду. Не бойся.

За ним закрылась дверь. Я пошла доваривать суп. Сразу стало как-то пусто и одиноко. Неуверенность смешивалась с растерянностью и ощущением правильности всего происходящего. Прибравшись на кухне, я вернулась в комнату. Надо было вымыть пол. Потом перестелить кровать. Открыть форточку. А потом я села на кровать и не могла понять, что нужно было еще сделать. Хлопнула дверь. Я подумала, что вернулся Саша, но коридор был пуст. Можно было посмотреть кино. Тоже дело. Взяла ноутбук и задумалась.