Страница 4 из 13
Нет, об этом лучше не вспоминать. Хотя лично я тогда буквально за сутки сбросила три с половиной кило и влезла в джинсы, которые носила в выпускном классе.
– Через десять минут убедительно прошу всех к столу! – громко, чтобы слышно было на всю квартиру, объявил папуля, и я услышала металлический скрежет.
Это бабуля в своей светелке завела допотопный механический будильник, чтобы не опоздать к ужину.
Папуля этого очень не одобряет. Он у нас бывший военный – танкист и командир полка, и дисциплину считает краеугольным камнем мироздания. А бабушке не нравится, когда за опоздание к трапезе на нее орут бронебойным голосом: «Два наряда вне очереди и пятьдесят отжиманий!»
Тем более что бабуля бывший педагог и сама умеет орать будь здоров. Гораздо лучше, чем отжиматься.
Мы, Кузнецовы, вообще все на диво горластые, даже не знаю, как у нас приживется тихоня Трошкина. Боюсь, она будет скользить вдоль стеночки боязливым призраком, вдохновляя мамулю на сочинение новых кошмарных романов.
Будильник, трезвон которого можно было услышать даже в ближнем космосе сквозь усиленную обшивку орбитальной станции и гермошлем скафандра, не подвел, и к ужину вся женская часть семейства явилась без опозданий.
Папуля довольно оглядел нас, выжидательно сглатывающих слюнки, и тоже сел за стол, объявив:
– Зяму ждать не будем, он предупредил, что задержится.
Я покосилась на Трошкину, ненавязчиво интересуясь ее реакцией.
Если бы я узнавала о планах жениха на вечер от других людей, пусть даже будущих родственников, он очень быстро вылетел бы из основного состава моих кавалеров. Да он бы и на скамейке запасных не задержался – просквозил бы навылет из моей бальной книжечки!
Но Алла кротко кивнула:
– Да, да, я знаю, Зямочка очень торопится до отъезда закончить срочный заказ.
Я посмотрела на бабулю (она у нас старая феминистка и заядлая правдорубка), бабуля скривилась и приоткрыла рот.
– Бабуль, тебе, наверное, новая вставная челюсть натирает? – упреждая ненужные откровения, спросила я с нажимом. – Тебе, должно быть, кушать больно, да?
– Да, мне очень больно, – вздохнула бабуля и с жалостью посмотрела на Трошкину.
Оставшуюся недосказанной полную фразу «Мне очень больно это видеть» угадали только я и мамуля.
Наш Зяма – жуткий бабник, и Трошкина – его единственное за всю сознательную жизнь серьезное увлечение. Серьезное оно настолько, что Зяма даже решился жениться, потому что после пары лет неузаконенных отношений Алка заявила, что не позволит и далее ее использовать. Ей, мол, нужны определенность и уверенность в крепости уз. Причем обязательным условием заключения брака была поставлена нерушимая моногамность, пока смерть не разлучит их с Зямой. Влюбленный братец со всем согласился и все порочащие его связи пресек, но, зная Казимира нашего Борисовича, я боялась, что он сорвется.
Казимир Кузнецов – красавец мужчина, прирожденный соблазнитель и известный в городе интерьер-дизайнер. А дорогие интерьеры – они, заразы, богаты всякими там диванами, банкетками и козетками, провоцирующими на моральное падение!
Так что самоотверженный труд по завершению нового важного заказа вполне мог оказаться экспрессивным парным танцем в горизонтальной плоскости.
Впрочем, вовсе не в наших интересах было наводить на эту разрушительную мысль простодушную Трошкину. Как новый член семьи она всех более чем устраивала: мы с Алкой с самых яслей шли по жизни рука об руку и практически сроднились.
– Да, совсем непросто приходится супругам гениев, – дипломатично сказала мамуля.
– Тебе так трудно со мной, дорогая? – удивился папуля.
– Вообще-то, я хотела привести в пример тебя. – Мамуля акцентировала местоимение.
Я закатила глаза.
Гениев в нашем семействе – почти как градусов в чистом спирте! Одна бабуля на лавровый венок не претендует. Уже. Лет двадцать назад мы от нее регулярно слышали: «Я заслуженный учитель России, выдающийся педагог и ученый, нишкните, смертные!»
– Супруги гениев должны быть чуткими, понимающими, умеющими вовремя отступить в тень, – продолжила мысль мамуля.
Вышеупомянутая тень широким грозовым фронтом набежала на лицо папули.
Он, конечно, чуткий и понимающий, но отступать куда-либо по военной привычке не любит, а еще чудовищно ревнив, что, по мамулиному неоднократно озвученному мнению, совершенно не подходит супругу гения.
– Очень вкусные пирожки, папульчик! – сказала я громко, умышленно меняя тему.
– Да, лобиани удались! – поддакнула Алка.
– Но перца многовато, – слегка критикнула бабуля.
– В следующий раз я попробую добавить в начинку мягкий творожок и, пожалуй, вовсе откажусь от красного перца, использую только черный, – пообещал папуля.
Он сел на своего любимого конька, и далее ужин проходил спокойно, без эксцессов.
Потом мы с Алкой пошли к ней – пить шираз, секретничать и примерять платья.
Жених с невестой решили обойтись без пафосной свадьбы, запланировав только тихую регистрацию в ЗАГСе, а сразу после нее – отбытие в аэропорт и далее – в свадебное путешествие. Неброское, но исключительно элегантное белое платье для себя и точно такое же, только жемчужно-серое, для меня Трошкина шила сама – она умеет.
Мне чрезвычайно нравилось то, что у нее получалось: наряды наши выглядели очень достойно благодаря отменному качеству шелка и безупречности линий. Прически под них планировались тоже простые и элегантные: аккуратный узел на затылке у меня и такой же узел плюс мелкие живые розы в нем – у Алки. А вот обуть подруге предстояло белые шпильки, а мне, чтобы не нависать над невестой, балетки на плоской подошве. Негоже было бы в такой день возвышаться над мелкорослой Алкой, как корабельная сосна над речной ивушкой! Визуально доминировать в нашей группе должны были жених и его дружок, оба ростом за сто девяносто.
Милые девичьи посиделки прервал Зяма, по-свойски вломившийся в квартиру со словами:
– Алка, я вернулся, ты рада?
Алка безусловно была рада, так что мне пришлось ретироваться – не смотреть же, как они целуются и обжимаются.
К тому же я просто не могла слышать, как Трошкина называет Зяму «мой пупсик».
Во-первых, из них двоих миленькая маленькая куколка – это сама Алка.
Во-вторых, почти двухметровый накачанный Зяма с сокрушительным обаянием матерого суккуба – и чей-то там пупсик?! Обхохочешься.
Я оставила парочку без помех и зрителей наслаждаться обществом друг друга, но Зямино представление о полноценном наслаждении включало также плотный ужин, поэтому очень скоро братец прибежал домой и прямо с порога поинтересовался:
– Чем сегодня кормят?
– На выбор – лабутены, ламборджини, лобиани, – сообщила я, выходя из своей комнаты.
– Мне всего и побольше.
Зяма сначала потер руки, потом помыл их, потом запустил в тазик с пирогами:
– Умммм! Это что-то грузинское? Тематический ужин?
Я кивнула.
В свадебное путешествие молодожены собрались в Тбилиси. Папуля заранее начал заботливо адаптировать их к местной кухне.
– Ха хафи? – спросил братец с набитым ртом.
«А запить?» – перевела я.
Налив прожоре мацони, я решила, что хватит за ним ухаживать, как будто я закрепощенная женщина Кавказа, и ушла к себе, но в одиночестве не осталась, потому что ко мне явилась мамуля.
– Дюша, дочь моя, умеешь ли ты хранить секреты? – интригующе спросила она.
– Смотря какие, – молвила я уклончиво, но честно.
В самом деле, если враги будут пытать меня, требуя выдать им тайну фотосинтеза или закон Ома, они от меня точно ничего не добьются. А вот если один хороший человек попросит поделиться подробностями личной жизни другого хорошего человека…
Мамуля, видимо, прочитала ответ на моем лице, потому что развернулась к двери.
– Да говори уже, не темни, – вздохнула я, отложив планшет. – Если бы я хотела тебя предать, то могла бы прямо сейчас пойти к папуле и сказать ему: «Пап, а у мамы завелся какой-то секрет». И все, иметь тебе дело с военной разведкой.