Шерше ля фарш

– С ума сошла? Русская женщина не может выйти за мужика по имени Скотт! Как я его буду звать ласково – Скотик мой?!

– Да, это неловко. – Алка не стала спорить. – Тогда вот этот – Томас Перссон, тридцатилетний шведский бизнесмен, состояние которого оценивается в два миллиарда восемьсот миллионов долларов. Владелец бренда H&M.

– Терпеть не могу эту марку, – скривилась я.

– Тогда третий номер: Эван Томас Шпигель, двадцать четыре года, один и семь десятых миллиарда баксов. Между прочим, паренек является разработчиком приложения Snapchat.

– У-у-у, ботан!

– Тогда этот вот – Карл Эрик Хаген. Двадцать семь лет, состояние такое же, как у отвергнутого тобой ботана, но этот явно горячий скандинавский парень, смотри, какая у него порочная улыбочка.

– Он толстый и похож на пьяного Карлсона!

– А чем плох Карлсон?

– Я повторяю: он толстый!

– И вовсе незачем было так орать. – Подружка выбила из уха мою горловую руладу. – Все, остался только один кандидат, зато какой! Ему тридцать один год, он не толстый, не ботан – известный раллийный гонщик, немецкий аристократ, состояние – полтора миллиарда долларов, и имя максимально не скотское, тут ты точно не сможешь быть в претензии. Готова?

– Ну?

– Принц Альберт Второй Мария Ламораль Мигель Йоханнес Габриэль фон Турн-унд-Таксис!

Я действительно заинтересовалась:

– Ты это сейчас по бумажке прочитала или заранее выучила наизусть?

– Выучила! И тебе советую выучить!

– Зачем?

– А вот представь: сидим мы в офисе с девочками, обсуждаем мужиков, и тут вдруг кто-то задает тебе неловкий вопрос о твоей личной жизни. И что? Ты краснеешь, бледнеешь и признаешься, что трагически одинока? Нет! – Алка развернула плечики и улыбнулась, как Одри Хепберн. – Ты говоришь: «Ах, у меня такие высокие стандарты… Мой идеал – принц Альберт Второй Мария Ламораль Мигель Йоханнес Габриэль фон Турн-унд-Таксис!» И все такие – бряк отпавшими челюстями о столы!

– Картинка маргарином, – согласилась я, начиная хихикать.

Потом нас обеих прорвало, мы хохотали и катались по дивану, держась за животики. Мне стало легче и значительно веселей.

Уходя к себе, я забрала у Алки журнальчик и перед сном заучила затейливое имечко немецкого принца как скороговорку.

Вдруг и вправду пригодится.

Вторник

Новый рабочий день в славном агентстве «МБС» начался с небольшой сенсации. Стараниями секретарши Ниночки утренний кофе, до основательной заправки которым наш офисный механизм не заводится, был приправлен пикантным слухом.

Накануне вечером красотка Ниночка, романтически ужиная в ресторане с очередным поклонником, наблюдала в аналогичной диспозиции Зару Рафаэловну!

Поверить в это было трудно, ибо все давно убедились, что вечная любовь и истинная страсть Заразы – это деньги, и эротичному процессу их обретения она предается двадцать четыре часа в сутки.

Публика, собравшаяся у кофеварки, взволновалась.

Чего ждать от коммерческого директора, закрутившего роман, никто не понимал, но сам факт казался противоестественным и даже общественно опасным.

Кто будет приносить нам денежные заказы, если Зара Рафаэловна с головой нырнет в любовь? В плане бизнеса это жутко деструктивное чувство! Созидательны амурные истории разве что для художников и скульпторов, которые в паузах между интимными актами хватаются за кисти и резцы, запечатлевая томных полураздетых возлюбленных на зависть потомкам.

– Ты, Мордвинова, снова что-то не так поняла, – упрекнул секретаршу Веник, огорченный как открывающимися перспективами, так и тем, что на сей раз не он распространил любопытную сплетню. – Наверняка это была деловая встреча, а вовсе никакое не свидание.

– Веня, а ты ходишь на деловые свидания с декольте до пупа? – огрызнулась оскорбленная Ниночка.

Режиссер покраснел и проворно слинял в задние ряды. Коллеги проводили его заинтересованными взглядами и снова уставились на секретаршу, ожидая подробностей.

– Они держались за руки, и мужчина глядел на Заразу с такой тоской и нежностью! – Ниночка закатила глаза.

– А что за мужчина-то? – спросила наша бухгалтерша Дарья Петровна – женщина основательная, как бульдозер.

Наших офисных джентльменов, за исключением только Бронича, она мужчинами не считает, презрительно называя их всех «эти шкеты».

– Внушительный мужчина. – Ниночка руками обрисовала в воздухе нечто вроде ионической колонны – такой, знаете, с крупными завитками сверху.

– Кудрявый? – уточнила я.

Секретарша кивнула.

– Жаль кудрявого, – закручинилась Дарья Петровна, горестно хлюпнула кофейком и ушла.

Ни у кого не было сомнений в том, что любовь безымянного кудрявого с нашей Заразой будет недолгой, но до гроба. Как у богомолов в живой природе, где самка откусывает голову партнеру сразу после спаривания.

В задумчивости офисные труженики привычно рассредоточились по линии трудового фронта, и вскоре рабочий день рекламщиков понесся, как обычно, бешеным галопом, с хрипами и ржанием.

К нам с Трошкиной примчался Веник.

С разбегу уточнил неуважительно:

– Это вы у нас теперь писатели про где пожрать?

– Мы у нас фуд-блогеры, – ответила я нарочито неэмоционально, но при этом напоказ взвешивая в руке увесистое пресс-папье. – А тебе-то что?

– А то, что нужно срочно придумать слоган для рекламной акции кафе «Волшебный Сад». – Веник швырнул мне на стол листовку. – Суть акции в том, что каждый, кто закажет в этом кафе целую пиццу, получит в подарок кувшин домашнего лимонада. Сочините-ка что-нибудь быстренько, это малобюджетный заказ с оплатой максимум часа работы креативного сотрудника.

– Да запросто!

Я встала, высоко подняла голову, выдвинула вперед правую ногу, взмахнула дланью и сходу выдала в подражание Маяковскому:

Трошкина зааплодировала.

– Супер! – восхитился Веник. – Запиши это и пришли мне по мейлу, я согласую с клиентом.

– А где спасибо? – покричала я вслед ему, уже убегающему. – Где номинация на премию за вдохновенный и доблестный труд? Вот так всегда! Ах, как же я устала от этой бессовестной эксплуатации человека начальством!

– Вспомни о том, что у нас скоро отпуск, и тебе станет легче, – посоветовала Алка.

– Отпуск! – Я мечтательно зажмурилась. – Маленький, но гордый! Дикий, но симпатичный! Тихий, тихий, но мощный! Вот то, в ожидании чего можно претерпеть все муки каторжного труда!

– Темным маркером жирно замазывать в конце дня очередной квадратик на календаре – вот творческий экстаз, какого не познал Малевич! – подхватила подружка и тут же, опережая события, с энтузиазмом зачернила на перекидном календаре сегодняшний день. – Круче было бы разве что развесить в линию над рабочим столом воздушные шары и в восемнадцать ноль-ноль с жизнеутверждающим грохотом делать «минус один» метким выстрелом из мушкета!

– Миль пардон, нет ли у кого свободного мушкета, господа? – покричала я коллегам, встав со стула и перегнувшись через стол. – Мы вернем буквально через пару дней!

Недовольный ропот, раздавшийся в ответ, означал «нет у нас никакого мушкета, а у вас – совести».

Мы с Трошкиной переглянулись и, вскинув руки, стукнулись ладонями.

Мысль о скором отпуске исправно поддерживала тружениц всю первую половину дня, а потом позвонил Макс Смеловский и позвал меня на винную дегустацию.

– Вместо обеда? – умеренно удивилась я.

На обеды, ужины и даже завтраки Смеловский приглашает меня регулярно и, как правило, безрезультатно. То есть поесть с ним (и за его счет) чего-нибудь вкусненького в приличном общепите я всегда «за», но без продолжения в уединении Максимкиной холостяцкой квартиры. Наши отношения остаются сугубо дружескими уже больше десяти лет, и я не вижу причины рушить эту стабильность.