Вне имён

И, когда наступила вечная ночь этой планеты и цивилизации, многие плоды этой странной технологии здесь выжили. А в дальнейшем те микросущества, о которых я говорил, размножились и открыли секреты подпространства, развертывания малых пространств, иных измерений. Там они и обретаются, сопряженные с этим миром и завоевывая планету. Созданные прежними обитателями неорганические структуры, сгустки энергии, тоже продолжают здесь существовать, и они настолько хитры, что обнаружили существ микромира и вступили с ними в союз. И, благодаря этим микросуществам, своего рода вирусам, они воздействуют на мозг биологических существ. Таким образом, чтобы те вырабатывали нужные им эманации. Они контролируют мозг высших приматов, делают его больным. И, конечно, тормозят развитие духа населяющих планету человекообразных существ, искусственно задерживая их на стадии животного состояния, культивируют их агрессивные наклонности. Быть может, без этого влияния аборигены получили бы уже разум, но их развитие заторможено.

- Как страшно... Осколки прежнего мира, увечные, чуждые и страшные теперь, настолько имеют здесь власть и силу... А мы сами не можем быть подвергнуты влиянию этих разумных микроприборов или же искусственных энергоструктур?

- Нет, конечно. Наш разум как бы сжигает чуждые энергии и эманации. Внутренний свет, установка на добро, любовь, связь, единение с нашей общей ноосферой, - дают нам силу. Мы не одни, даже будучи вдали от подобных нам. Мы - носители нашей культуры.

Айна задумалась.

- Так ты уверен, что это они воздействуют на местные племена, делая их агрессивными и безумными?

- Да. Именно они сеют вражду между племенами. Им выгодно, чтобы отдельные индивиды всегда осознавали оторванность друг от друга, никогда не испытывая единения. Чтобы они проявляли эгоизм и были разделены, а потому - управляемы. Чтобы они не могли создать общее между собой энергетическое и ментальное поле, способное хоть на время резонансно усилить интеллект и потому уничтожить внутри мозга инородные образования, вместе с негуманными мыслями и чужим влиянием. Их влиянием.

- Как это страшно, - повторилась Айна. - И мы... ничего не можем для них сделать? Для потенциальных людей этого мира?

- Пока - нет. Трудно придумать что-либо. Те, другие сущности, древнее даже нас. Их сознание очень чуждо нам. Холодное, древнее и жестокое.

- Мы приостановим программу заселения планеты, прилета наших колонистов?

- Нет. Но, наша колония будет временной, будет носить характер исследовательской базы. Как только здесь возникнут первые цивилизации местных гуманоидов, когда-нибудь, в будущем, то мы их покинем. Чтобы они могли выбрать собственный путь развития.

Некоторое время спустя, Айна нашла в лесу детеныша животного, названного ею Хануманом. Он был избит и ранен, истекал кровью. Бедное, измученное существо, похоже, было изгнано из стаи и пряталось, и вскоре погибло бы. В его глазах, смотрящих прямо в душу Айне, была такая тоска и боль, что её сердце не могло не отозваться. Она взяла детеныша животного на руки, и укачивая, как младенца, понесла в лабораторию.

Медаппараты с легкостью залечили раны этого маленького существа. Но, всё равно, он был грустен, лежал на кушетке в медлабе, отвернувшись к стенке и отказывался принимать любую пищу, что предлагала ему Айна. Лабораторная кушетка самоочищалась от испражнений, а пища вводилась внутривенно. Показатели жизнедеятельности были почти в норме, но, непонятно почему, существо грустило.

Хальронд стоял посреди огромного зала, внутри луча, потока тепла и света. Сегодня был день его контакта с родной планетой, и он купался в потоке тепла, добра, осознания. Считывал послания любимых, далеких сейчас, людей, получал общую информацию, новости, а главное - чувствовал окрыляющее соединение с миром чистого поля разума и ментальной силы, с ноосферой их родной планеты - планеты существ, уже почти бестелесных, настолько лёгких, почти из чистой энергии, невесомых, в сравнении с их теперешней осязательной тревожностью первозданного, вещественного хаоса.

Сообщалось, что скоро пребудут первые колонисты. Те добровольцы, что решили направиться в этот мир, получив о нем первичные сведения. А завершалось послание с родины неземным, просто божественным пением и музыкой. Хальронд, закрыв глаза, не чувствовал ни тела, ни реальности, пребывая сейчас внутри божественной гармонии, озаренный вдохновением.

Внезапно он почувствовал легкое касание. Что-то пушистое и теплое потерлось о его ногу. Хальронд открыл глаза, и посмотрел вниз.

Детеныш лесного животного смотрел на него с немым вопросом, пребывая внутри потока послания, предназначенного Хальронду.

- Откуда ты здесь, малыш? - спросил Хальронд, беря зверька на руки. Он улыбнулся малышу и погладил его по головке, покрытой лёгкой шерстью.

Неожиданно, детеныш животного посмотрел на Хальронда вполне осмысленным взглядом и пробормотал, тыкая пальцем себе в грудь:

- Я - о-безь-я-на... Человек леса. А ты, - и он показал на Хальронда, - Де-ми-ург. Человек неба. Я - Ха-ну-ман. Это - имя.

- Ты... Ты говоришь? - изумился Хальронд.

Через несколько дней, они снова стояли на берегу моря. Айна и Хальронд. К боку Айны прижался Хануман, тихонечко посапывая.

- Я не хотела этого, - тихо проговорила Айна.

- Почему ты не сказала мне, что... Завела себе домашнего любимца? - спросил Хальронд. - Он попал под луч Послания, под Поток, под излучение, которое безвредно для нас, но неизвестно как скажется на нем. И под воздействие Ноосферы нашей планеты. Собственная сфера разума на этой планете отсутствует. И не знаю, будет ли когда-либо здесь создана общепланетная сфера разума. Если мы улетим, то это, возможно, разобьет его сердце. Он... почувствовал наш мир, ощутил его своей родиной. Ему будет горько здесь, и его потомки станут несчастными. Они будут искать то, чего нет ещё в этом мире.

- Я не хотела... Он не вставал с койки, хотя я вылечила его. Я не закрывала нигде двери, будто мы одни здесь с тобой. Я не думала, что он встанет, да ещё и отправится в Центральный зал, и войдет туда, еще и во время Послания.

- Мы в ответе теперь за то, что приручили малыша. Он... объединился теперь с нашим разумом, достиг немыслимого раньше понимания... И что нам делать с этим? - спросил Хальронд.

- Я... Не знаю. Он обрел речь. И осознаёт мир. Мыслит. Это... Может передаться по наследству, перейти и к детям Ханумана?

- Да. Я проверил. Информация Потока достигла генного уровня.

- Его изменило всего лишь наше излучение?

- Да. "Всего лишь"... Этого хватило, чтобы изменить часть структуры генома. Какая шутка природы! Случайность оказалось роковой. Благодаря этой малой толике, его потомки обретут возможность развиться в существа, подобные нам, и всего лишь через три - четыре поколения новые качества закрепятся... Они станут разумными. Да, мы изменили этот мир. Можно сказать, мы теперь - боги этого мира, - Хальронд усмехнулся иронично.

- Жизнь бесценна. Разум бесценен. Мы теперь не можем не дать ему возможности развиваться или плодиться. И мы... теперь в ответе за то, что будет с его потомками. И за это существо, что учится у нас и получает знания, изменяясь, даже внешне, с каждым днем. И наши дети будут в ответе за детей Ханумана. Мы связаны теперь судьбами.

- Да, это так. И мне искренне жаль.

- Быть может, нам удастся изолировать их от остальной планеты? Создать мир, где не будет войны, раздора, зла? Или - мы создадим остров, населенный лишь потомками Ханумана? Будем их оберегать.

- Не знаю. Мы попытаемся...Но, надолго ли будет всё это? Мне кажется, что всё не так просто. И, возможно, что мы - в начале трагедии, что продлится века, а может, и тысячелетия.

Следующая картина сна представляла собой местность с отстроенным городом. Инопланетники создали его из местных материалов, и среди зданий, предназначенных для жилья, были удобные и вместительные базы - хранилища без окон, с устойчивой конструкцией, созданные из природного камня. На улицах города можно было увидать и высокие, стройные фигуры инопланетников, и жителей поменьше ростом, примерно им по плечи. Местные уже вовсе не походили на обезьян; всего за несколько поколений они из разновидности гоминидов преобразовались в явно оформленных людей; и лишь некоторые из них, обнаженных сверху до пояса, были покрыты на груди густыми черными волосами.