Мальчик из джунглей

Спустя неделю или около того после похорон я отправился в школу. Все были такие предупредительные. Ужас до чего предупредительные. Но на самом деле – я это чувствовал – никто не хотел со мной разговаривать. Даже мои лучшие друзья – Чарли, Тонк и Барт – держались на расстоянии. Мы ведь с ними всю жизнь дружили, а теперь они просто не знали, что сказать мне. Всё изменилось, сделалось каким-то неловким, неестественным. И не только всё, но и все. Учителя стали прямо приторными, даже директор мистер Маккензи по прозвищу Биг Мак. Я словно купался в сладком сиропе. Все вокруг притворялись, а мне от этого делалось очень одиноко. Как будто в школе мне теперь не было места.

И однажды утром я решил, что больше не могу. Я поднял руку на уроке и попросился выйти в туалет. Но ни в какой туалет я не пошёл. Я просто вышел из школы и отправился домой. Мамы дома не было, я уселся на ступеньку крыльца и стал ждать. Там-то меня и нашёл Биг Мак. Он совсем не рассердился. Просто позвонил маме в больницу и попросил её прийти. Мама расстроилась, это было заметно, сказала, что из-за меня такой случился переполох. Я почти надеялся, что она рассердится, даже ждал этого. Но она тоже не рассердилась. А сбега́л я ещё не раз.

Однажды после обеда мама пришла к школьным воротам прямо в форме медсестры. Я всегда ходил из школы сам, никто меня не встречал. Значит, что-то стряслось, сообразил я. Мама сообщила, что у неё новости, хорошие новости. Бабушка приехала к нам – на этот раз одна, без дедушки. «Тоже мне, хорошие новости», – тут же приуныл я. Опять бабушка будет выговаривать мне за столом: «Кушай бутерброд, как воспитанный мальчик». И тут-то мама мне всё и рассказала.

– Мы с бабушкой посоветовались и обо всём договорились, – начала она. – И решили, тебе нужно больше времени, чтобы всё улеглось, и зря я сразу же отправила тебя в школу. Мы, наверное, слишком поспешили вернуться к обычной жизни – мы с тобой оба. Все вокруг так добры к нам, так внимательны. Мистер Маккензи сразу же дал согласие, и из больницы меня тоже отпустили. Все считают, что нам нужно передохнуть – столько, сколько понадобится. Нам разрешили вернуться, когда мы будем готовы.

Это уже звучало неплохо, но потом и бабушка тоже кое-что добавила, и это было совсем уж круто. Бабушка объявила, что она всё продумала. Мы с мамой приезжаем на ферму и живём там месяц или около того.

– Твоей маме я так и сказала, Уилл: спорить со мной бесполезно. На Рождество вы будете у нас и останетесь потом, если захотите. На сколько надо будет, на столько и останетесь.

Мы с мамой переглянулись и заулыбались. С бабушкой всегда спорить бесполезно, это и так ясно.

– Бабушка уверена, что нам с тобой такой перерыв нужен как воздух, – сказала мама. – А ты что думаешь, Уилл?

– Ага, здорово, – только и ответил я. А сам был на седьмом небе от счастья.

Каждый день на ферме был просто сказочным. Из плохого был только визит к врачу – зачем-то потребовалось делать мне прививку. Мама уверяла, что это очень важно и что всем детям моего возраста полагается такая прививка. Я отбрыкивался как мог, но на маму ничего не действовало. В кабинете у врача я старался не смотреть на иглу. Боль была адская. Прививка и бабушка с её вечными назиданиями – только это портило мне жизнь. А так всё было распрекрасно.

Вот потому-то, когда мама сказала, что мы не остаёмся на Рождество, это было как снег на голову. Но сказано – сделано. Чемоданы быстренько собраны, бабушка готова везти нас на станцию, а утренний поезд доставит нас домой.

На вокзале мы взяли такси. И это тоже было как-то чудно́, ведь мама вечно твердила, что такси – это пустая трата денег, и ругалась, какие они запредельно дорогие. Такси затормозило возле нашего дома, и тут мама повернулась ко мне и сказала, посиди, мол, тут, а я мигом. И попросила таксиста подождать минут пять. При этом вид у неё был какой-то восторженный, будто она еле-еле сдерживала хихиканье.

– Мама, ты куда? – крикнул я ей вслед, но она уже выскочила из такси и бежала по дорожке к дому.

Я вообще никак не мог взять в толк, что это с ней.

И вскоре она появилась снова, таща тяжёлый чемодан.

– Вы не отвезёте нас обратно на вокзал? – спросила она у таксиста.

– За ваши деньги, милая, хоть на Луну, – хмыкнул тот.

– Нет, так далеко нам не надо, – радостно выпалила мама и села обратно в такси.

Она велела мне закрыть глаза. А когда я открыл глаза, она помахивала перед моим носом двумя паспортами и сияла во всё лицо.

– Это всё бабушка, – сказала она. – Точно тебе говорю, Уилл, это лучшая из её затей. На самом-то деле, я думаю, затея дедушкина. Но как бы то ни было, оба они решили, что Рождество нам лучше провести вдвоём, как-нибудь очень по-особенному. Где-нибудь, где можно забыться… Где-нибудь за тысячи миль отсюда. – Она вытащила из сумки туристический буклет и помахала им тоже. – Гляди, Уилл! Вот это гостиница. А вот пляж. Море и песок, видишь? И знаешь, где это? Это в Индонезии, откуда родом моя семья. Я никогда там не бывала, а вот теперь собираюсь побывать и тебя беру с собой. Ох уж эта бабушка, какова выдумщица! И хоть бы раз спросила меня о чём. Да когда она кого спрашивала? Просто взяла и заказала нам номер. Сказала, это рождественский подарок от них с дедушкой. Дескать, отдыхайте, развлекайтесь в своё удовольствие. – Мамино лицо так и светилось от радости. – Всё, что от нас понадобилось, – это сделать прививки – помнишь, да? Ну и плюс паспорта, летние вещи – и вперёд!

– Как, прямо сейчас? Мы уезжаем прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

– А как же школа?

– Школа подождёт до лучших времен. Не волнуйся. Мистеру Маккензи я всё объяснила, и он не возражал. Эй, босс, выше нос!

Это было папино старое присловье. И вот тут-то мы с мамой впервые за долгое время расхохотались. А потом заплакали. И выяснилось, что плакать вдвоём куда лучше, чем в одиночку. Мы вцепились друг в дружку на заднем сиденье такси, и боль наконец-то начала покидать нас.

На вокзале таксист помог нам выгрузить чемоданы. И денег он с нас не взял.

– За счёт фирмы, – сказал он маме, помогая ей выйти из машины. – Я не сразу сообразил, кто вы. Я ведь был на похоронах, видел вас с мальцом. Сам когда-то был солдатом. Воевал на Фолклендах[1]. Много лет прошло, но такое разве забудешь? Мой лучший друг там погиб. Хорошего вам отдыха, уж кто-кто, а вы-то его заслужили.

Я уже летал на самолёте – в Швейцарию. Но этот самолёт был огроменный. Он по взлётной полосе разгонялся целую вечность, я уж думал, никогда не поднимется. У меня был собственный экран – выбирай любой фильм, какой душе угодно. Я снова посмотрел «Шрека-2». Мультик закончился, и мне случайно попался на глаза мамин буклет. С первой фотографии на меня задумчиво взирал своими глазищами орангутан. И у меня в голове сразу всплыла жуткая картинка – страшнее я мало что видел. Где она мне попалась, не помню: может, по телику показывали, а скорее всего, наткнулся в журнале «National Geographic» – их у нас дома в туалете целая пачка. На верхушке обугленного дерева сидит, крепко вцепившись, до смерти испуганный детёныш-орангутан. А вокруг него – сплошь сожжённый дотла лес.

Я побыстрее перелистнул страницу, чтобы не думать о той картинке. Дальше меня поджидал снимок слона. Слон шагал вдоль берега моря, а на нём ехал мальчик примерно моих лет. Я, конечно, пришёл в дикий восторг и принялся тормошить маму:

– Мама, погляди! Там есть слоны, и на них можно покататься!

Но мама мирно спала и просыпаться, кажется, не собиралась.

Многие люди в том буклете были с виду совсем как мама. Она почти не разговаривала со мной об Индонезии, но я всегда знал, что её семья родом оттуда. А ещё она была швейцаркой, поэтому мы и летали в Швейцарию несколько раз – повидаться с другими бабушкой и дедушкой. «Гремучая смесь» – вот как звал меня папа. «Немножко Индонезии, немножко Швейцарии плюс немножко Шотландии – от меня. Лучшее от всех стран в тебе одном, Уилл», – говорил он.

1

В 1982 году Великобритания вступила в войну с Аргентиной из-за Фолклендских островов, что неподалёку от аргентинского побережья. Англичане победили аргентинцев за считаные недели, однако спор из-за Фолклендов до сих пор не разрешён: каждая страна считает их своей территорией. (Здесь и далее – примеч. перев.)