Страница 10 из 176
- Мне ничего не надо от тебя, Редрин.
Самое время выйти вон, самое время развернуться спиной и громко хлопнуть дубовой дверью. Но Майорин без приглашения сел в свободное кресло, достал из внутреннего кармана дублета кисет с трубкой и принялся неторопливо ее набивать.
Огонек, высеченный из кончика пальца, пустил серый дым.
- Кто? - спросил колдун. Филин раздраженно посмотрел на брата.
- Никто.
Он всегда был первым. Во всем. Первым родился, лучше владел мечом, быстрее бегал и выше прыгал, взлетал в седло и покорял любую, даже самую норовистую лошадь. Мать утешала Редрина - маленького и полноватого, что он сильнее в науках и логике. Но Редрин знал, что брату стоило пару раз прочитать что-либо, чтобы запомнить почти дословно. Майорин учился с легкостью. Кроме того он был хитрее и прозорливей.
Редрин решил обогнать его терпением и зубрежкой. Но сколько бы времени не проводил он за книгами, сколько бы не сидел, рассматривая карты, Майорину хватало беглого взгляда, чтобы найти незамеченные ошибки. Отец порой был жесток, забывая про непутевого младшего сына, Майорина брал отец на советы, заставлял присутствовать на званых обедах и пирах, Майорин ездил с ним по стране, Майорину обещали в жены княжну Сауринии - старшую сестру Рианы Кордерской, нынешней государыни. Единственно чего не получил старший брат это материнской любви, но Редрину всегда казалось, что тому виной не брат, а их отец. Рано забравший старшего отпрыска из детских палат во взрослую - мужскую жизнь.
Но все же все досталось ему - Редрину Филину, непутевому, слабому, полноватому. Единственный раз Редрин видел слезы на глазах отца, когда Майорин подписывал отречение от прав на престол.
- Ты хороший государь, Редрин. - Сказал брат. - Много лучше, чем был бы я.
- Отчего же?
- Ты всегда тянулся за мной, будто проклятый пытался меня обогнать во всем, чему не учил бы меня отец. И это выковало тебя лучше, чем молот кует клинок. Человек, которому все достается тяжело, лучше знает цену этому всему. Потому что берет сам. Ты и не заметил, как меня опередил.
Редрину понравились слова брата, но раздражение не схлынуло. Он по-прежнему был сильнее, даже признавая, что он хуже, признавая свою слабость, Майорин делал это легко, будто не прилагая никаких усилий.
- Ты помнишь, что было написано в моем отказе от престола?
- Ты никогда не будешь претендовать на корону, ты не имеешь права наследия. Ты и твои потомки.
- Я только хочу закончить эту войну. Мне не нужна ни корона, ни то, что под ней подразумевается.
Редрин молчал довольно долго, глядел, как брат выдыхает колечки дыма.
- Может, ты действительно не врешь. Может, ты хочешь только закончить войну. Но ты хочешь корону, Майорин. Не возьмешь, не предашь, но хочешь. Потому что тебя воспитывали государем, эта та часть себя, которую ты спрятал и попытался забыть. Но я знаю тебя куда лучше других. Ты хочешь сидеть в этом кресле.
Майорин открыл глаза, переступил занемевшими от холода ногами. Нашел, что вспомнить. Лучше бы вспомнить хорошее. Лучше бы вспомнить Айрин.
***
Тот, кто спешит, знает: спеши, да не торопись. Можно гнать коней галопом, да ни один конь тысячу верст без отдыха не проскачет. И всадник на нем не железный, и голод нужно утолить и другие нужды естества.
И хотя двигались довольно быстро, с сумерками все равно вставали на привал. Менестрель пытался болтать, но Майорин мало что не проходил сквозь него, а речи вовсе не слушал.
- Гордец и мученик. - Нарек колдуна Валья и отстал. Гордец и мученик вяло на него поглядел, зыркнув белесыми глазами из-под черных бровей. Щеки и подбородок поросли черной бородой, лоб закрывала низко надвинутая шапка, в трактире от Майорина отсаживались постояльцы, больно уж тот походил на разбойника или пропойцу.
Сам менестрель ненароком оглядел себя в маленькое оправленное серебром зеркальце и решил, что выглядит достойным спутника. Приметную шапочку с куньей опушкой злой колдун отобрал еще в Вирице. Принеся суконный колпак и лохматую ношеную доху.
- Не надену! - отпирался менестрель.
- Не поедешь. - Безразлично ответил колдун.
Надел, поехал. Жить хотелось, тут уж не до наружного облика, шкуру бы сберечь. А в пепельной щетине теперь стало многовато седины, не слишком она радовала менестреля в неполных двадцать восемь лет. Не радовала и боль, ломящая переломанные ноги. Срослись они скоро, он бы еще долго лежал в постели, если бы его не пользовал один из лучших колдунов-лекарей столицы. Но погоду Валья теперь мог предсказать наравне с теми же колдунами.
- И вот мы едем через снег, мы убегаем вдаль... Героев нет и нас здесь нет, следы стирает хмарь... Нет, хмарь не подходит... Поземка? Метель? Ветер? Сталь!