Страница 8 из 20
– Я могу спросить, как это случилось? – осторожно спросила прежде казавшаяся мне диковатой Арина (и откуда в ней столько такта вдруг нашлось)?..
– Как я заразился? Меня родила инфицированная женщина. Что ещё сразу объяснить, чтобы постоянно одни и те же вопросы не всплывали?
Она замялась:
– А сколько… сколько…
– Сколько я проживу? – уточнил я. – Не знаю, и никто не знает. Говорят, есть такой вариант, что можно мучить планету весь свой биологический возраст…
– Ну и прекрасно, – пожала плечами Арина. – Ты мне только дай что-нибудь про ВИЧ этот твой почитать или видео какое посоветуй посмотреть… Для общего развития. Не, ну про презервативы я знаю, конечно, а больше ничего…
– И еще что от СПИДа умер Меркьюри, да?
– И Айзек Азимов, – добавила Арина.
Она задёрнула шторы.
Арина поселилась у меня. Ее мама и правда была не против. Фантастика – ведь мы были знакомы всего несколько дней.
– Шестнадцать лет – это, в общем, нормальный возраст, чтобы жить с мальчиком, – излагала Галина Геннадьевна у меня на кухне свою позицию. – Не запру ж я её дома, если она так влюбилась… Главное, предохраняйтесь… Она для ребёнка еще мала, да и тебе-то всего восемнадцать. Ты не думай, что я от Аришкиных дел отстраняюсь – я ей 500 рублей в неделю буду давать и всё ей покупать, что надо – ну, одежду, учебники… В школу буду наведываться, если надо. И к вам буду заходить. Ну, по звонку, конечно…
Она говорила торопливо – внизу, в машине её ждал тот самый Володя, Аринин новоиспеченный отчим.
– Противно, – сказал я Арине, когда ее мама ушла.
– Ты о чём?
– О том, что она ко мне хорошо относится до того момента, пока не знает, что у меня ВИЧ.
– Это конечно… – согласилась Арина. – Но ведь и ты не готов говорить о ВИЧ, как об обычном заболевании. Ну, как если бы у тебя был диабет. Представляю, как ты боялся мне об этом сообщить… Начни с себя.
Я медленно закипаю. Я закипаю? Это интересно.
– То есть я сам виноват, что с детства меня в хлорную яму затаптывают? Так?..
– Ты виноват в том, что чувствуешь себя виноватым. Ясно тебе? Или я непонятно объясняю?
До меня начало доходить. Она была, конечно, права, но я привычно юродствовал.
– Ну, теперь я жду пару заключительных выводов из американской психотерапии, что надо полюбить себя и блаблабла, – проворчал я.
– Вот ты смеёшься, а ведь это так и есть, – укоризненно сказала Арина. – Иногда самая попсовая истина из какого-нибудь тупого паблика “ВКонтакте” оказывается настоящей правдой. Но мы слишком умные и циничные, чтобы это принять, да?
Она всё это говорила вроде бы между делом. Мы как раз в четыре руки чистили ванну, ещё в прошлом веке покрывшуюся колкой ржавой чешуей. (С Арининой подачи мы активно приводили запущенную квартиру в порядок: “Твою болезнь я не вижу, а вот квартира твоя точно больна”, – говорила мне она, и мы переклеили обои, покрасили подоконники и даже перестелили линолеум). И я все эти дни ходил с блаженной улыбкой: со мной рядом не девчонка шестнадцати лет, а генератор мудрости и душевности. За что мне такое счастье? Может, я правда клевый чувак, и действительно этого достоин?..
– Я люблю тебя, – сказал я.
Нечаянно сказал, представляете? Само вырвалось.
– Чего? – переспросила она и отвлеклась от неподатливой ржавчины, взглянув на меня будто бы удивленно.
– Да ничего, – смутился я.
В её стиле было бы сказать на это что-то типа: “Спасибо, конечно, а я-то думала, между нами только секс. Может, пивка?”, – но она ответила очень серьёзно:
– Я тебя тоже.
Вот и всё, сюда, в мою ванную, можно было звать тетеньку из загса, священника, да хоть Господа Бога.
Мы откусили наш кусочек вечности.
Каждые три месяца в СПИД-центре меня ждал Санпалыч, главный инфекционист. Он называл меня “старина”. Конечно, мы же уже восемнадцать лет знакомы.
В этот раз я пришел к назначенному времени, а его не было. Пришлось ждать в коридоре. Образовалась очередь. Двое явных гомосексуалов (когда я был ребенком, они составляли куда более обширную часть моих товарищей по диагнозу, а теперь теряются на общем фоне), с десяток девчонок и парней, с виду обычных студентов, несколько серьёзных, будто утюгом приглаженных мужчин около сорока, а ещё молодые мамы с детьми на коленках… Некоторые из них мне наглядно знакомы – посещения инфекциониста у нас примерно в одни даты, мы обмениваемся кивками и дежурной фразой “Ну, как клеточки?”.
Особняком держалась женщина ближе к пятидесяти годам. Думаю, это один из ее первых приходов в СПИД-центр – на ней не было лица. Ничего, привыкнет. Это теперь на всю жизнь.
– Как думаете, может, мне противотуберкулезную попить? – спрашиваю я Санпалыча.
– Так у тебя же нет туберкулёзных проявлений уже года три. Зачем? Что-то беспокоит?
Я замялся:
– Да нет…
– Ну тогда с противотуберкулёзными подождем пока. Клетки хорошие, иммунный статус приличный. А настроение как?
– Прекрасное, – улыбнулся я.
Он поднял на меня глаза.
– Влюбился, что ли?
– Ну, типа того, – хмыкнул я. – А всё-таки, Санпалыч, может, изониазида мне, а?..
– Смотри сам, но я не вижу причин.
Он не знает, где я работаю. Если б я рассказал, то он не изониазид бы мне рекомендовал, а уйти из морга и искать другую работу. Я – в группе риска. Но я себя убеждаю – это же не значит, что я обязан заразиться. Главное, что у меня теперь есть деньги. Иметь деньги – это большое счастье, оказывается.
– Слушай, старина, ты мне вот что скажи, почему ты прием нашего нового психолога уже второй раз пропускаешь? Она мне жалуется на тебя, – говорит Санпалыч.
Я шумно выпускаю воздух из ноздрей.
– Ну, Санпалыч, ну мне что, делать нечего? Что она мне нового может сказать? Или тесты опять полтора часа делать, как с прошлой психологиней? Да нормально я со своим ВИЧ живу, нормально…
– А она расстраивается, что именно ты не ходишь.
– Любопытно посмотреть на “плюса” с рождения?.. Так я вроде не один тут такой…
– Я ей рассказал, какой ты у нас оригинал. Ну зайди ты к ней. Она вроде на месте сейчас. Хорошая девчонка. Знаешь, это ведь не столько тебе нужно, сколько ей. Для опыта.
– Только у меня времени пять минут, на учебу опаздываю, – я делаю одолжение и иду в кабинет психолога.
Там всё завалено книгами, папками, бумагами… Встречались упаковки из-под косметики и обертки от продуктов. Кажется, новый психолог практически жила на работе. Войдя, я ее не сразу и увидел-то из-за бумажной груды, да и она, погружённая в чтение, не заметила, что в кабинете не одна.
– Ку-ку, – говорю. – Я пришел.
– Кто “я”? – оторопела психологиня, подняв на меня взгляд.
Она была совсем молодая, года двадцать два-двадцать три, не больше. Худенькое строгое лицо, переливчато покрашенные волосы, огромные очки, четко прорисованные брови – в общем, всё по сегодняшней моде.
– Да ладно, – я вальяжно устраиваюсь в кресле. – Ну-ка, кого вы очень хотели увидеть?
– Спирин, это вы?
– Именно!
Она рассмеялась:
– Правильно мне о вас Санпалыч говорил. Вы интересный. А меня зовут Анна Антоновна. Ну что, давайте начнём? У меня есть пара тестов, очень хороших… Чёрт, что-то не могу их найти… Такая зелёная папка…
– Ань!..
– Что? – удивляется. – Какая я вам Аня? Лев, сохраняйте, пожалуйста, субординацию!
Иногда на меня нападает это безудержное, почти дикое желание вознести себя над ситуацией, и я ничего не могу с собой поделать. Продолжаю хамовато:
– Ань, ну ты же сама, наверное, успела уже понять, что поход к психологу СПИД-центра для нас всех – это просто формальность. Вы нам ничем помочь не можете. Ваши тесты, ваши советы – полная ерунда.
– Ну не скажи, – занервничала Аня. – Вот недавно пришел положительный анализ мужчине, кандидат технических наук он, что ли, так он сначала говорил, что покончит с собой, а потом, в течение нескольких встреч со мной, изменил свой взгляд на болезнь. Нет, я не хвалюсь, это не моя личная заслуга, просто с помощью определённых психотерапевтических инструментов можно помочь человеку, который оказался в такой ситуации. Вот и всё.