Сколько живут донжуаны

– Люся, да ты успокойся. Пойдем в дом, чего стоять на ветру? Холодно же, а ты даже без шапки!

– Нет-нет. Там же машина мента, он у тебя… Зачем он здесь? Что ему нужно?

– Так ведь ночь, поздно. Я предложил ему остаться у меня.

– Вы с ним что, знакомы?

– Да нет, просто хороший человек.

– Это мент-то хороший человек?

– У меня отец был опером.

– Извини. Я пойду.

– Ты пешком сюда пришла! По такой непогоде! Что ты хотела мне сказать?

Андрей удивился тому, что Никитин так до сих пор еще и не понял, зачем к нему ночью пришла практически овдовевшая молодая женщина.

– Ты что, действительно ничего не понял?

Она проговорила это так тихо, что Андрей вообще перестал дышать. И он совсем не удивился, когда Людмила, встав на цыпочки, вдруг обняла Никитина и прижалась к нему, пытаясь коснуться губами его губ.

«Ну и дурак же ты, Никитин!» – Лазарев покачал головой. Значит, он все правильно понял: Людмила, узнав о смерти Вадима, не то что не рыдает по нему, не убивается, все наоборот, она чуть ли не обрадовалась такому неожиданному освобождению и теперь, надеясь на то, что чувства фермера к ней не остыли, решила для себя действовать, причем быстро! Где домик на реке, который после смерти Вадима так и останется лишь мечтой, а где реальное, мощное фермерское хозяйство, да еще и нежная любовь красивого, умного и здорового Никитина?!

– Люся… – Никитин обнял Людмилу и принялся целовать. Оторвавшись от нее, он, едва переведя дыхание, забормотал ей что-то о своей любви, потом сбился на другую тему – пообещал помочь с похоронами.

– Отвези меня домой, пожалуйста, я что-то совсем замерзла.

– Да, конечно! О чем речь?! Я только ключи возьму и человека предупрежу, что отъеду ненадолго… Или наоборот… – он отстранился от Людмилы и посмотрел на нее, как на оживший призрак, недосягаемый прежде объект его страсти и любви, теперь же вполне реальный и теплый, – …надолго?..

Сколько надежды и страсти было в этом его робком вопросе!

Лазарев едва успел вернуться на кухню и сделать вид, что ест, как перед ним возник фермер. Глаза его блестели, лицо раскраснелось.

– Мне надо отлучиться… Там это… Люся… Думаю, ей страшно. Прибежала вот сама… Отвезу ее. Заодно и расспрошу про Вадима, может, расскажет чего полезного, а я вам передам. Кто-то же его убил, может, это поможет разобраться. Пока что могу сказать, она назвала его опасным человеком, намекнула что-то о том, что он с нехорошими людьми вроде общался. Вы это… Андрей, там сами найдете, что постелить, да? В шкафу в спальне постельное белье, постелите себе в любой из комнат, их много. И извините меня, бога ради.

Он убежал, Андрей какое-то время постоял возле окна, наблюдая за тем, как фермер заботливо помогает сесть во внедорожник Людмиле, как они уезжают. Когда все стихло, он вернулся за стол, плеснул себе еще водки. Потом еще. «Вот бабы стервы!»

Выпил, позвонил жене. Трубку долго не брали. Когда наконец он услышал ее заспанный голос, то улыбнулся расслабленной бессмысленной улыбкой пьяного человека и спросил:

– Привет, Свет. Как дела?

8. Таня. 11 января 2018 г.

Она лежала, разглядывая комнату, но никак не могла вспомнить, где находится. Ни одного знакомого предмета, да и узор, розовые розы на небесно-голубом фоне, ей ни о чем не говорил. Диван с полосатой, красно-золотистой обивкой, круглый стол с хрустальной пепельницей, плотно зашторенное тяжелой шелковой тканью окно. Почему она в постели? Постель чистая, белая, пахнет ванильным кондиционером для белья, почти как дома после стирки.

К счастью, память она не потеряла. Она хорошо помнила, как выглядит ее комната, да и лицо соседки по квартире узнает, даже тембр ее голоса помнит. Память вдруг вернула ей, как подарок, воспоминания, связанные с Игорем Светловым. Вот интересно, что же с ней такое приключилось и как она оказалась здесь, и это вместо того, чтобы быть у него дома, заниматься ли, пить ли чай или обниматься. Волна счастья заполнила всю ее, ей на какой-то миг стало даже все равно, где она и что с ней. Потом счастье как-то разбавилось физической болью – болела голова. И не успела она еще обернуться к своим недавним воспоминаниям, как дверь открылась, тихо вошла молодая женщина в джинсах и белом свитере, склонилась над Таней и улыбнулась.

– Ну, ты как? Проснулась?

И она сразу все вспомнила. Стонущую в машине «Скорой помощи» беременную женщину по имени Лида, потом белый больничный коридор, врачей и медсестер, которые приняли Лиду и отпустили Таню. Она вышла из больницы, глотнула свежего воздуха и побежала к метро. Когда она перебегала через дорогу, ее сбила машина. Серое московское небо перевернулось, крутанулось и остановилось – как кадр кино. Такой неприятный тупой звук удара ее тела о капот, визг тормозов, крики людей. Кажется, кто-то из образовавшейся моментально толпы обозвал молодую девушку, склонившуюся над ней, хозяйку неуправляемой машины, сбившей ее, каким-то нехорошим словом, прямо-таки отвратительным словом, фразой, смысл которой заключался в сомнении, что она сама заработала на это авто. И как это мозг в такую экстренную секунду успевает вобрать в себя и сохранить, как на информационном носителе, такую вот ерунду, не имеющую к ней, к Тане, никакого отношения. Она очень хорошо запомнила лицо этой девушки-водителя, жалкое, с глазами, полными слез, с дрожащими мокрыми губами. Кажется, она пробормотала что-то вроде «Виновата, господи, как же я виновата!».

На какое-то время Таня, видимо, потеряла сознание, потому что пришла в себя уже в машине, рядом с водительским сиденьем. Сильно болела голова. Но первое, о чем она подумала, – это руки. Пошевелила ими. Слава богу, все в порядке. Целы. Не сломаны и даже не поцарапаны, кожа нигде не саднит. Игорь Николаевич просил ее беречь руки. И это чудо, что она, попав под машину, уцелела.

– Я не могу тебя везти в больницу, не могу, у меня неприятности, а если привезу, сразу вызовут полицию, а у меня муж там служит, я его боюсь, очень боюсь… Я решилась, наконец, от него уйти, уже и вещи собрала, а от страха так дрожу, что зуб на зуб не попадает. Наверно, поэтому я и наехала на тебя, не успела затормозить, задумалась. Но ты не бойся, я тебе вызову врача, у меня есть хороший знакомый. Мы сейчас поедем к одной моей знакомой, она мне ключи оставила, там он нас не найдет. Я позвоню врачу, его зовут Михаил Александрович, он приедет и осмотрит тебя, а если нужно, отвезет в больницу, это свой человек. Надо будет, я тебе заплачу, вот только в полицию не обращайся, хорошо?

Все предельно ясно. Конечно, она не станет портить девушке жизнь.

– Меня зовут Оля. Оля Караваева.

Девушка была худенькой, с прозрачной кожей и сиреневыми кругами под большими карими глазами. У нее был вид неврастенички. Волосы ее растрепались, щеки разрумянились. Она крепко держала руль своей большой красной машины.

– Мы уже скоро приедем, потерпи. У тебя голова болит, да?

Таня кивнула.

– Мне бы позвонить.

– Хорошо, звони. – Девушка достала из кармана курточки телефон и протянула Тане, и, как оказалось, напрасно. Таня не помнила ни одного телефонного номера наизусть. Доверилась полностью телефону. Позвонила на свой номер. Сначала были длинные гудки, потом раздался мужской голос. Таня объяснила, что потеряла телефон.

– А, так вы та самая Маша-растеряша, что подвозила беременную женщину, – обрадовался голос, – и выронила в нашей машине телефон? Приезжайте в больницу, я оставлю его в регистратуре.

– Спасибо большое! – Теперь уже Танин голос прозвучал радостно, все-таки нашелся ее мобильник, а в нем все номера.

Приехали в какой-то незнакомый Тане район, и, когда она стала выходить из машины, почувствовала боль в колене. Да и джинсы в этом месте стали бурыми и мокрыми от крови.

– Меня, наверное, ищут, – сказала она чуть ли не извиняющимся тоном, когда они уже поднимались в квартиру. – Надо будет потом заехать в больницу, я там обронила свой телефон.