Страница 4 из 11
Но не тут-то было. Сон и его реалистичность я оценила по достоинству, перевернулась на другой бок и уже собиралась смотреть его дальше, как над ухом раздалось ворчливое:
– Ксюша, вставай! Мне уже надоело слушать твой будильник. Третий раз звенит, а ты все дрыхнешь!
Дверь в комнату хлопнула, а я так и застыла с вытаращенными глазами. Выходит, мне все эта жуть не приснилась?! Второй мыслью стала – сколько же сейчас времени? Бросив взгляд на часы, с облегчение перевела дух – еще и восьми не было, а будильник сработал еще с тех времен, когда просыпалась к первой паре. Сегодня у меня консультация по химии, и в универ в десяти. Но даже в этом случае пора вставать. И как-то разобраться с не гостем, который о себе сейчас напомнил так оригинально.
Выскользнув из спальни, я на цыпочках прокралась в ванную. Василий чем-то гремел на кухне. Я же боролась с новыми страхами, что при свете дня, после странных ночных событий, не только не испарились, а активизировались с новой силой. В ванной я с таким тщанием наводила марафет, что даже самой уже было противно смотреть на свое отражение в зеркале с искусным макияжем на лице и идеально гладкой прической – волосинка к волосинке. К слову, сейчас в уборной царил порядок. Никаких тебе тазов с мыльной водой, постиранных вещей… И все блестело чистотой, как будто и не тут Василий ночью устраивал постирушки.
Мне предстояло решиться зайти на кухню, и какое-то время я трусливо топталась под дверью, втягивая носом аппетитные запахи, пока не раздалось насмешливое:
– Обещаю не есть тебя. И даже накормлю завтраком, если перестанешь маячить перед стеклом.
Вот же дура! Дверь-то в кухню у меня застекленная, хоть и не прозрачная. Должно быть он уже минут пять как потешается надо мной. Последнее соображение и заставило меня решительно распахнуть дверь. И хоть я была готова ко всему, но увиденное меня все равно шокировало. Сковородка сама елозила по плите, а лопатка в ней весело что-то помешивала. Из шкафа выскочили две чашки и плавно приземлились на столешницу. А мое кухонное полотенце повисло в воздухе и периодически трепыхалось.
– Если сделаешь вот это, – банка с кофе подпрыгнула вверх, – буду тебе благодарен. Мне еще нужно доготовить требуху.
Как на автомате кивнула и приблизилась к столу, косясь на банку. Но та вроде прыгать не собиралась.
– Ксюш, ну ты чего?.. Я ж тебе ночью все объяснил, что фаза невидимости у меня. Ты чего, как после лоботомии?
Я посмотрела на то место, откуда доносился голос, но все еще как-то заторможено. Ну а вы бы смогли так быстро смириться с тем, что в вашей квартире находится пришелец из другого мира, который к тому же еще и невидимка? Вот и я не могла.
– Может… – закашлялась я, прочищая горло. – Может ты накинешь на себя что?..
– Ну если тебе так будет легче… Сейчас вот только доготовлю. А то сгорит.
И про какую такую требуху он говорит? Требухой оказалась мелко нарезанная курятина, прямо с косточками, приправленная овощами и томатом.
– Это все, что нашел у тебя в хо-ло-диль-ни-ке, – как-то странно выговорил он последнее слово. – Плохо, что мерзлое, конечно, но с голодухи сгодится. А знаешь, я ведь первый раз готовлю на всей этой допотопной технике, – добавил через минуту. Я как раз разливала кипяток по чашкам и чуть не обварилась.
– Что значит, допотопной?! У меня варочная панель – очень даже современная, чтоб ты знал, и холодильник бошевский – родители на новоселье подарили.
Можно подумать, он сюда из космоса прилетел, из какой-нибудь высокоразвитой цивилизации выходец! А говорит, как деревенщина, ага. И одевается, как сельский священник. Да одни сапоги со шпорами, в которых он вчера топтался по моей квартире, чего стоят. Кстати, где они сейчас? Я бросила взгляд на балкон и поняла, что все постиранные шмотки он аккуратно развесил на бельевых веревках сушиться. Надо же, каков аккуратист!
– Ты не серчай, Ксюша… Это я так говорю, потому как такие только в музеях и видел, в краеведческих. Да и то в те бегаем тайком, потому как в мертвые города вход строго воспрещен, разве что тайные вылазки…
Что он плетет?! Я смотрела на пустое место, откуда доносился голос, и не верила своим ушам. Бошевский холодильник в краеведческом музее? Мертвые города?.. О чем он вообще?!
– Объясни, пожалуйста, – постаралась я произнести спокойно и отвернулась, чтоб он не заметил, как сильно дрожит моя рука, с зажатой в ней чайной ложкой.
– Да что тут объяснять, – как-то очень по-старчески вздохнул Василий, и дымящаяся сковородка на пару с дощечкой поплыли к столу. А сразу же за ними и тарелки с вилками плюхнулись там же. – Давно это случилось, еще отец мой не народился на свет. Мы называем это концом света, по-научному – ядерная катастрофа. Радиация тогда практически всех смела с лица земли. Те, что выжили, постепенно мутировали. От них и народились новые люди. А от мертвой цивилизации остались мертвые города, с огромными пустыми постройками, серыми улицами и зашкаливающим уровнем радиации, – он снова вздохнул и уселся за стол. Это я поняла по скрипу стула под ним.
– Ты обещал одеться, – напомнила я, пытаясь переварить услышанное.
– А ну да! – стул снова скрипнул, балконная дверь отворилась, и с веревки соскочила сероватого цвета роба.
Когда роба эта вплыла на кухню, я зажмурилась.
– Что опять не так? – недовольно поинтересовался Василий.
Не могла же я ему сказать, что увидев его таким, сразу же подумала о том невидимом месте его тела, которое осталось неприкрытым. Сам виноват – нечего было вчера трясти передо мной чреслами. Я может, излишне впечатлительная, и теперь вовек не забуду, как выглядит его хозяйство.
– Да как-то по-дурацки выглядишь, – невольно скривилась я. – Может, трусы наденешь?
– Какая-то ты странная… Трусы-то зачем?
– Слушай, надень и все! К чему эти вопросы?!
Я бесилась, сама не знаю, почему. Нет, ну конечно, причин у меня для злости было хоть отбавляй, начиная со вчерашнего дня. Но сейчас-то меня раздражало именно то, как он выглядел. И когда Василий вышел с балкона в тесном гульфике, вместо трусов, я и вовсе потеряла дар речи. Но сказать что-то еще не рискнула. Уж лучше бы он ходил голый!
– Куда же ушли те, что выжили? – вспомнила я, о чем мы говорили до этого, стараясь не смотреть на безголовое тело, что сидело напротив и с аппетитом уплетало завтрак. Сама я ковырялась вилкой в тарелке и прихлебывала кофе.
– В леса, подальше от городов. Мы и сейчас там живем, повырубать частично пришлось, правда… Но только там практически не осталось радиации, ну и маги наши постоянно обновляют защитный барьер.
– А у тебя есть семья? Мать, отец, браться, сестры?..
– Мы живем с отцом. Мать умерла, когда я был совсем маленьким. Я рос вольной птицей, – в голосе его послышалась усмешка.
– А сколько тебе лет?
– Двадцать семь.
Выглядит старше. Хотя, я и разглядеть-то его толком не успела.
Я бросила взгляд на часы и поняла, что если и дальше буду сидеть, попивать кофе и мирно беседовать с невидимым Василием, то рискую опоздать на консультацию. Все же, мне еще предстояло добираться до универа на перекладных.
– Мне пора собираться, – встала я из-за стола и убрала чашку в раковину.
– Если пообещаешь, что никому ничего не станешь рассказывать, выпущу тебя из дома, так и быть, – огорошил он меня. О том, что являюсь его заложницей, я успела позабыть.
– Так заколдуй меня, ты ж умеешь, – обозлилась я.
– Не хочу давить на тебя. Да и я против насилия, такова уж моя природа. И так вчера малость позверствовал, – раздался его смущенный голос. – Просто пообещай. Я тебе верю.
– Хорошо. Буду нема, как рыба, – да и ни один человек в здравом уме не поверит, даже если я захочу кому-то что-то рассказать.
Чувствовала себя не в своей тарелке, выходя из квартиры, закрывая дверь на ключ и понимая, что там, за нею, остался совершенно посторонний мне человек, который будет дожидаться моего возвращения.