Страница 19 из 110
Больше он не добавил ничего.
В молчании пришли к лагерному костру. Он горел по-прежнему, хотя здесь не было никого из взрослых. Были дети. Они бросали в огонь новые поленья, а также поджигали мелкие хворостинки, бегали с ними друг за другом. Ребятишки не пошли спать по наставлению родителей, а только временно притворились, что сделали это.
Но теперь сидеть у костра, уже рядом с группой взрослых, им расхотелось. Наскоро поковырялись в остатках еды, съели кашу, допили компот - и отправились спать. Или, во всяком случае, в палатки. Со взрослыми им было не интересно.
- Что мне здесь нравится, так это дети эзотериков. Они такие самостоятельные! И - сама непосредственность. Какая, впрочем, и должна быть свойственна детям, - заметил некий женский голос.
- Как-то, иду мимо одной палатки, а там девочка вслух читает мальчику какой-то бульварный роман. И дружно хихикают, - заметил мужчина справа от Натальи.
Засмеялись и дружно замолчали. Несколько минут были заняты исключительно чаем.
- Я, кажется, обещал Сергею поговорить об учителях, - вспомнил Андрей. - Дело в том, что нет ученика, нет учителя: в том смысле, что мы все здесь - ученики. Учимся друг у друга. И это не я вас чему-то научил сегодня, а скорее, вы - меня. Познал - познался... Спасибо вам за это. Я вовсе не Учитель. Мы просто - так, поиграли немного...
- М-мучитель, - шутливо спросил Сергей, - Неужели, мы - не твои м-мученики?
- Мученики твои, Господи, не отреклись от тебя, и, тебя ради, страдают, - неожиданно серьезно, процитировал Андрей. - Все мы - ученики Господни.
- То есть, ученичество - есть страдание? - так же серьёзно, спросил Сергей.
- За любым ученичеством следуют испытания... Но сейчас, я хочу поговорить о странных учителях... Конечно, нередко для нас учителями становятся просто встреченные в жизни люди: и не только умудренные мужи, но и женщины, даже дети...
- Дети? - спросил кто-то, сидящий дальше от костра. - Ну, это - вряд ли.
- Но для этого, надо уметь делать из странных встреч определённые выводы. И быть на пороге изменения. Как в дзенских притчах... Помните, к примеру, притчу о том, как монах шел мимо дома, в котором мать будила ребенка? И приговаривала: "Да просыпайся ты, наконец! Просыпайся!" Он принял эту фразу на свой счет, и получил просветление...
- Или, шутку о мяснике, который говорит о том, что в его лавке нет плохих кусков. Каждый из них - самый лучший, - поддержал Сергей.
- И - что? Тоже монах, что мимо мяса шел, просветление получил? - спросил кто-то.
- Ага. Да еще при том, что работа мясника на востоке считается... Ну, почти неприкасаемой, - заметил Сергей.
- Впрочем, не о случайных учителях я хотел бы поговорить, а о тех, которые почему-то в последнее время пишутся с большой буквы, - заметил Андрей. - Мне хочется рассказать об одном особом человеке, который оказывал на других весьма сильное воздействие. Очень странном человеке, которого я имею честь назвать своим учителем.
Да, его признали Учителем (с большой буквы), и толпа народа съезжалась к нему на что-то типа семинаров. Но тогда это так не называлось. А когда он, к примеру, ехал в поезде - чему я сам однажды был свидетелем, - к нему из разных вагонов сбегались люди, и в особенности, дети. А ещё, животные липли: кошки, собаки... Хотя, внешне он был - ханырик ханыриком. Уж не знаю, почему он выбрал такое воплощение: специально, по-видимому... Одна нога у него была чуть короче другой, глаза заметно косили. Лысенький, маленький, толстоватенький такой человечек... Но - добрый-добрый. И это чувствовали, буквально неким шестым чувством, абсолютно все. Он погладит ребенка по голове, даст конфетку - и у того болезнь проходит, серьезная, затяжная. Дети сбегались, облепляли его со всех сторон. А взрослые - что ещё удивительней - не возражали, подходили и даже сами слушали с удовольствием, что он там им рассказывает, хотя рассказывал он что-либо всегда тихо-тихо... Всё равно было слышно... Много будет подражательств, учителей ложных. По плодам только распознаете их. И по зову сердца, отклику его.
Так вот... Поехал я к этому своему учителю с ещё одним моим знакомым. Думал: на семинары там стану ходить, лекции слушать. Жить у самого учителя. А друг меня поселил - ну и сам, конечно, так же поселился - у учителя... на даче. Уж не знаю, было ли у него какое иное жилье. А это - в пятнадцати километрах от города. И никакого транспорта туда не ходит. Зима. Снег, сугробы... Домишко весь перекошенный, нетопленный. Мы дрова рубили, печку растапливали. Туалет - само собой, на улице. Снег под ногами скрипит, на небе - звёзды блещут, яркие-яркие. В округе - не живет никто, собак только кормить иногда приезжают: некоторые дачи собаки сторожат. Так и сидим. Учителя ждем. А времени у меня в запасе - трое суток. Потом необходимо назад возвращаться, к себе, в город. Я только на трое суток туда вырвался.
Вот, сидим. Сутки ждем, вторые... Что из еды было с собой привезено - давно уже съели. Голодные сидим, злые. Чуть не поссорились совсем. Он - на меня злится, я - на него. И вот, в конце третьего дня, вечером, является, наконец, наш учитель. Пешком, само собой разумеется. Зашёл - только взгляд на нас уронил мимолётный. Достал из ящика стола карту: план города, и стал на карте красным карандашом крестиками отмечать места, где побывал за это время. Пивные лавки, притоны, административные здания - гадюшники, словом. Так он всё это именовал. Ну, и нанёс их все на эту карту. Тут я почувствовал, что повыхватывал он с собой оттуда, из гадюшников этих... Мама родная! Он сейчас был просто сгустком боли, отчаяния, безнадежности...
Достал учитель наш из сумки принесённую с собой буханку хлеба, поставил её в центр дощатого стола. Затем из ящика этого стола свечу достал. Закрепил её на столе, зажёг. Стали мы в круг, все втроем, и начали очистительные молитвы читать. Учитель со всего города вобрал всяческий негатив... И теперь, с молитвами, стал его с себя скидывать. В хлеб.
Не вынесет ни один человек - долго в себе такое таскать. Вобрать и полностью выжечь это внутри себя, без последствий, не сможет никто. А хлеб - чистый продукт. Он весь негатив в него скинул... Ну, а хлеб... Мы потом его съели.
Таким образом он нам эту школу и передал: очищения через хлеб. Запоминайте и вы. Что есть такое. Может, сработает когда, пригодится. Лучше, конечно, прямой передачей показать. Работой. Только, не сейчас, а когда представится случай. Быть может, проведём с кем-нибудь подобное очищение...
Все молчали, задумались, глядя в огонь костра.
- Это я, впрочем, так... Говоря об учителях, не мог не вспомнить... За глаза вот таких людей учителями всегда называю. Но в глаза никогда не обращался, так их титулуя. И вам - не советую. Жизнь потом по местам всё расставит. Кто был учитель, а кто... В общем, все мы - просто попутчики. Искатели, ведущие диалог. Встречные люди, посланные судьбой и Силой. Никому я пока не М-мучитель. Не впрок мне такая большая ответственность.
В это время все услышали вдалеке клацанье механического ручного фонарика, голоса... Быть может, это возвращались отдельные магнитчики, следуя без дороги, пробираясь в темноте через негустой, но местами заросший кустарником лес. Маленькая световая точка фонарика стала приближаться.
- Так что - поосторожней будь со словом "учитель", - шепнул Андрей напоследок разговора. Только Сергею.
- Почему? - решил уточнить тот.
- Слово это сейчас - как красная тряпка для быка, - продолжил Андрей еле слышно. - Как, думаешь, можно уничтожить явление духовного ученичества? Которое только начало возрождаться? Да нет ничего проще! Посадить отряд одетых в штатское в Москве, назвать их как-нибудь душевно... Учителями, мессиями, Агни Йогами... Потом - кинуть клич в полулегальных кругах, пригласить к себе всех желающих. Мол, приезжайте, научим и вас быть Учителями. Создать институт эзотерических наук - или какую-либо ещё "духовную" структуру. Приезжайте, мол, к нам, принимайте обряд посвящения! И... тут же понаедет толпа. Всяких. Прежде всего, больных на голову. С ними проведут обряд, посвятят их в ранг "Учителей". Естественно, с указанием, что сверху будут "координировать их работу" согласно присылаемым "инструкциям". И пусть они сообщают о всех, кто пришел к ним "учиться". Слышал я об одном таком "обряде посвящения"... Случайно, одна наивная душа рассказала. Зашёл этот человек в кабинет, там сидела тётенька. Официальная такая тетенька, весьма протокольного вида. Нужно было подойти к большому зеркалу, которое там висело, и, по знаку этой тетеньки, глядя на своё отражение, громко, чётко и звонко зачитать с бумажки клятву верности высшим силам. И - всё, с этих пор ты - Учитель...