Я признаюсь

Потягивая тепловатый, почти тошнотворный пунш, я просканировала помещение, оценивая ассортимент в свободном доступе.

Мдам. Я уже стала сожалеть о своем сериале. Сплошные маменькины сыночки, одетые по последней моде. Меня от таких совершенно не втыкает.

Вечеринка была по поводу какой-то высокохудожественной фигни, если я правильно поняла. Выставка фоток, которые сделала какая-то девица, съездив в Индию или куда-то еще. Я не разглядывала. В кои-то веки оказавшись с правильной стороны кольцевой автодороги, я не испытывала ни малейшего желания снова смотреть на бедных.

Так, ладно, не то чтоб у меня дома чего-либо не хватало.

Самия уже вовсю охмуряла какого-то гота с прядью волос, свисавшей ему на глаза, подведенные взятым у матушки черным карандашом «Жеме», и, честно говоря, мне никак не удавалось просчитать карнавальный план подруги, пока совсем рядом с ее маленьким заклепанным Дракулой я не заметила его приятеля в «Гуччи».

А, ну тогда о’кей. Тогда понятно. Тогда это хорошее селфи.

Уж я-то ее знаю, мою Самию. Мысль о том, что впервые в жизни ей, быть может, доведется потереться о настоящий ремень от настоящего «Гуччи», а не о какую-то подделку с Порт-де-Клиньянкур, создавала парню самые благоприятные условия.

По крайней мере, его херу.

Чтобы не выглядеть так, будто я им свечку держать собралась, я отправилась осматривать квартиру.

Фу.

Сплошные книги.

Сочувствую домработнице…

Я наклонилась рассмотреть фотографию кота. Священный бирманец. Это было очевидно по его белым «носочкам». Мне они нравятся, хотя с ними непросто. Да еще и просят за них… Один бирманец стоит как два сиамских, такие ножки обходятся недешево. Все это напомнило мне о том, что мне еще предстоит распаковать все мои когтеточки и веревочные деревья. Уф… В этом отделе и так совершенно нет места. Дождусь окончания акции на…

– Знакомьтесь: Арсен.

Черт, как же он меня напугал, этот идиот.

Я его не видела. Парня, который сидел в кресле прямо за моей спиной. В скрывавшей его полутьме можно было разглядеть только его ногу. Ну, то есть скорее даже… его гейские носки и черные ботинки. И еще – руку на подлокотнике. Огромную руку, в которой он крутил маленький коробок спичек.

– Это мой кот. Точнее, кот моего отца. Арсен, познакомься, это…

– Э-э… Лулу.

– Лулу?

– Да.

– Лулу… Лулу… – повторил он суперзагадочным тоном, – Лулу, это может быть Люси или Люсия. А может, Люсилия… Или даже Людивина… Если только не… Люсьенна?

– Людмила.

– Людмила! Вот это мне повезло! Пушкинская героиня! А как там ваш Руслан, моя дорогая? По-прежнему разыскивает вас на пару с коварным Рогдаем?

На помощь.

Черт побери, стоит только какому-то психу сбежать из-под надзора, и, можешь не сомневаться, он достанется мне.

Ты прав. Вот это мне повезло.

– Прости, что? – сказала я.

Он встал, и я увидела, что внешне он совсем не такой, как я его себе вообразила по ногам. Что он даже откровенно симпатичный. Блин, мне от этого было не легче.

Он спросил, не хочу ли я выпить, и, когда вернулся с двумя бокалами – не с пластиковыми стаканчиками, а с настоящими стеклянными бокалами с его кухни, – мы с ним вышли покурить на балкон.

Я его спросила, почему кота назвали Арсеном, не из-за белых ли перчаток Арсена Люпена[3], чтобы дать ему понять, что я не такая дура, какой кажусь, и тут же заметила, как легкое разочарование проскользнуло в его глазах. Он наговорил мне с три короба комплиментов, но было видно, что про себя думал: «Вот ведь дерьмо, а с этой дурочкой будет не так просто переспать, как казалось».

Вот именно. Не верь глазам своим. Я грубовата, но это маскировка. Как гекконы на деревьях или полярные лисы, меняющие свой окрас зимой, так и я – меня настоящую не видать.

Есть такие куры, не помню, как называются, так вот у них перья на лапах, и они заметают свои следы, когда идут, ну а я в общем-то такая же, только еще хуже: я сметаю все заранее, даже не сделав первый шаг.

Почему? Потому что мое тело вечно искажает мою суть.

(И особенно сильно, когда я надеваю убойные майки своей подружки Самии, надо признать.)

В общем, начали мы с его кота, затем перешли на котов в целом, потом на собак, и то да се, и что они не столь благородные, зато куда более преданные, и уж от этого, неизбежно, добрались до моей работы.

Его не на шутку восхитило то, что я отвечаю за всю живность в «Анималенде Бель-Эбуа».

– За всю?!

– Ну да… За червей для рыбной ловли, за собак, морских свинок, песчанок, карпов, попугаев, канареек, хомяков и… уф… еще за этих… за кроликов… карликовых, вислоухих, ангорских… Ну и за всех прочих, кого из-за рома я сейчас позабыла, но кто все равно находится там, вот так!

(На самом деле я не совсем заведующая, но поскольку он живет напротив Нотр-Дама, тогда как я в северном пригороде за «Стад-де-Франс», то я почувствовала, что должна как-то уравновесить наши позиции.)

– Это великолепно.

– Что именно?

– Да нет, я имею в виду, что это все так колоритно. Прямо как в романе.

Да что ты? – подумала я про себя. – Таскать, маркировать, поднимать, складывать штабелями мешки кормов с тебя весом, объясняться с клиентами да с безумными заводчиками, которые вечно лучше всех во всем разбираются, с кинологами, вечно недовольными ценами, с бабульками, которые битый час не дают проходу, допекая тебя своими историями про старых брошенных кисок или же требуя обменять хомячка, которого уморил их внучек, с таким раздражением, словно их обманули с размером одежды. Объяснения с начальством, график работы, меняющийся на раз-два из-за всяких лизоблюдов, перерывы, за которые приходится бороться, а еще надо накормить всю ораву, проверить поилки, рассадить доминантных, убрать подальше дохляков, вышвырнуть окочурившихся и поменять более семидесяти лотков за день – это что, и впрямь так колоритно, да?

Без всяких сомнений, судя по тому, что он задал мне тыщу миллиардов вопросов.

И кто такие эти новые животные-компаньоны, и правда ли, что есть люди, занимающиеся разведением питонов и кобр в своих двухкомнатных квартирках, и есть ли толк от всяких мятных вкусняшек для собак, потому как у его деда был лабрадор, у которого чудовищно воняло изо рта (дальше в разговоре он уже говорил не «дед», а «дедушка», как пишут на банках варенья для богатеньких, это было мило), и люблю ли я крыс, и правда ли, что фильм «Рататуй» породил настоящую крысоманию, и кусали ли меня, и делала ли я прививку от бешенства, и держала ли я когда-нибудь в руках змею, и какие породы лучше всего продаются, и…

И что делают с нераспроданными?

Как поступают со щенками, которые слишком выросли?

Их что, убивают?

Ну а мышей? Если они чересчур расплодятся, их отдают лабораториям на опыты?

А еще правда ли, что люди спускают своих черепах в унитаз, а панки как заботливые мамочки носятся со своими собаками, и правда ли, что кролики не любят коноплю, а в парижской канализации свободно расхаживают крокодилы, и… и…

И я совершенно окосела. Но в хорошем смысле слова. Не то чтобы он меня достал, просто я захмелела.

Была подшофе, чего уж там.

А поскольку я обожаю свою работу, то вернуться к своим обязанностям меня, признаться, абсолютно не напрягло. Хоть я и находилась в богатом доме, к тому же рабочее время давно закончилось.

Я описывала ему все свои товары, снизу доверху, от стружек до потолка, и он слушал меня супервнимательно, приговаривая: «Потрясающе. Потрясающе».

3

Арсен Люпен – главный герой романов и новелл французского писателя Мориса Леблана (1864–1941), выходивших с 1905 года, «грабитель-джентльмен», ставший впоследствии культовым персонажем, героем множества как литературных произведений, так и кино-, и телефильмов и сериалов.