Страница 9 из 14
Документом, на основании которого был урегулирован статус и деятельность ВРЦУ на канонической территории Сербского Патриархата в период между двумя мировыми войнами, является постановление № 31 Священного Архиерейского Собора Сербской Церкви от 31 августа 1921 г. В этом постановлении Собор подчеркнул готовность оказать максимальную помощь пребывающим в изгнании русским архиереям и народу.
Собор также постановил принять под свою защиту ВРЦУ с сохранением его самостоятельной юрисдикции. То есть фактически Русской Церкви были предоставлены автокефальные права на территории королевства. В компетенцию управления, согласно постановлению Собора, включались следующие дела: «1. Юрисдикция над русским духовенством вне нашего государства и над русским духовенством, не состоящим на приходской и государственной учебной службе, как и над военным духовенством в Русской Армии, которое не находится на сербской церковной службе. 2. Бракоразводные споры русских беженцев»[63].
Таким образом, согласно постановлению от 31 августа 1921 г., статус и уровень полномочия ВРЦУ были определены Сербской Церковью, и данное управление имело юрисдикцию как над русскими священниками в королевстве (не состоящими на службе в Сербской Церкви), так и над русским духовенством в изгнании, пребывающим в других странах. Такое решение ставило Сербскую Церковь в положение покровителя юрисдикции ВРЦУ над всеми российскими беженцами во всем мире, включая территории других Православных Церквей. Осознавая каноническую ущербность такого решения, сербские церковные власти позднее, ссылаясь на упомянутое постановление, опускали слова «вне нашего государства»[64].
На основании постановления Архиерейского Собора управление русскими общинами в королевстве, с благословения патриарха Сербского Димитрия, 3 октября 1921 г. взял на себя митрополит Антоний (Храповицкий). Кроме того, было обещано, что перешедшим по своему желанию в сербскую юрисдикцию архиереям, священникам и монахам будут предоставлены места для служения[65]. В знак особого расположения русским архиереям передали для размещения нижний этаж патриаршего дворца в г. Сремски Карловцы.
Во многом благодаря помощи и поддержке Сербской Церкви уже в начале 1920-х гг. Королевство сербов, хорватов и словенцев стало главным центром русской церковной эмиграции, находившейся в юрисдикции Русской Православной Церкви за границей, которая окончательно оформилась в качестве самоуправляемой церковной организации в 1927–1928 гг. Новое государство на Балканах представляло собой воплощение идеи южнославянского единства, о котором в особенности мечтали сербы, веками разъединенные на этих территориях. Предоставляя приют русским беженцам, сербы также отдавали дань признательности России за ее союзническую поддержку в Первой мировой войне.
Если в конце 1918 – начале 1919 гг. на территории страны проживали лишь 4–5 тысяч бывших российских военнопленных и солдат, воевавших на Салоникском фронте, то затем число русских стало быстро расти. Всего в начале 1920-х гг. в стране поселилось более 70 тысяч русских беженцев[66]. По данным Государственной комиссии по делам русских беженцев королевства, к 1922 г. в страну прибыл 73431 человек: 40200 военных и 33231 гражданский беженец.
Уже к 16 февраля 1921 г. на территории королевства имелось 215 колоний русских эмигрантов, а в феврале 1922 г. их число выросло до 323. Из 17905 опрошенных в 1922 г. беженцев из России 215 (1,2 %) являлись священнослужителями, из них 8 – архиереями. Всего же в королевство приехали более 500 русских священнослужителей. Подавляющее большинство эмигрантов осело в восточной, православной части страны – Сербии, хотя она была наиболее бедной, отсталой и пострадала от войны сильнее всего. При этом довольно скоро значительная часть русских беженцев переехала в другие европейские страны или вернулась на родину, и к середине 1920-х гг. число бывших подданных России в королевстве сократилось до 41–44 тысяч, из них около 10 тысяч проживало в Белграде и окрестностях. Численность русских эмигрантов в стране сокращалась и в дальнейшем, но уже не столь существенно: в 1926 г. их было 38 тысяч, по переписи 1931 г. – 32,8 тысяч, в 1937 г. – 27,2 тысячи, и к весне 1941 г. – 25 тысяч[67].
В июне 1920 г. в королевстве была создана Государственная комиссия по приему и устройству русских беженцев[68]. Важную роль в помощи эмигрантам играл российский посланник в Сербии В. Н. Штрандтман, занимавший эту должность с 1914 г. и сохранивший ее при белых правительствах. Российская дипломатическая миссия официально прекратила деятельность в марте 1924 г., но фактически была лишь переименована в Делегацию по защите интересов русских беженцев, которую вновь возглавил В. Н. Штрандтман (Югославия признала СССР последней из европейских государств – только в июне 1940 г.)[69].
В межвоенный период в Югославии было зарегистрировано более тысячи русских организаций. В вузах страны преподавали около 120 российских профессоров. В научных учреждениях страны трудились 97 российских ученых, причем 15 из них были действительными членами Сербской Академии наук и искусств. В 1922 г. в Белграде был основан Русский народный университет, а в 1928 г. – Русский научный институт, в котором читали лекции известные религиозные философы И. А. Ильин, В. В. Зеньковский, С. Л. Франк, Н. О. Лосский, протоиерей Георгий Флоровский и др. Кроме того, в Белграде появились: Русский военно-научный институт, Институт изучения России, Русское археологическое общество, а в 1939 г. в столицу Югославии переехал из Праги Институт имени академика Н. П. Кондакова (знаменитого византолога)[70].
Уже в начале 1920-х гг. возникла целая сеть русских учебных заведений, многие из которых имели свои домовые храмы. Так, в 1923–1924 гг. в королевстве действовали 24 русские начальные и средние школы с обязательным преподаванием Закона Божия. Общее же количество русских детей и подростков в стране на начало 1921 г. составляло 5658 человек, при этом пять крупных учебных заведений были полностью вывезены из России[71].
В декабре 1920 г. в Королевство сербов, хорватов и словенцев прибыли три кадетских корпуса: 1-й Русский имени великого князя Константина Константиновича до 1929 г. работал в г. Сараево, а затем до сентября 1944 г. – в г. Белая Церковь; 2-й Донской имени императора Александра III первоначально находился в Малой Билече, а позднее (до 1933 г.) – в г. Горажде; Крымский сначала размещался на хут. Стрниште вблизи г. Птуя, затем (до 1929 г.) – в г. Белая Церковь. В г. Новый Вечей до закрытия в 1933 г. действовал Харьковский девичий институт имени императрицы Марии Федоровны, в Белой Церкви до 1941 г. – Донской Мариинский девичий институт, а в г. Великая Кикинда в 1921–1933 гг. работала 1-я русско-сербская девичья гимназия. В 1920–1944 гг. в Белграде действовала 1-я русско-сербская гимназия, имелись реальные гимназии, Николаевское кавалерийское училище в Белой Церкви, учебные курсы и т. д.[72] Все они имели преподавателей Закона Божия в священном сане, а зачастую и домовые церкви и часовни.
Широкое распространение в среде эмигрантов получила благотворительность, в том числе церковная. Были открыты 8 русских амбулаторий и здравниц, 6 домов престарелых и приютов для инвалидов, 14 детских домов-интернатов и приютов, общежития, более 10 детских садов, частично при храмах и монастырях. Подавляющее число эмигрантов были верующими: так, согласно материалам государственной переписи населения страны, в марте 1931 г. из 26790 не принявших югославского гражданства русских беженцев 24214 (90,4 %) назвали себя православными[73].
63
Текст постановления: Архив Светог Архиjереjског Синода Српске Православне Цркве (Београд), Рад Светог Архиjереjског Сабора Српске Патриjаршиjе 1920–1936 – записници, одлука. Бр. 31; Троицкий С. В. История самочинной карловацкой организации // Церковно-исторический вестник. 2001. № 8. С. 23; Косик В. И. Русская Церковь в Югославии (20–40-е гг. XX века)…С. 27–28.
64
Пузович В. Отношение Сербской Православной Церкви к каноническому и юридическому положению Русской Православной Церкви Заграницей (1920–1930)… С. 164.
65
Кострюков А. А. Русская Зарубежная Церковь в 1925–1938 гг. Юрисдикционные конфликты и отношения с московской церковной властью. М., 2011. С. 330–331; Троицкий С. В. Правовое положение Русской Церкви в Югославии // Записки русского научного института в Белграде. 1940. № 17. С. 106.
66
Арсеньев А. Жизнь русских эмигрантов в Сербии… С. 111–112.
67
Димич Л. Русские школы в королевстве Югославии 1920–1941 // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 132–133; Сибинович М. Значение русской эмиграции в сербской культуре XX века – границы и перспективы исследования // Русская эмиграция в Югославии. С. 7, 24; Серапионова Е. П. Российская эмиграция в Чехословацкой республике (20-30-е годы). М., 1995. С. 18–19; Танин С.Ю. Русский Белград… С. 126, 152.
68
Архив }угослави]е, Београд (AJ). 37-23-196, 197, 199.
69
Йованович М. Русская эмиграция на Балканах 1920–1940… С. 33; Сабенникова И. В. Российская эмиграция (1917–1939): сравнительно-типологическое исследование. Тверь, 2002. С. 216.
70
Йованович М. Русская эмиграция на Балканах 1920–1940… С. 323–330.
71
Степанов Н. Ю. Православные основы образования русских детей в эмиграции в Югославии // Проблемы истории Русского зарубежья: материалы и исследования. Вып. 1. М., 2005. С. 45–47; Сабенникова И. В. Российская эмиграция (1917–1939): сравнительно-типологическое исследование… С. 217.
72
Йованович М. Русская эмиграция на Балканах 1920–1940… С. 315–316; Димич Л. Русские школы в королевстве Югославии 1920–1941… С. 122–127.
73
Йованович М. Русская эмиграция на Балканах 1920–1940… С. 140.