Страница 11 из 13
– Я все-таки еще раз позвоню и Архипову, и Шумской.
– Зря ты паникуешь! На пляже они, мороженое едят, а ты тут машину его зазря стережешь. А телефоны сели от жары, такое бывает.
– Сразу оба телефона? Ты сам себя слышишь?
Юля вытащила из сумки телефон и еще раз набрала номер Архипова. Может, и правда от неимоверной жары разыгралась фантазия, и Вадик прав: люди после лекции решили охладиться молочным коктейлем? А она просто паникерша. Сейчас ей ответят, и она попадет в дурацкую ситуацию. Но телефон Архипова по-прежнему был вне зоны, и номер Шумской так же не отвечал.
– Нет, оба недоступны.
– Слушай, Сорнева, ты только не ори, а послушай мою версию. Вот ты веришь в любовь?
– Тымчишин! Ну а любовь тут при чем?
– Нет, ты сначала ответь! Ты веришь в любовь с первого взгляда? Когда хоп – и все, крышу снесло, и ты без нее даже дышать не можешь. У тебя так было?
– Я верю в любовь и с первого взгляда, и с десятого.
Она не собиралась перед Вадиком «вытряхивать душу», несмотря на то что они друзья. У Юли уже сносило крышу, когда после длительной переписки молодой человек по имени Кевин приехал к ней из Америки, они были счастливы. Нет, наверное, все-таки не они, а она, потому что, когда пришлось выбирать: Америка или Юля, Кевин выбрал свою родину, а она осталась здесь одна[2]. Юля понимала, что любовь, как орден, нельзя заработать упорным трудом, и заставить полюбить тоже невозможно, как ни старайся. Человек просто принимает твою любовь, заботу, помощь, благодарит, заботится сам, но любить не начинает. Любовь случается сама, либо ее нет, либо есть, и ничего тут не поделаешь. Как говорил барон Мюнхгаузен: «Мой лучший друг меня предал, моя любимая отреклась. Я улетаю налегке».
Так и Юлька сейчас, налегке, и надо с этим жить и что-то делать. И перестать морочить голову хорошему парню Юре Тарасову, который ходит за ней по пятам и на что-то надеется. Она выдохнула:
– Вадик, я верю в любовь.
– Ну вот, Сорнева, значит, не все потеряно. Значит, ты поверишь в мою версию? Они просто влюбились друг в друга.
– Кто?
– Ну как кто – Архипов и твоя Шумская.
– Ты совсем от жары свихнулся?
– Нет, она только что сказала, что верит в любовь, и такой облом! – возмутился Вадик. – Они ведь раньше не встречались? Ты сама говорила, что именно ты договаривалась с Архиповым.
– Ну и что? Я всего лишь у него спросила, как Герман отнесется к тому, чтобы встретиться со студентами.
– А он?
– Мне показалось, что он даже обрадовался, сказал, что устал от ремонта стационара, поэтому с удовольствием пообщается с молодежью.
– Повторяю вопрос: Шумскую он раньше не видел?
– Нет, они не были знакомы.
– Сорнева, продолжай следить за моей мыслью! Он влюбился в Шумскую, твой доктор, потерял голову, офонарел от любви. Она ведь красивая женщина, я ее знаю. Очень красивая, мужчины на таких внимание обращают.
– Красивая и умная, – согласилась Юля.
– Архипов пообщался со студентами и не мог так просто распрощаться с Шумской.
– Бредовая у тебя версия, Тымчишин!
– Не перебивай! Она пошла его провожать, и по дороге он осознал, что расстаться с ней невозможно, и предложил продолжить общение.
– Вадик, я тебе только что сказала, что Евгения Олеговна не только красивая, но и умная. У нее сидят в аудитории студенты, заседание кафедры, она бы вернулась и что-то объяснила в деканате. Она этого не сделала, значит, ушла с Архиповым спонтанно? В бреду? Глупо получается. Сбежала от студентов и от деканата? Зачем? Все это можно было сделать, не вызывая подозрений.
– Ты не услышала окончания моей версии.
– С тобой не соскучишься, Вадик.
– Шумская тоже влюбилась, страсть вспыхнула, как порох. Они оба не смогли с собой совладать и решили немедленно уединиться.
– И дальше Вадик, дальше. Куда они могли уйти?
– Ну, вот тут у меня слабое место. Они должны были сесть в его машину и уехать куда глаза глядят. Но машина Архипова брошена во дворе. А у Шумской есть машина?
– Не знаю.
– Узнай. Это нам поможет. Если у нее есть машина, это все объясняет. Они уехали на ее машине, а куда, уже не важно. Они решили, что им нельзя расставаться, по крайней мере сегодня. Ну что ты молчишь? Вполне разумное объяснение.
– Знаешь, Вадик, я о чем думаю, что ты зря «сидишь» на спортивной теме. В тебе погиб поэт. Тебе надо срочно переквалифицироваться и писать очерки, там твой талант выдумщика пригодится.
– Ну вот, обломила! А я старался, между прочим, и картинка была реальная.
Они стояли в институтском дворе, спасаясь под тенью старого тополя.
– Ты заметил около машины Архипова два свежих окурка? – вспомнила вдруг Юля.
– Ну, валяются там окурки, что с того?
– Архипов не курит. Его ждали около машины один или двое, не знаю, но ждали. Но он до машины не дошел почему-то, – она задумалась. – Давай все-таки еще раз в деканате поговорим, твоя мысль про машину Шумской мне показалась интересной, хочу уточнить.
– Ну, вот видишь, я кое на что сгодился, – гордо отметил Вадик.
– Сгодился, сгодился. Такой полет фантазии – Пушкин отдыхает.
В деканате было прохладно, секретарша в коротких шортах лениво перебирала бумаги. Вадик посмотрел на нее, не выдержал и усмехнулся:
– Слушай, а почему девчонки на работу в трусах ходят? Это так студентов нынче на учебу заманивают?
– Тымчишин, ну что из тебя сегодня прет?
– Да я просто представил, как Мила Сергеевна пришла бы в трусах на работу. Заурского бы сразу удар схватил.
– Отстань! Мы тут с тобой по делу! – Юля обратилась к секретарше: – Скажите, а Евгения Олеговна не появлялась?
– Не-а.
– А вы не волнуетесь, что у вас преподаватель исчез?
– Вы о чем, девушка? Занятия закончились. Скорее всего, она ушла домой. Приходите завтра.
– Скажите, а у Шумской есть машина, ну своя личная машина?
Секретарша пожала плечами.
– Не знаю. Откуда мне знать?
«Правда, откуда?! У таких, как ты, все знания только в трусах!» – сердито подумала Юля, но говорить ничего не стала, зато Вадик, прощаясь, не вытерпел:
– Девушка, милая, а вам никто не говорил, что ходить на работу в трусах нельзя?
Девушка фыркнула и презрительно посмотрела в его сторону.
– Слушай, Сорнева, а мне хочется о ней написать, о девочке-секретарше, которая ходит на работу почти в нижнем белье. Неудивительно, что она ничего ни про кого не знает.
– Вадик, не время, давай потом, а сейчас поехали в больницу. Может, Архипов на работе?
В машине Вадима было душно, сиденья нагрелись. Юля села и поморщилась.
– Терпи, Сорнева, терпи, – усмехнулся Вадик. – Представь, что это тайский массаж горячими камнями.
До здания больницы они доехали быстро. В приемной у главврача толпился народ, секретарша Галина Ивановна объяснялась с посетителями спокойно.
– Герман Николаевич на сегодня отменил все совещания и уехал в область по срочному делу. Поэтому все, кто не попал сегодня, завтра звонят в приемную и решают все свои вопросы.
Женщина была настоящим секретарем, профессионалом своего дела, что можно было понять и по внешнему виду: всегда одета с иголочки, в туфлях на высоком каблуке. Сдержанная, собранная, элегантная.
– Здесь другие стандарты и трусами нас не встретят, – многозначительно заметил Тымчишин.
– Ну что ты городишь! Галина Ивановна – ангел-хранитель, человек образованный и интеллигентный.
Посетители из приемной постепенно расходились, и Галина Ивановна увидела Юлю.
– Юлечка, добрый день! Сегодня Германа Николаевича не будет. Вы тоже с ним на встречу договаривались? У меня что-то никаких пометок нет. Как здоровье вашего папы?
В приемной главврача было принято спрашивать о здоровье, потому что вопросы здоровья здесь имели особое значение.
– Спасибо, Галина Ивановна. С папой все хорошо. Я, собственно, к вам, хотела поговорить.
2
Подробнее об этом в романе Людмилы Феррис «Слишком большой соблазн».