Страница 3 из 9
Наполеончик был не в меру честолюбив. Только жаль, что проявление честолюбия зиждилось на весьма непрочном фундаменте. Наполеончик не окончил мореходное училище и вынес оттуда далеко не всё, что могло дать это заведение. Однако он усвоил кое-что не предусмотренное принятой там программой.
Дела его шли хуже некуда. Перебивался случайными заработками, жил в жутком бараке "на птичьих правах", прячась от милиции, проводившей регулярные рейды проверки паспортов. В советском кодексе о труде имелась статья за тунеядство. Людям вменялось работать постоянно. На переход с одного места работы на другое давался месяц.
Бурная, чреватая опасностями жизнь среди чужих людей, унижение достоинства, никчёмность, нравственная несостоятельность отупляли Наполеончика, отвлекали от раздумий.
- Чё поделаешь? Против лома нет приёма, - разводил руками Наполеончик.
- Держись! Это жестокая действительность, - советовали ему дружки, у которых скрывался Наполеончик от облав милиции.
- Руки опускаются.
- Боишься, что снова попадёшься?
- Боюсь, но не этого.
- Чего же?
- Чё попал под колпак, - ответил Наполеончик.
Социализм, строительство коммунизма - это мираж, который принимали за действительность, пока не догадались об этом. И тогда кончилось то, что должно быть вечным, а оказалось недолгим.
Но жизнь не кончилась.
Наступило другое время - в стране началась "перестройка", превратившаяся в катастрофостройку: всё рушилось, ничего не создавалось. Люди теряли работу, целыми днями они обивали пороги ещё не прикрытых предприятий и растущих, как грибы после дождя, учреждений в поисках заработка, а потом с угрюмыми лицами торопливо шагали домой. У каждого из них были свои угрюмые заботы. И не было ни одной общей, объединяющей всех мысли. Все врозь.
Люди стали чужды друг другу, все выживали поодиночке, как могли.
Что-то ценное для одного оказалось для другого не представляющего никакой ценности.
Говорят, честность умирает, когда продаётся совесть.
На приёме в учреждении отныне вместо принадлежности к партии задавался вопрос:
- Ваша позиция?
Люди терялись, не понимали, что это был всего лишь намёк на вознаграждение. Кто владел этим сленгом, тот понимал смысл вопроса и выкладывал энную сумму. Если денег было достаточно, дело решалось быстро.
Это был основной источник дохода чиновников. Деньги - цель, поглощавшая всё, единственный путь, который приводил на первое место даже ничтожество.
С помощью денег никто не препятствовал кого-то погубить, ещё и помогали.
"Новые русские" и даже люди при власти жили по простой арифметике, в которой складывались наркотики, вычитались жизни неугодных свидетелей, умножались подпольные доходы и делились сроки тюремных заключений.
Люди при власти были помешаны на наживе, зациклены на "прихватизации". Они готовы были загрызть друг друга. Двуликие Янусы на мероприятиях мило улыбались друг другу и жали руки, обсуждали последние новости, а на следующий день в своих офисах плели козни против "конкурентов".
Девяностые годы - разбойные годы. В стране царили разруха и голод. Города контролировались криминальными группировками, но это были не обычные уголовники. Они работали в сотрудничестве с продажной милицией, связанной с преступным миром, и коррупцией власть предержащих.
Чиновники и "новые русские" держали себя белыми и пушистыми, пытаясь произвести впечатление бессребреников. И при этом отлично понимали, что каждый из них не соответствует этому впечатлению.
Они часто бывали без охраны, и ничего не стоило подстеречь, "потолковать за жизнь". Если попадался не сговорчивый собеседник, его "окунали" во мрак небытия. Если же соглашался для вида, к его машине прикрепляли бомбу, которую взрывали на глазах очередной жертвы. После фейерверка человек оказывался куда честнее в отношениях с бандитами.
В баре сидели три мужчины. Двое потягивали пиво. Третий задумался над стаканом водки: чувствовалось, что его тяготит это общество.
- Богато живёшь, - отпив пиво, сказал Батя.
- Да, в мире живут разные люди, - дипломатично ответил чиновник.
- Что, правда, то - правда, - согласился Батя.
Мозголом хмыкнул.
- Так устроена жизнь, - сказал чиновник.
- Всякие попадаются люди, - заметил Батя. - Среди них есть те, которые не прочь поживиться чужим добром.
- Зачем машину взорвали? - спросил чиновник напрямик.
- Нужно отвечать за базар! - ответил Батя. - Второго шанса не будет! Ты понял?
Чиновник согласно кивнул.
- Чего хотите?
Батя изложил суть и, протягивая ему конверт, сказал:
- Это задаток.
- Это всё?- пряча конверт в карман, спросил чиновник.
Батя с Мозголомом переглянулись. Мозголом вытащил более увесистый конверт.
- Будет больше, если будешь хорошо работать, - сказал Батя.
- Почему люди мучают друг друга? - неожиданно спросил чиновник.
- Не знаю. Так всегда было в нашей стране, - ответил Батя.
- Ты - чиновник, сам должен знать почему! - не выдержал Мозголом.
После ряда "фейерверков", все чиновники и "новые русские" обзавелись личной охраной. "Работать" стало сложнее: необходимо менять тактику.
Батя с Мозголомом, записанные на приём как предприниматели, в назначенное им время вошли в кабинет к чиновнику.
Хозяин кабинета был преисполнен сознания значимости собственной персоны. Холодные строгие глаза. Массивный стол с батареей телефонов, давали понять, что это руководитель высшего класса. Он предложил сесть и подождать. Сам же стал читать "сверхважный" документ. Затем, смерив посетителей испытующим взглядом, спросил:
- В чём дело?
- Необходима ваша помощь в одном деле. Возможно, вы обладаете информацией, которая помогла бы распутать убийство, - сказал Батя.
Это сообщение сбило спесь с хозяина кабинета. У него приоткрылся рот, но тут же взяв себя в руки, он сжал губы.
- Кого убили?
- Как вы думаете, кто убил вашего помощника? - спросил Батя.
Чиновник напрягся.
- Откуда мне знать! - беспокойно заёрзав, ответил чиновник.
Мозголом молча раскрыл папку с бумагами и разложил фотографии.
- Узнаёте этих лиц? - спросил Батя.
Чиновник побледнел:
- Чего хотите?
- Сотрудничества.
- Какого рода сотрудничества, - сглатывая слюну, спросил чиновник.
- Должности начальника охраны, - ответил Батя.
- Но это не возможно! - воскликнул чиновник.
Батя, чиркнув себя большим пальцем по горлу, спросил:
- А это возможно?
Так Батя договорился со своим будущим боссом, под прикрытием которого вел свои бандитские дела и между делом исполнял обязанности начальника охраны.
В кабинет к боссу вошёл начальник охраны, подчёркнуто сухо поздоровался, не скрывая своей неприязни.
Вставая, босс протянул ему руку, но начальник охраны, будто не заметил, уселся, развалившись в кресле у стола. Всем своим видом показывая, что хоть ты и босс, но воля моя: захочу - сделаю, не захочу - нет. От этого сердце замирало в приятном ощущении: тайное сознание могущества приятнее явного.
- Чего хотел? - спросил начальник охраны.
- Ты оправил N к праотцам? - спросил босс.
- Сегодня отправлю, - ответил начальник охраны.
- Не торопись! Торопятся те, кто спешит. В государственных делах спешить не следует. Будем судить его перед народом.
- Ха-ха! Перед народом! Ты же народ всегда стадом называл.
- Да судить!
- Значит, стряпать дело, как в старые добрые времена? - ехидно спросил Батя.
- Шить, - поправил Босс. - И осторожнее с народом! Рассвирепевшее стадо может растоптать.
- Хм! - усмехнулся Батя.